Джеймс Грейди - Бешеные псы

И на ней висели мы пятеро.

Щелканье ножниц разбудило меня, прежде чем я успел погрузиться в свои кошмары.

В номере было темно. Полоска света пробивалась из-под закрытой двери ванной. Кровать, стоявшая рядом с моей, была пуста. Хейли дежурила у окна, выходившего на парковку и шоссе. Почувствовав, что я проснулся, она обернулась и сказала: «Все тихо». И снова стала вглядываться в ночную темень. Быстро взглянув в соседнюю комнату, налево, я увидел еще одну пустую кровать, а на другой — мужские ноги: ноги Рассела.

Щелк!

Зейн сидел голый на опущенной крышке стульчака, белое полотенце прикрывало пах. Хотя ему перевалило далеко за пятьдесят, Зейн был в форме. Ни единой морщинки благодаря нашим ежедневным упражнениям в кун-фу плюс поднятию тяжестей — совсем как пожизненный заключенный в тюрьме. Вместо татуировок у него были шрамы.

И, когда я открыл дверь ванной, у него больше не было длинных седых волос и бороды, как у Христа.

Эрик, держа ножницы, стоял позади Зейна, который сказал:

— Мы взяли их из швейного набора, который остался в джипе. Как я выгляжу?

— Лихо, — вырвалось у меня. — Совсем как белоглавый орлан.

— Я мог бы обриться наголо.

— Нет, — сказал я. — Бильярдный шар запоминается не меньше, чем седая грива Иисуса.

— Мы спустим все волосы в унитаз. Хейли и Эрик готовы. Можешь принять душ после меня.

Сзади, на пороге, загородив весь дверной проем, показался Рассел. Наши взгляды встретились в зеркале над раковиной.

— Пора, — сказал Рассел.

Очертания ночного Нью-Йорка показались за лобовым стеклом, вытеснив все остальное, через семь часов после того, как мы покинули мотель в Мэне. Черные глыбы небоскребов, испещренные огнями, величественно вздымались в темно-синий ночной воздух, но, когда мы въезжали в город, глазам нашим представился зияющий небесный проем над Центральным парком.

Стратегический обходной маневр, затрагивавший Нью-Йорк, требовал, чтобы мы провели рекогносцировку, прежде чем начнется утренний бедлам и улицы заполнятся снующей толпой, но в тот момент нам просто необходимо было выйти из машины, поразмяться, глотнуть свежего воздуха.

Заря окрасила Манхэттен волшебным розовым сиянием, когда мы припарковали угнанную «тойоту» на улице недалеко от Центрального парка. Тротуары, по которым мы шли, были безлюдны. Мы рассыпались так, чтобы никакой случайный свидетель не увидел в нас «группу». Мы с Расселом шли по одной стороне авеню, Зейн и Эрик — примерно в полуквартале за нами. Я мельком взглянул через пустую дорогу на Хейли.

Она плавно скользила в солнечном свете мимо протянувшихся сплошной вереницей магазинных витрин: за ними стоявшие в разных позах разодетые манекены являли нам всем образец того, как следует жить. Хейли остановилась перед диорамой, в центре которой красовалась словно сошедшая с журнальной обложки мать с двумя безупречно ухоженными детьми. Хейли прижала ладони к груди. Затем ее худая черная рука потянулась вперед, но смогла дотронуться только до стекла.

Хейли отпрянула, судорожно вздрогнула. Отдернула руку от витрины. Потом перешла улицу, подошла к нам; лицо ее сияло улыбкой.

— У меня есть план! — провозгласила она.

План ЦРУ на июнь 1998 года явно не предполагал, что Хейли будет сидеть в первом классе самолета, вылетевшего ночным рейсом из Парижа, рядом с похрапывающим чернокожим по имени Кристоф, в костюме от Армани, членом кабинета министров и главой нигерийского Департамента энергетики.

