Кристиан Мёрк - Пёсий остров

— Я бы предположил, — начинает Стэнли, отклеивая язык от нёба, — что это сильно зависит от того, какой день. И от поведения ваших верных друзей.

Люди Касабяна и девушки с нетерпением ждут ответа великана.

— Вот поэтому я и пригласил тебя на обед, Стэнли, — говорит Абавен, поднимая стакан и приветствуя им взмокшего от напряжения адвоката. — Ты понимаешь, как устроены люди. И ты будешь за это вознагражден. Получишь все, о чем только мечтаешь. Я знаю, что у тебя в голове, Стэнли, не надо думать, что не знаю. Тебя ждет маленький домик в приятном месте, вот увидишь, — с этими словами он бросает взгляд на самую молоденькую из девушек. — И может быть, ты поедешь туда не один, м-м?

Стэн чувствует, что готов истерично рассмеяться от облегчения, но сдерживается. Вот оно, мое будущее. Здесь и сейчас. Девушка вежливо улыбается, обнажая мелкие, кривоватые зубы. Хозяин заключает Стэна в тяжелое, медвежье объятие. Пахнет табаком и одеколоном. Грязная шерсть свитера колет его щеку.

— Спасибо, Абавен, — бормочет Стэн, уткнувшись в свитер. — Спасибо вам.

— Правда, остается одна вещь, с которой ты должен разобраться, — говорит армянин, глядя на лысину Стэна сверху вниз и как будто пересчитывая волоски. — Не все наши, так сказать, трудности еще позади.

— Чем я могу помочь?

Дача. Красавица. Деньги. Все это мелькает перед глазами Стэна и гаснет, как он ни старается цепляться за образы.

— Мужчины с принципами, честные мужчины всегда заканчивают начатое, ты согласен?

Стэн чувствует, как рубашка прилипает к телу. Неужели он про…

— Жена Якоба, — продолжает Абавен. — Я забрал ее лавку, но она не успокоилась. Она ходит. Она разговаривает. Она заставляет меня выбирать, кем мне быть.

— И вы хотите, чтобы я…

Господи, думает Стэн, я один с таким не справлюсь.

— Никто не должен делать работу без помощников, — говорит Абавен, кивая на мужчину в коричневом и его приятеля, которые кивают в ответ. — Мне нужен еще один несчастный случай, и больше никаких парадоксов не встанет между нами. Мы же понимаем друг друга?

Стэн собирается ответить, когда дверь распахивается.

— Убери свои грязные руки! — кричит Лора, наотмашь ударяя более крупного из двух официантов, пытающихся ее удержать. — Убери руки, иначе, богом клянусь, я…

— Лора! — восклицает Стэн, не веря своим глазам.

Абавен что-то выкрикивает, и официанты отпускают ее. Ее щеки раскраснелись, а прическа растрепалась. Стэну кажется, что она должна держать пистолет, но у нее в руке только ключи от машины, которые она сжимает, будто это оружие.

— Приятного аппетита! — кричит она на Стэна, и губы ее дрожат. Человек в коричневом собирается что-то достать из пиджака, но Абавен останавливает его. — Ну что, каково это — продать лучшего друга, обдурить его старшего сына, а затем угробить младшего в автомобильной аварии на скорости двадцать миль в час? Наверное, здорово. Раз уж ты здесь.

— Да я… — протестует Стэн.

— Где Якоб, Стэн? Скажи, где он. Никто мне до сих пор не ответил.

— Это частное заведение, — произносит Абавен, направляясь к ней с протянутыми руками.

— Я не собираюсь здесь есть, — парирует Лора, смеривая хозяина взглядом. — Учтите, два копа видели, как я сюда зашла, если вы собираетесь натравить на меня своих громил!

Она смотрит на человека в коричневом и подходит к нему, протянув руку. Ее голос дрожит:

— Привет. Я Лора Шталь. У вас есть имя? А то я уже так много знаю о ваших модных пристрастиях. Вы не знаете, где мой муж? Знаете, да? Дайте же мне…

Но Абавен уже отдал новый приказ, и четверо официантов выводят кричащую Лору из «Царевны», мимо удивленных посетителей и безмолвного музыканта с зурной.

— Ответьте мне, где он! — кричит Лора, когда официанты вышвыривают ее за дверь.

Стэн почти уверен, что наложил в штаны. Надо будет потом проверить. Но прямо сейчас нужно выйти из этой комнаты без потерь. Музыка снова начинает играть, дверь закрывают. Девушка в деревенском наряде, которую Абавен ему обещал, смотрит на него с презрением, безошибочно опознав исходящий от него запах.

Человек в коричневом выходит из комнаты через запасной выход, толкнув одну из картин с пейзажем, которая беззвучно закрывается за ним.

Абавен раскачивается взад-вперед на каблуках своих дешевых ботинок.

— Никаких парадоксов, — заключает он.

Женщина, которая заходит в картографическую лавку «Стратегия выхода», уже мертва, но еще не знает об этом.

Она ждала почти полчаса, прежде чем сломать печать «под снос» на двери и зайти, пользуясь ключом, который по-прежнему носит в кармане. Она хотела просто проехать мимо, но что-то заставило ее остановиться. Пока она поднималась по ступенькам, ей на секунду показалось, что Якоб совсем рядом.

Замок поддается, и дверь открывается. Но прежнего магазина как не бывало. Она осторожно обходит проломы в полу, где кувалды поработали раньше, чем предусматривало расписание. Столы выбросили, карты тоже исчезли. Даже батареи отвинтили и убрали, а также все лампочки и крепления. Протоптанный посетителями след на деревянном полу обходит невидимую мебель.

Лосьон после бритья остался. «Арамис». Она подарила его Якобу на день рождения. Невзирая на запах, скопившийся здесь после нескольких рабочих бригад, она все еще может закрыть глаза, вдохнуть воздух и представить, что он сидит за своим столом, смотрит на Гималаи. Покойница доходит до кабинета и медлит у двери.

— Тебя там нет, — напоминает она себе вслух, поворачивая ручку, открывая дверь в прошлое. — Ты где-то на семи морях. Надеюсь.

Пыль в углах. Больше ничего. Хотя нет…

Одна карта, смятая в комок, лежит в углу. Сумерки еще не превратились в тьму, так что покойница видит ее и поднимает. Она слышит собственное сердце, разворачивая цветную бумагу обветренными пальцами, по-детски радуясь, что сейчас увидит какой-то кусочек мира Якоба. Снаружи поезд линии J едет мимо здания, и стены привычно дрожат ему в такт.

Карта Франции.

Суша нарисована ослепительно-белой, с дорогами и городами розового и темно-красного цвета — как спелые вишни, нанизанные на нить. Океан — темно-синий. Она представляет себя где-нибудь в Ницце или в Каннах, в пляжном кресле, рядом с Якобом, они лежат и потягивают местные напитки, которых нигде больше не готовят.

Поезд со скрипом грохочет мимо, заглушая звук шагов в коридоре, по которому она только что прошла. Она не замечает чужого присутствия. Удар по голове настигает ее молниеносно. Последнее, за что успевает зацепиться ее сознание, — это картинка Средиземного моря. Оливки, думает она, хочу оливок к своему напитку. Затем наступает пустота.

Человек в коричневом надежно запер все двери в лавке Якоба перед тем, как ее поджечь. Он не спешит. Заученным жестом — эдакая нервическая бравада, свойственная самоуверенным людям, — он прикуривает сигарету «Новость», садясь в свой «кадиллак». И уезжает раньше, чем появляются сирены. Никаких парадоксов.