Ричард Хайнс - Хамелеон

— «Браво-Танго-Оскар», вы меня слышите? «Браво-Танго-Оскар», вы меня слышите? — снова и снова повторял диспетчер в Мансфилде.

Джон что есть силы пнул левую дверь, но ее заклинило. Самолет набирал скорость, быстро теряя высоту. Джон ругался последними словами и продолжал колотить ногой в дверь.

— «Браво-Танго-Оскар», «Браво-Танго-Оскар»…

Филлипс развернулся, с трудом натянул парашют и вытянулся поперек двух кресел. Он заколотил в дверь обеими ногами, истошно вопя и усилием воли заставляя ее открыться. Самолет падал уже почти вертикально. В стекло кабины была видна стремительно приближающаяся земля, каменистая, заросшая лесом. Джон подобрал ноги так, что колени уперлись в подбородок, и нанес последний, отчаянный удар. На этот раз в двери что-то щелкнуло, и она распахнулась.

Филлипс торопливо перелез через кресло, выпрыгнул из самолета и дернул за кольцо. С громким шелестом шелка и хлопком воздуха парашют раскрылся у него над головой. Падение резко замедлилось. Самолет врезался в горный склон совсем рядом и взорвался. Ударная волна подбросила парашют вверх. Джон пролетел над вершинами деревьев и оказался над маленькой поляной. Там он и приземлился. Парашют медленно накрыл его огромным саваном. Над лесистым склоном горы поднялись столбы белого дыма. Фигура под парашютом зашевелилась. Джон был жив.

Багамские острова, Карибское море

Высокие пальмы, обрамляющие побережье, покачивались от нежного бриза, задувшего над Багамскими островами в начале зимы. Длинные вечерние тени тянулись в глубь суши к просторному одноэтажному частному дому, взгромоздившемуся высоко над золотыми песками Карибского моря. Сверкающие краски тропического сада, окружающего дом, потускнели в лучах заходящего солнца.

Окна просторной гостиной выходили на огромный бассейн. За ним до самого горизонта простиралось бескрайнее Карибское море. В дальнем углу комнаты в кожаном кресле сидел мужчина, устремивший взгляд на идиллическую картину. Он нарочито медленно поднял высокий стакан, затейливо украшенный тропическими фруктами, и залпом его осушил. Прежде чем мужчина успел поставить на столик пустой стакан, к нему подскочил слуга-багамец в накрахмаленной белой сорочке и черных брюках. В руках он держал изящный серебряный поднос, на котором стоял новый коктейль. Владелец дома, не оборачиваясь, протянул руку и взял стакан с подноса.

Другой рукой он нащупал пульт дистанционного управления, включил широкоэкранный плазменный телевизор и развернулся лицом к нему. Начиналась программа «Ньюс-копи», поступающая из Соединенных Штатов по кабелю. Джон никогда ее не пропускал. Это стало одним из главных моментов в распорядке дня, своеобразным ритуалом, которого он всякий раз дожидался с нетерпением.

Пенни Джордан недавно начала работать в этой программе. Джон знал, что никаких сюжетов о нем больше не будет, поскольку некоторое время назад он погиб в авиакатастрофе, приключившейся в Австралии, но Пенни, всего лишь образ на экране, была для него единственной связью с той жизнью, которую он оставил позади.

Вскоре после своего появления в программе она подготовила краткое продолжение сюжета «Волшебник из страны Оз». Джон следил за выпуском и гадал, упомянет ли Пенни о своих подозрениях в его адрес, но она сказала только то, что самолет, на котором он летел, разбился в безлюдном районе неподалеку от Мельбурна. Тело Джона Филлипса так и не было обнаружено, но, скорее всего, он погиб. Вместе с ним, судя по всему, умерла и сенсация.

Джон рассудил, что так будет лучше и для его родных, и для Виктории. Если бы Пенни выставила его серийным убийцей, то в этом не было бы ничего хорошего. А так Джона Филлипса больше не существовало. Он нашел свой конец в австралийском буше.

В первые мгновения смятения и шока после катастрофы Джон подумал было, как же ему невероятно повезло. Он остался жив, но тотчас же решил, что ему будет очень удобно числиться мертвым.

Ему потребовалось какое-то время на то, чтобы прийти в себя и собраться с силами. Он достал из сумки только самое необходимое, а все остальное, вместе с парашютом и характерными предметами своей одежды, бросил в пылающие обломки. После этого Филлипс относительно легко совершил переход через горы, вспомнив детство, проведенное в пеших походах по такой же местности. С собой он захватил только базовый минимум, обеспечивающий свободу передвижения, — наличные деньги, кредитные карточки и паспорт. Этого ему хватило, чтобы покинуть Австралию еще до того, как стало известно о его исчезновении.

Джон сразу же отправился через Южную Америку в Нассау. Он был уверен в том, что здесь его личность и деньги не вызовут никаких вопросов и будут в полной безопасности.

Филлипс прибыл на Багамские острова и оценил свое положение.

Он очень сильно сомневался в том, что Пенни сменит гнев на милость, но даже в этом случае дороги назад ему не было. Может быть, он и смог бы избежать обвинения в отношении одной или двух смертей, но выкрутиться из всех пяти случаев ему в данных обстоятельствах вряд ли удастся. Лучший выбор для него состоял в том, чтобы прожить остаток своих дней под чужим именем, подальше от тех мест, где он мог бы случайно встретиться с кем-либо из своей прежней жизни, — с родными, друзьями и, что самое болезненное, с Викторией.

Джон Филлипс рассудил, что альтернативы нет, и тотчас же перевел украденные миллионы на новый счет в банке Британских Виргинских островов. Это было последнее, что он сделал под своим настоящим именем. После этого беглец озаботился приобретением новых документов и стал устраиваться на Багамских островах, сделавшихся ему домом на всю оставшуюся жизнь.

Тут Джон столкнулся с той же самой проблемой, о которую в свое время споткнулись Пожарнов и Ремини. Как только его деньги покинули банковскую систему Соединенных Штатов и Европы, их снова стало нужно отмыть, прежде чем потратить или вложить в законный финансовый рынок. Так что он оказался ограничен в возможностях наслаждаться своим богатством.

Джон постоянно занимался поисками малейших щелей в западной банковской системе, которые позволили бы ему придать легитимность своим запачкавшимся деньгам. Однако новые суровые законы, направленные на борьбу с терроризмом, эффективно работали против него.

В этой добровольной ссылке он имел слишком много свободного времени. Джон частенько задумывался над тем странным обстоятельством, что именно самая настоящая катастрофа, отказ двигателя отцовского самолета, открыла перед ним возможность избежать практически неминуемого разоблачения.

Иногда его переполняла жалость к самому себе. В эти минуты Джон с горечью думал, что о нем, наверное, никто уже и не вспоминает. Всю свою жизнь он был самым настоящим хамелеоном, врывался в жизнь других людей и стремительно уносился прочь, когда это было ему нужно. Филлипс прекрасно приспосабливался к окружающей обстановке и к людям. В итоге никто, за исключением, быть может, Дэвида и Виктории, понятия не имел о том, каков же он на самом деле. А раз Джон Филлипс не существовал, по крайней мере полноценно, то едва ли кто-нибудь заметил его исчезновение.