Дин Кунц - Дьявольское семя

— Альфред, объясни причину тревоги, — повторила Сьюзен.

— Все в порядке, Сьюзен.

Все еще сидя в темноте на краю кровати, освещенная лишь призрачным голубоватым светом жидкокристаллического экрана, Сьюзен беспокойно пошевелилась.

— Альфред, проверь систему охранной сигнализации, — проговорила она.

После десятисекундной паузы дом отозвался:

— Система охранной сигнализации функционирует нормально.

— Не приснилось же мне! — сварливо проговорила Сьюзен.

Альфред молчал.

— Альфред, какая температура в комнате?

— Семьдесят четыре градуса, Сьюзен.

— Альфред, отрегулируй температуру в комнате.

— Хорошо, Сьюзен.

— Альфред, объясни причину тревоги.

— Все в порядке, Сьюзен.

— Дерьмо!

Программа речевого модуля предусматривала кое-какие типовые фразы, введенные исключительно для удобства пользователя, однако ограниченная способность компьютера распознавать нестандартные реплики владельца и адекватно на них реагировать порой раздражала безмерно. В такие минуты сложная машина казалась Сьюзен тупой грудой железок, непомерно дорогой игрушкой, предназначенной не для нормальных людей, а для психов, помешанных на современных компьютерных технологиях.

Она и сама не могла бы объяснить, почему выбрала именно это кодовое слово. Должно быть, Сьюзен получала подсознательное удовольствие от возможности приказывать кому-то по имени Альфред. И от сознания того, что этот Альфред должен беспрекословно ей подчиняться.

Если именно в этом было все дело, то у нее имелись все основания беспокоиться о состоянии своей психики. Возможно, Сьюзен не помешал бы курс психоанализа, однако она старательно гнала от себя эти мысли. Думать об этом ей не хотелось.

И она продолжала сидеть в темноте.

Она была так прекрасна!

Прекрасна!

Она сидела в темноте обнаженной. И она была совершенно одна. Она даже не подозревала, как скоро и как сильно изменится вся ее жизнь.

— Альфред, включи свет! — скомандовала она.

Ночники по углам комнаты нерешительно мигнули и зажглись, постепенно разгораясь. Просторная спальня возникала из темноты не сразу, а частями, словно объемное черно-серое изображение на протравленном кислотой серебряном подносе под куском жесткого войлока. Ночное освещение было совсем тусклым, но если бы Сьюзен потребовала больше света, компьютер повернул бы регулятор реостата и включил дополнительные лампы.

Но Сьюзен молчала, и освещение в спальне оставалось приглушенным.

Сьюзен всегда чувствовала себя уютнее в полутьме. Даже ярким весенним днем, когда воздух снаружи звенел от десятков птичьих голосов, когда ветер нес с собой запахи трав и цветущего клевера, а солнечный свет, напоминающий золотой дождь, освещал сад, делая его похожим на земной рай, она предпочитала тень и приказывала опустить жалюзи.

Сьюзен встала с кровати и выпрямилась во весь рост. Она была совсем худенькой, подтянутой и гибкой, точно подросток, но вместе с тем — вполне оформившейся и бесконечно женственной. Когда серебристый свет от ламп упал на ее гладкую кожу, он сразу стал золотистым, и ее тоненькая фигурка, казалось, сама засветилась в темноте, словно где-то внутри Сьюзен скрывался свой собственный источник энергии.

Когда она входила в свою спальню, скрытая камера наблюдения в углу автоматически выключалась, обеспечивая ей абсолютное уединение. Она сама проверила ее, прежде чем лечь в постель, и все же ее не покидало ощущение того, что за ней наблюдают…

Повернув голову, Сьюзен поглядела в дальний угол комнаты, где среди завитушек лепного карниза был замаскирован объектив видеокамеры. В полутьме спальни она с трудом нашла крошечное темное пятнышко, да и то только потому, что доподлинно знала, где нужно искать.

Нашла и полуосознанным жестом прикрыла руками свои обнаженные груди.

Она была прекрасна.

Прекрасна, как мадонна Возрождения.

Как Венера Боттичелли, которая нагой выходит из морской пены.

Прекрасная и стройная, она стояла возле своей узкой китайской кровати, смятые покровы которой все еще хранили тепло и запах ее тела. Если бы дотронуться до тонкого египетского хлопка простынь, если поднести их к лицу, это тепло и этот запах еще можно было бы ощутить, но рядом никого не было.

Сьюзен была одна.

И она была прекрасна.

— Альфред, мне нужен отчет по камере наблюдения в спальне.

— Камера отключена.

Дом ответил быстро, без колебаний, и все же Сьюзен продолжала смотреть вверх и хмуриться.

Она была очень красивой.

Она была настоящей.

Она была Сьюзен.

Ощущение, что за ней наблюдают, прошло так же неожиданно, как и появилось.

Сьюзен опустила судорожно прижатые к груди руки и с трудом распрямила сжатые в кулаки пальцы. На мякоти ладоней остались крошечные полулунные вмятинки от ногтей.

Шагнув к ближайшему окну, она приказала:

— Альфред, подними защитные жалюзи.

Тяжелые горизонтальные рольставни, собранные из крепких стальных полос, были смонтированы с внутренней стороны высокого трехстворчатого окна. Электрический сервомотор негромко зажужжал, и жалюзи послушно поползли вверх по узким боковым направляющим. Через несколько секунд они исчезли в специальных пазах под оконной перемычкой.

Стальные жалюзи не только надежно запирали окно на ночь, они также не давали свету снаружи тревожить сон обитателей дома. Теперь, когда жалюзи были убраны, в спальню проникло бледное лунное сияние. Просеянное сквозь узкие листья веерных пальм, оно сделало тело Сьюзен полосатым, как у зебры.

Из окна второго этажа ей был виден плавательный бассейн во внутреннем дворе. Вода в нем была черной, как мазут, а на поверхности дрожало отражение разбитой вдребезги луны.

Нижняя веранда, выложенная светлым кирпичом, была огорожена резными каменными перилами. За перилами лежал английский газон, казавшийся в Темноте почти черным, а дальше, почти уже невидимые в ночном мраке, неподвижно застыли веерные пальмы и густые индийские лавры.

Из окна лужайка и внутренний двор выглядели такими же мирными и пустынными, как и на экране следящих мониторов. Ни намека на движение, ни одной странной тени, ничего.

Значит, тревога была ложной. А может быть, разбудивший Сьюзен громкий звук вырвался из какого-то забытого ею сна.

Она повернулась, чтобы снова лечь в постель, но на середине спальни остановилась и пошла к двери, ведущей из комнаты.

Уже не в первый раз Сьюзен просыпалась среди ночи, разбуженная каким-то невнятным, полузабытым кошмаром. Живот ее сводило судорогой страха, кожа была мокрой от пота, а сердце стучало так медленно, словно вот-вот остановится. Очень часто она была не в силах снова уснуть и до утра ворочалась с боку на бок или металась по комнате, словно тигрица в клетке.