Александр Каменецкий - Карта Родины

Александр Каменецкий

Карта Родины

Union der Sozialistischen Sowjetrepubliken (UdSSR), russisch Sojus Sowjetskich Sozialistischeskich Respublik (SSSR), ehemaliger Bundesstaat in Osteuropa und Nordasien. Die UdSSR oder Sowjetunion bestand aus 15 Unionsrepubliken. Ihrer Flache nach war sie mit 22,4 Millionen Quadratkilometern der groBte Staat der Erde.

Microsoft Encarta Enzyklopaedie 2002

Хутор стоял в глубокой ложбине между двумя пологими холмами, вдалеке от излучины большака, в четырех примерно километрах от полумертвой деревни Партизанское, которая лепилась за лесом, у самой границы Водолажского района. Сам большак - каменистая проселочная дорога с двумя разбитыми колесными колеями - соединял Партизанское с внешним миром, причудливо петляя заболоченной равниной и вливаясь гдето далеко в шоссейную дорогу. Ближе к вечеру, когда жара уже начала спадать, белый рихтованный "Москвич" миновал мост через Оку, свернул на большак и покатил мимо убранного пшеничного поля, подпрыгивая на ухабах, кряхтя и воняя бензином. Через час, в облаке пыли, он въехал в Партизанское; распугав несколько слабых кур, проследовал дальше, добравшись до хутора спустя минут сорок. "Москвич" остановился у единственного целого дома, над кривой трубой которого вился синеватый дымок; навстречу машине выбежал с громким басовитым лаем огромный рыжий кавказец. Появившийся следом хозяин оттащил пса за ошейник и посадил у крыльца на цепь; суетсясь, отпер сарай, служивший мастерской, и помог втащить внутрь большой, в человеческий рост, мешок, туго перехваченный веревкой. Ближе к ночи "Москвич" двинулся обратно, не зажигая фонарей, и около полуночи был уже в Водолаге.

...Серая стальная дверь, обитая изнутри нестругаными грубыми досками, тяжело двинулась в петлях и, помедлив немного, отворилась, впустив в мастерскую узкую полосу густой ровной тьмы. Дохнуло грибной тягучей сыростью, и стал отчетливо слышен покойный шелест ночного дождя - из тех, что неслышно и ласково проливаются ближе к концу лета, сгущаясь поначалу над заливными лугами голубоватым паром, а после бродяжничают до самой зари от деревни к деревне, шурша ветвями и разглаживая траву.

Толстая, засиженная мухами трубка дневного света, кое-как прикрепленная к низкому потолку, вдруг испуганно замигала, грозя погаснуть, но затем мало-помалу успокоилась и вновь загудела, тихонько и сонно. Внутри мастерской было просторно и сумрачно; дальние углы и вся задняя, противоположная входной двери стена скрывались в лиловой водянистой мгле, неподвижно висевшей в душном и влажном, застоявшемся без движения воздухе.

Щурясь и прикрывая глаза ладонью, высокий дверной порог неуверенно переступил маленький, коротко стриженный белобрысый мальчик в длинной - до колен - штопаной белой майке, джинсовых шортах с оттопыренным накладным карманом и забрызганных грязью кроссовках на босу ногу. Поморгав и повертев пальцем в ноздре, мальчик застыл, робея, на несколько секунд, но затем все же сделал короткий шаг внутрь и притворил за собою дверь, стараясь не лязгнуть металлом.

Он увидел высоконогий верстак и прикрепленные к нему пузатые тиски, рядом с которыми возвышался токарный станок, похожий на инопланетного стального кинозверя. Рядом со станком громоздилась башня самодельных деревянных ящиков с пожелтевшими бумажными этикетками. Мальчик равнодушно пропустил выцветшую географическую карту, с любопытством ощупал глазами маслянисто поблескивавшие птичьи головы молотков, прикрепленных к стене; осторожно потрогал восхищенным взглядом акулозубую пилу-лисовку, что мрачно скалилась, подвешенная на гвоздь, и, казалось, неслышно звенела.

Однако что-то было в мастерской не так; нечто чужое витало в воздухе. Поежившись, мальчик сделал резкий глубокий вдох и безошибочно уловил, наконец, как сквозь мирные ароматы плесени, старого железа, краски и машинного масла непрошенно сочится едкий аммиачный запах разлагающейся мочи.

Источник запаха был где-то здесь; мальчик повернул голову влево и увидел длинный железный стол, до которого с трудом дотягивались рассеянные лучи тусклого светильника.

На столе, привязанный проволокой за руки и за ноги, лежал толстый голый человек.

Он был грузный и коротконогий, пышный и белый, как сдобная булка, с большим безволосым животом и сползшими набок дряблыми грудями. Круглый сосок, видный мальчику, подобрался от холода, оттопырился и потемнел. Медная проволока глубоко впивалась в запястья и щиколотки; кожа в этих местах вздулась и налилась изнутри багровым жаром, который, ближе к проволоке, превращался в синий и черный. Лица привязанного было не различить за высоким холмом живота, в основании которого гнездились редкие седые волоски, облепившие скомканные и бледные половые органы. Опухшие гладкие ступни с круглыми желтыми пятками равнодушно глазели на мальчика и не шевелились.

Внизу, у стола, стояло наполовину пустое хозяйственное ведро с алюминиевой кружкой, а в углу, сваленная в кучу, смутно виднелась груда измятой одежды - от нее исходила едкая вонь. Сквозь плотную волну мочевины уверенно пробивался тяжелый тошнотворный запах взопревшего в сырой духоте кала, к которому примешивались налетевшие из-за двери пряные дуновения омытого дождем луга и далекого хвойного леса. Поверх одежды одиноко лежала блестящая туфля, одним своим боком отражавшая скупой беловатый свет.

Затаив дыхание, мальчик долго смотрел на туфлю и желтые пятки, не мигая и не в силах двинуться с места. Мышцы стали ватными и не слушались; ладони противно взмокли мелкими каплями холодного пота. Удушающий запах теребил желудок короткими хваткими спазмами. Во рту пересохло. С трудом поворочав языком, мальчик собрал немного слюны и судорожно, напрягшись всем телом, сглотнул, пытаясь подавить почти неизбежную рвоту.

Неожиданно ветер, давно уже плутавший в лугах, сильно дунул в щель не до конца притворенной двери, наполнив мастерскую душистой свежестью. Мальчик быстро и жадно задышал, попятился и выбежал вон. Редкие теплые капли ласково застучали по макушке, упали на лицо и плечи. Мальчик огляделся. Старый запущенный сад сонно чернел и шуршал тяжелыми намокшими листьями, сквозь которые проступали очертания одноэтажного дома с корявой печной трубой и полуразвалившейся верандой, где бренчало выбитым стеклом рассохшееся боковое оконце. Утробно заворчал из темноты беспокойный Султан, отзываясь на лай далеких деревенских псов; ночная глупая птица шоркнула в ветвях, и с глухим отчетливым стуком, хрустнув, свалилось на землю созревшее яблоко.

Мальчик потоптался на месте, смерил взглядом дом и сад, но неяркая полоса, проступавшая из-за стального листа, уже не отпускала, и любопытство, борясь со страхом, брало верх. Короткими шажками, стараясь не раздавить какую-нибудь сухую ветку, он приблизился к двери и заглянул внутрь. Все было в мастерской по-прежнему безмятежно: предметы покоились на своих местах, а привязанный не шевелился, словно и сам сделался неживым предметом, чье назначение было столь же неясно и таинственно, как у звероподобного станка или чудесной пистолетмашины, чье дуло заменял блестящий стальной круг.