Александр Каменецкий - Последний пророк

На горизонте отчетливо рисовался силуэт римского акведука. Поморгав, я поверил, что он мне не кажется.

— Видите? При римлянах здесь были плодородные поля. Сохранилась вся их ирригационная система: каналы, акведуки, искусственные водоемы. Двое французов, Дюваль и д'Аршак, по заказу отца составили подробнейшую карту. Между прочим, Дюваль — профессор Сорбонны. Он написал книгу «Живая пустыня». О том, как римляне занимались здесь ирригацией.

— Как же они это делали? — вдруг заинтересовалась моя жена с заднего сиденья.

— По-разному. Рыли глубокие колодцы. Здесь же, под землей, — огромное пресное море. В некоторых местах вода подходит совсем близко к поверхности. Вы слыхали о проектах орошения Сахары?

— Конечно. Но ведь они остались на бумаге, — блеснула эрудицией Таня. — Это слишком дорого.

— Смотря для кого, — возразил Юсуф. — Отец собирался купить все эти земли — тысячи гектаров, которые считаются бесплодными. И разбить здесь виноградники. У нас есть отличные сорта винограда, и местные, и французские. Приедем в Хаммарат, обязательно попробуете наше вино. У меня отличный погреб. Первые виноградники здесь разбили финикийцы. А римляне наладили уже массовый экспорт. И вино, и оливковое масло. Так что опыт есть, можете не сомневаться.

Очевидно, планы у мсье Мохаммеда Курбана были огромные. И средства тоже. Человек с такими планами и средствами должен иметь много врагов.

— Кроме того, — продолжал Юсуф, увлекшись, — римляне умели собирать и хранить дождевую воду. Дожди здесь, сами понимаете, — большая редкость, но если уж льет, то льет. Строили специальные крытые резервуары. И, естественно, подводили воду с гор, из пресных источников. Триста пятьдесят километров акведуков! Даже дорога, по которой мы едем, проложена римлянами. Ей две тысячи лет, и никакого ремонта!

— Невероятно! — подала голос Ариадна Ильинична. — Но сколько людей погибло, когда все это строили…

— Не надо считать мертвых, Ари, — резко бросил он. — Считать надо живых. И думать тоже о живых.

Некоторое время ехали молча. Местность не изменялась, но античные развалины стали появляться чаще. Промелькнули колонны храма, высокие пролеты еще пары акведуков. Действительно, когда-то здесь было все по-другому. Правда, очень давно.

— Неужели тут можно заниматься сельским хозяйством? — спросил я. — По-моему, все же не очень рентабельно. Как вам кажется?

— Вы ошибаетесь, — убежденно ответил Юсуф. — Сейчас наша экономика держится почти только за счет туризма. И то доходы все время падают. Почему так сложилось? Девяносто процентов страны занимает пустыня. Вся жизнь сосредоточена у моря. При этом в крупных городах живет всего около четверти населения. Для остальных города закрыты. Въезд закрыт. Некоторые тайно пробираются в город на заработки. Если такого человека поймают, его сразу вышвыривают вон. Правительство, если бы могло, с радостью построило бы стену между побережьем и пустыней. Наподобие Берлинской. Тем более что эти земли они все равно не контролируют. Здесь своя власть, свои порядки.

— А что собирался сделать ваш отец?

— Привлечь инвестиции в сельское хозяйство. Обеспечить людей работой. Через пять — семь лет нам бы не пришлось импортировать пшеницу. Мы сами торговали бы и пшеницей, и фруктами, и винами. Понимаете, долгосрочная программа экономического развития! А туризм… Надо понимать специфику нашей страны. Люди здесь хоть и нищие, но гордые. Прислуживать богатым иностранцам для них унизительно.

Говорил он красиво и складно, явно готовился к политической карьере. Скорее всего ситуация была прямо противоположной. Кто-то с кем-то не поделил большие деньги. Я же из России, мне такие вещи объяснять не нужно. Казалось, Юсуф репетирует речь перед большой аудиторией. Может быть, в парламенте. Или еще где-нибудь. Ведь он теперь — наследник магната. Практически сам магнат. И человек, судя по всему, ясно видящий свою цель.

На горизонте показалось облако пыли. Оно перемещалось, росло и стремительно двигалось в нашу сторону. Точнее, наперерез. Сквозь вязкое марево я разглядел силуэты бегущих верблюдов и всадников. Одногорбые звери неслись удивительно быстро. Их интересовали мы. Наш роскошный черный «ягуар». Самое неприятное заключалось в том, что дорога, проложенная римлянами, загибалась впереди петлей, обегая вокруг каменистого холма. Мы приближались к основанию петли. Всадники метили в то место, где петля выпрямляется, убегая к видневшемуся вдали поселку. Половина их отделилась на скаку и стала заходить нам в тыл. Верблюжья конница загоняла нас, как дичь.

— Папа, кэмелы! Смотри, их сколько! — радостно запищала Машка.

— Господи, что это еще такое? — вскрикнула Таня.

— Берберы, — сквозь зубы пробормотал Юсуф и надавил на газ до отказа. — Думаю, проскочим.

Но проскочить нам не удалось. Когда машина вынырнула из-за холма, дорогу преграждала толстая шипастая лента. Рядом с ней гарцевали всадники, перекрикиваясь гортанными голосами. Люди с автоматами Калашникова в голубых и синих длинных халатах, замотанные до самых глаз в белые тряпки. Такими странными узлами была завязана материя вокруг голов, что напоминала бугристый древний шлем. Автоматы новенькие, блестят на солнце. Верблюды — сильные, холеные, злые. Совершенно лысые. Может, их бреют специально, не знаю, — ни клочка шерсти, сплошные мускулы и кости. Храпят, косят глазом, роют голенастыми ногами сухую землю. Вот это уже настоящая экзотика, подумал я. Попасть в плен к настоящим берберам. Вряд ли намного лучше, чем к какому-нибудь Шамилю Басаеву. Сразу вспомнились Зёка и его несчастный друг Леха. Один из всадников, с зеленой тряпкой поверх головного убора, рисуясь подъехал к нам и ткнул стволом автомата в лобовое стекло. Мы замерли.

— Сидите, — приказал Юсуф. — Никому не выходить из машины,

— Боже, Боже, — Ариадна Ильинична закрыла лицо красивыми ладонями.

— Что это за чучела? — спросила Таня, с трудом выговаривая слова.

— Представители отчаявшейся бедноты, — попробовал я сострить. — Революционное крестьянство.

— Пошел ты…

— Они могут забрать машину, раздеть и оставить посреди пустыни. — Ариадна Ильинична плакала. — Сколько раз я просила его не ездить по этой дороге! Ведь есть же нормальное шоссе. Нет, он всегда хочет быстрее…

Юсуф очень медленно открыл дверцу и вышел к бедуину. Верблюд попятился и громко всхрапнул, брызгая желтой слюной. Юсуф приложил ладонь к груди:

— Ассалам алейкум! — И еще что-то добавил, я не разобрал.

— Аль-хамдулелла! — ответил ему всадник, тряхнув автоматом. Громко клацнул затвор.

Юсуф, по-прежнему медленно, поднял руку, взял верблюда под уздцы. От неожиданности зверюга рванула в сторону, но он держал крепко. Всадник визгливо и неприязненно затараторил на своем языке. Юсуф отвечал тихо, уверенно, ровным спокойным тоном. Несколько раз внятно произнес слово «Курбан».