Хейли была младшим агентом базировавшейся в Париже команды ЦРУ, цель которой была отлавливать «ничейный» плутоний, разыгрывая роль организации, орудующей на черном рынке. Команда завоевала доверие начальства, подцепив Кристофа с помощью элементарной взятки: нигерийская сторона обязывалась предоставлять патенты, облегчавшие поставки морем оружия для новой операции ЦРУ. Цэрэушники подмаслили Кристофа комиссионными со ста тысяч баррелей нефти, которые караван переметнувшихся дальнобойщиков каждый день перевозил через границу Ирака, подвергнутого эмбарго США и ООН, в Турцию. По этой схеме нелегальная нефть превращалась в нигерийский бензин, совершенно легально разливавшийся по бакам на всех бензозаправках американских хайвеев. Чтобы облегчить ход этой неблаговидной сделки, ЦРУ работало рука об руку с Иштихбарат Тешкилати, своими турецкими коллегами, которые — в мое время — помогли Управлению завербовать Дерию.

Спекуляции оружием и нефтью стали отправной точкой, давшей возможность команде Хейли подключиться к каналу героино-плутониевого обмена, налаженного между Кристофом и русским жульем, более осторожно, чем он, относившимся к электронным средствам радиоперехвата. Кристофу были нужны наличные и европейская команда для транспортировки чувствительных и увесистых материалов: новообретенных коллег по только что налаженной сети убедили подписаться на участие в великом предприятии Кристофа.

Но у главы команды ЦРУ в Париже открылся острый аппендицит за два дня до того, как он должен был лететь в Лагос с Кристофом, чтобы убедиться, что нигерийцы не смоются с деньгами Агентства. Двое других мужчин, участников группы, скрывались, поддерживая связь и подготавливая пражский этап операции. Американцы понимали, что Кристоф вряд ли пойдет на контакт с иностранцем, который свалится с неба в эндшпиле. Хейли была единственной, кого Кристоф знал в лицо.

«Вот зачем ты пошла на службу в Управление, — твердила про себя Хейли, пока авиалайнер, гудя, прокладывал себе дорогу сквозь темное небо. — Чтобы победить в жестокой схватке. Держать все под контролем. Выполнить миссию. Остановить нерегулируемый поток героина и плутония. Это того стоит, и теперь все в твоих руках».

Когда они приземлились в Лагосе, Хейли почувствовала, до чего ее вымотало нарушение суточного ритма организма в связи с перелетом через несколько часовых поясов. Кристоф провел ее через ярко освещенный бедлам аэропорта. Даже с его дипломатическим паспортом и правительственным удостоверением ему пришлось дать взятку таможенному инспектору.

У обочины их встретил похожий на жабу нигериец.

— Кто такая? — начальственным тоном спросил он у Кристофа.

— Не твое дело вопросы задавать! — отрезал Кристоф. — Кен, это Хейли.

Кен, поднапрягшись, погрузил их багаж в синий «форд». Кристоф забрался на переднее сиденье, Кен скользнул на водительское место. После минутного колебания Хейли забралась на заднее сиденье.

Лагос заглатывал их, как огромный муравейник; поток транспорта двигался черепашьими темпами.

— Это надо видеть, — сказал Кен боссу.

В Лагосе, как селедки в бочке, помещались одиннадцать миллионов жителей. Влажный воздух пропах выхлопными газами и гниющими отбросами. Дети протягивали ладони, нараспев произнося: «Господи, благослови!» Торговцы продавали радиаторы, бутылки с питьевой водой, помидоры, видеокассеты с фильмами, премьера которых только еще шла в Нью-Йорке, туалетную бумагу, тенниски с портретами Элвиса и звезд НБА. Подростки размахивали дохлыми крысами, держа их за хвосты как доказательство того, что они продают наилучший яд. Тесная кучка мужчин на тротуаре проводила проползавший мимо «форд» полными ярости глазами.