Том Клэнси - Оперативный центр

Столл резко остановился.

– Фил, сегодня я пришел на работу, и на меня словно упал астероид, который перенес меня в меловой период. Я превратился в апатозавра, борющегося за свою жизнь, и ваши аллегории мне мало помогают.

Столл стремительно зашагал дальше, Фил – за ним.

– Кто знает, – возразил Катцен, – может быть, на этот раз помогут. Когда я писал диссертацию о китобойном промысле в СССР, я вместе с миссией «Гринпис» отправился в Охотское море. Нас там, конечно, не ждали с распростертыми объятьями, но это неважно. Мы обнаружили, что русские китобои с помощью особых генераторов звука научились создавать в море ложные сонарные изображения. Мы регистрировали это изображение и бросались спасать китов, а тем временем китобои занимались своим делом совсем в другом месте.

Они вошли в кабинет Столла.

– Но мы столкнулись не со звуковым сигналом, Фил.

– Конечно. Однако к нам может иметь отношение продолжение этой истории. Мы стали создавать библиотеку изображений и обнаружили, что, как только где-то включаются генераторы звука, наблюдается небольшой, почти незаметный всплеск энергии...

– Пусковой импульс. Обычное явление.

– Правильно. Но главное было в том, что этот импульс, как оказалось, имеет свою тонкую структуру, и как только мы ее распознали, мы перестали бросаться спасать несуществующих животных. У нас компьютеры отключились на двадцать секунд – вы назвали это дымовой завесой. Наверное, вы правы. Там, в «танке», я смотрел на настенные часы и понял, что был по крайней мере один глаз, который не моргнул все эти двадцать секунд.

Матт остановился рядом со своим столом.

– Компьютерные часы.

– Правильно.

– Ну и что? Мы только узнаем точно, когда выключились и когда включились компьютеры.

– Нет, вы подумайте. Спутник продолжал накапливать изображения, хотя не мог передать их на Землю. Если бы нам удалось сравнить изображения за мгновение до выключения и мгновением позже, то можно было бы порассуждать, что же произошло с нашей системой.

– Теоретически это так. Нужно наложить два изображения и попытаться найти все, даже самые мелкие, расхождения...

– Так астрономы ищут астероиды – кажется, что они движутся против гравитационного поля звезды.

– Правильно, – сказал Столл, – но для этого нужно будет потратить уйму времени, сравнивая десятки фотографий, каждый штрих в них. А мы даже не можем доверить эту работу компьютеру, потому что он может быть запрограммирован так, что не станет обращать внимания на определенные артефакты.

– Вы правы, но нам не обязательно обращаться к помощи компьютера. Все, что нам нужно, это изучить один набор изображений типа «до и после». Эта мысль пришла мне в голову, когда я подумал о компьютерных часах. Они не отключатся, даже если в программу попадет вирус. Но чтобы реальное изображение заменить фальшивым, на это потребуется хотя бы доля секунды...

– Да-да, – сказал Столл. – О черт, конечно же, да! И это будет видно на временном шифре изображений. Вместо того чтобы появиться через восемьдесят девять сотых секунды, первое фальшивое изображение обнаружится с запаздыванием – ничтожно малым, но вполне ощутимым.

– И это запаздывание будет зарегистрировано под этим изображением в виде временного шифра.

– Фил, вы – гений! – Столл покрутил головой и схватил калькулятор. – Итак, изображения должны появляться с интервалом 0,8955 секунды. Как только мы найдем нечто, вылупившееся на тысячную долю секунды позже, можно быть уверенным – это гадкий утенок.

– Правильно. Нам осталось только попросить Национальное бюро аэрофотосъемки произвести тщательную проверку и найти временное расхождение.

Столл упал в кресло, созвонился со Стивом Вайензом и объяснил ему ситуацию. Вайенз тут же взялся за работу, а Столл тем временем открыл ящик письменного стола, извлек из него стопку диагностических дискет и начал проверку своей системы.

Боб Херберт вкатился в свой кабинет в отвратительнейшем настроении. Он был хмур, его тонкие брови сошлись на переносице, лоб избороздили морщины, челюсти были крепко стиснуты. Херберт был зол на Столла за его бестактное замечание, но в глубине души понимал, что Столл прав. Между ложными сигналами, как-то попавшими в программы Столла, и провалом системы безопасности, за организацию которой отвечал Херберт, было много общего. Оба события относились к категории СНВЛВЧ – «ситуация нормальная – все летит ко всем чертям». Как ни старайся, событий этой категории не избежишь.

Лиз Гордон тоже была права. Роджерс как-то процитировал Бенджамина Франклина; суть этого высказывания заключалась в том, что нам надо держаться вместе, иначе нас перевешают всех по одному. Оперативный центр тоже должен работать как один человек, только добиться этого очень трудно. В отличие от Министерства обороны, НАСА или почти любой другой организации, где собирались люди, имевшие более или менее сходное образование и интересы, Оперативный центр представлял собой невероятную мешанину людей с разными талантами, подготовкой, опытом и характером. Было бы наивно ожидать от Столла, что в какой-то ситуации он поступит не так, как поступил бы Матти Столл, и даже если бы это произошло, то привело бы к плачевному результату.

Так недолго и инфаркт заработать...

Херберт подкатил кресло вплотную к столу и застопорил колеса. Не поднимая трубки, он набрал на клавиатуре компьютера название сеульской военной базы США. На прямоугольном экране появились телефонные номера прямой связи. С помощью клавиши "*" Херберт просмотрел список номеров, остановил стрелку на номере кабинета генерала Норбома, снял трубку и нажал клавишу "#". Он задумался, какие слова утешения можно было бы сказать Грегори Доналду. Во время взрыва в Бейруте Херберт тоже потерял жену. Ивонна была сотрудницей ЦРУ. Но слова никогда не были сильной стороной Херберта, он предпочитал работать. Теперь у него осталась только работа.., и непреходящая горечь.

Херберт хотел бы успокоиться, расслабиться, забыться – хотя бы ненадолго. Увы, это было невозможно. После того взрыва прошло почти пятнадцать лет, и все эти годы, каждый день, каждую минуту, его преследовала горечь утраты, хотя он привык и к инвалидной коляске и к тому, что ему приходится одному воспитывать теперь уже шестнадцатилетнюю дочь. Время не могло сгладить нелепую случайность трагедии, и Херберт сегодня переживал события пятнадцатилетней давности почти так же остро, как и в том злосчастном 1983 году. Если бы тогда Ивонна не забежала к нему рассказать анекдот, который она услышала в программе «Тунайт-шоу», она была бы жива и сейчас. Если бы он не подарил ей пленку с песнями Нейла Дайамонда, если бы она не просила сестру переписать ее...