Джеймс Грейди - Бешеные псы

Газета плюхнулась на деревянное крыльцо.

Зейн щелкнул выключателем на стене спальни, включился свет.

— Пока порядок, — ухмыльнулся Зейн.

Кэри продолжала притворяться, что спит. Включенный Зейном свет означал, что можно больше не прикидываться.

— Вы всегда так чертовски счастливы, когда просыпаетесь?

— Надеюсь, — пожал плечами Зейн.

Ее воспаленные зеленые глаза отыскали меня.

— Ты что, так и просидел здесь всю ночь?

— Я подменил Хейли пораньше, чтобы быть здесь, когда ты проснешься.

Кэри закрыла глаза.

— Пожалуйста, дайте хоть понюхать кофе! Обещаю, я никуда не сбегу, просто спущусь на кухню и выпью чашечку кофе.

— Конечно, ты можешь выпить кофе! — сказал я.

— Не надо обещать то, что само собой ясно, — попенял ей Зейн. — Вы ведь у нас умничка.

— Кстати, о том, что само собой ясно, — сообщила вошедшая Хейли, — утром каждому первым делом надо наведаться в это местечко. Со мной, как с женщиной, ей будет комфортнее.

У нас ушло пятнадцать минут на то, чтобы распеленать Кэри. Мы развязали веревку, которой ее скованные наручниками запястья были примотаны к туловищу, но лодыжки оставили связанными: теперь она могла ходить, подниматься и спускаться по лестнице, но мысль о побеге была курам на смех; удар коленом у нее получился бы несильным, и единственная штука, которую она могла бы выкинуть, — это удар в прыжке сдвоенными ногами — из тех, при виде которых зрительный зал благоговейно вздыхает.

Хейли передала мне свой пистолет, проследовала за Кэри в туалет, закрыла дверь.

Зейн прислонился к дверному косяку.

Я — к противоположной стене.

Мы могли хотя бы приблизительно услышать, о чем говорят в закрытом туалете. Услышать любую тревожную нотку.

Звук расстегиваемой молнии, сброшенной на пол одежды.

Журчание.

— Ну, — сказал Зейн.

— Что «ну»? — переспросил я.

— Хоть немного поспал?

Расписание смены часовых у нас было такое: два часа возле окон, два часа в комнате Кэри. Кому какая разница, что я нарушил этот распорядок?

— Чуть-чуть, — ответил я Зейну. — А ты?

— Вроде того.

Раздался звук сливаемой из бачка воды.

— Сны все какие-то странные, — пожал я плечами.

— Верняк.

Зашумела вода в раковине.

Щелкнул замок, и дверь ванной отворилась. Кэри, шаркая, прошла в холл.

Хейли посмотрела на нас с Зейном.

— Готовы, мальчики?

Мы дружно потопали вниз.

— У меня вот что из головы не идет, — сказал Рассел двадцать минут спустя, когда все шестеро уселись в гостиной покойника, — какого черта она нам сдалась?

Она сидела на кушетке с покорным лицом, держа чашку дымящегося кофе в скованных руках, и прикидывала, удастся ли ей вскочить на связанные ноги и превратить чашку с горячим напитком в метательное оружие, предвкушая выстрелы, которые означали бы ее неминуемую смерть.

Кэри мелкими глоточками прихлебывала кофе с молоком. Совсем как я.

— На заложницу она не очень-то тянет, — сказала Хейли. — Стоит им добраться до нас… С бешеными псами не цацкаются.

— На пленную тоже, — подхватил Рассел. — Не в том наша миссия.

— Не стоит обсуждать наши планы при ней, — сказал Эрик.

— Отнюдь, — возразил я. — Мы как раз должны делать все это при ней. Она наша свидетельница.

— Что? — спросил Рассел.

— Самое лучшее для нас, — сказал я, — это если в Управлении нам поверят.

Хейли покачала головой.

— Мы — бешеные псы.

— Верняк, — согласился Зейн. — Поэтому Виктор прав. Мы не можем все время быть в бегах, и какая разница, прищучим мы Кайла Руссо или кто там на самом деле убил доктора Ф., хорошие парни будут и дальше гоняться за нами.

— Но если у нас есть свидетель, — я гнул свою линию, — человек, которому Управление поверит, то…

Рассел демонстративно показал сунутый за пояс пистолет.

— То что?

— Пока мы так далеко не зашли, — покачал головой Зейн, — но «то» где-то нас поджидает.

— Либо… — сказала Кэри, прочистив горло.

— Хочешь предложить что-то, чего мы еще не слышали? — спросил Рассел.

Кэри покачала головой.

— То. — Рассел подчеркнул это слово, — сказать тебе нечего.

Эрик шепнул Хейли:

— Он все еще с ума сходит из-за вчерашнего вечера.

«Я собирался ее трахнуть!»

— Ничего личного! — услышал я свой голос как бы со стороны. — Это все о нас и о том, что мы решили сделать.

— О нас? — спросил Рассел. — Тогда почему бы не проголосовать? Мы все, черт возьми, давали клятву, что не пощадим своей жизни, защищая правду, справедливость и американскую демократию.

— Звучит резонно, — пожала плечами Хейли.

Я промолчал. Да и что я мог сказать утешительного?

Зейн, так же как и я, чувствовал себя в затруднительном положении. Он пожал плечами.

— Мы здесь все начальники.

Эрик вздохнул.

— Я не могу… голосовать.

Он зажал уши руками, изо всех сил зажмурился.

— Каждый приказывает свое, и вы еще хотите, чтобы я голосовал… Душу мне надрываете.

Хейли легонько шлепнула его по руке.

— Итак, — подвел черту Рассел. — Прошу поднять руки всех, кто за то, чтобы она была нашей свидетельницей.

Мы с Зейном подняли правую руку.

— А теперь — кто против.

Рассел и Хейли подняли свои руки.

Эрик обеими руками еще плотнее заткнул уши.

— Ничья, — сказал Рассел. — А это значит, что нам придется торчать здесь.

— А я? Разве я лишена права голоса? — спросила Кэри.

Пятеро ее похитителей недоуменно переглянулись.

— Научное исследование, проведенное в семидесятых, подтвердило, что душевнобольные способны в той же степени принимать разумные решения на выборах, как и средний американский избиратель, — пожала плечами Хейли. — Учитывая все это, — обратилась она к Кэри, — ты выглядишь вполне средней.

Воинственная блондинка в наручниках и со связанными ногами продолжала сидеть на кушетке с чашкой дымящегося кофе.

— Дикость, — сказал Рассел, — значит, ты будешь голосовать, быть или не быть тебе нашим свидетелем.

— Простите, ребята, — ответила Кэри. — Но что… если победу на выборах одержит «нет»?

Все нахмурились. Поджали губы.

— Ладно, — сказал Зейн, — скорее всего, «нет» не повлечет за собой убийства.

— Подобная уверенность звучит весьма утешительно, — вздохнула Кэри.

— Это политика, — объяснил я.

— Черт, меня должны были вот-вот повысить, но, если хотите, я буду вашим свидетелем.

— Дикость, — произнес Рассел, но брюзгливый сарказм его слов против воли выдавал неуверенность и беспокойство.

— Итак… можно наконец снять с меня наручники.

Кэри одарила всех ангельской улыбкой, чем заслужила наш дружный смех.

— Одно дело — свидетельница, — объяснил Зейн, — но свободу нужно еще заслужить.

— Мы психи, — сказал Рассел, — однако не дураки.