Том Клэнси - Кремлевский кардинал

– Граница с Афганистаном находится вон там, в ста одиннадцати километрах, – произнес лейтенант, хватая ртом воздух. – Время от времени они совершают бандитские рейды на советскую территорию, как вы, наверно, слышали.

– У них есть связь с местными жителями?

– Пока нам не удалось установить этого, но опасность существует. Местное население состоит главным образом из мусульман.

Лейтенант закашлялся, и Бондаренко остановился.

– Когда воздух такой холодный, как сейчас, я установил, что марлевая маска на лице помогает легче дышать, – сказал Геннадий. – При этом воздух, прежде чем попадает в легкие, несколько согревается. А сейчас распрямитесь и дышите глубже, товарищ лейтенант. Если вы действительно хотите серьезно заботиться о безопасности объекта, вам и вашим солдатам следует уделять больше внимания физической подготовке. Уверяю вас, что афганцы чертовски выносливы. Две зимы назад я провел некоторое время с подразделением спецназа, которое преследовало их по полудюжине крутых вершин. Мы так их и не поймали. – Зато афганцы поймали нас, вспомнил Бондаренко, но промолчал. Он никогда не забудет ту засаду…

– А вертолеты?

– Они не всегда могут летать при плохой погоде, мой юный друг, к тому же в моем случае мы пытались проверить, можем ли мы тоже воевать в этих горах,

– Ну что ж, мы, разумеется, каждый день высылаем патрули.

По манере говорить Бондаренко заподозрил что-то и пообещал себе проверить это.

– Сколько мы пробежали?

– Два километра.

– Действительно, из-за высоты здесь это труднее. Поворачиваем обратно.

Восход солнца был впечатляющим зрелищем. Пылающий шар поднялся из-за безымянной вершины на востоке, и его свет залил ближайшие склоны, прогоняя темноту в глубокие, вырытые ледниками, ущелья. Проникнуть на объект нелегко, подумал Бондаренко, даже для бесчеловечных варваров – моджахедов. Сторожевые вышки расположены правильно, со знанием дела, поля обстрела с них открываются на несколько километров. Охрана не пользуется прожекторами – приходится думать и об удобствах проживающих здесь гражданских лиц, – однако приборы ночного видения вообще отвечают требованиям безопасности намного лучше, и полковник не сомневался, что охрана КГБ оснащена ими, К тому же – он пожал плечами – его прислали сюда не для проверки безопасности объекта, хотя Бондаренко и воспользовался этим предлогом, чтобы подразнить службу охраны, составленную из войск КГБ.

– Вы не могли бы сказать мне, как вам удалось приобрести этот тренировочный костюм? – спросил лейтенант, как только отдышался.

– А вы женаты, товарищ лейтенант?

– Да, товарищ полковник.

– Лично я никогда не допрашиваю жену по поводу того, где она покупает подарки к моему дню рождения. Правда, я не чекист. – Бондаренко несколько раз глубоко присел, чтобы продемонстрировать, что он все-таки лучше физически подготовлен.

– Товарищ полковник, хотя мы с вами выполняем разные обязанности, мы оба служим Советскому Союзу. Я – молодой неопытный офицер, и вы уже продемонстрировали это весьма убедительно. Что меня серьезно беспокоит, так это ненужное соперничество между армией и КГБ.

Бондаренко повернулся и посмотрел на лейтенанта.

– А вы неглупый молодой человек, лейтенант. Надеюсь, когда у вас на погонах появятся генеральские звезды, вы будете придерживаться такой же точки зрения.

Он оставил лейтенанта у караульного помещения и быстрым шагом направился к жилому дому, спеша добраться до теплого помещения прежде, чем утренний ветер превратит в лед капли пота на шее. Бондаренко вошел в подъезд и поднялся на лифте к себе в комнату. Его ничуть не удивило, что так рано утром горячей воды не было. Полковник принял холодный душ, прогнавший остатки сна, побрился и оделся, затем отправился в столовую завтракать.

В министерство ему нужно было приехать в девять часов, а баня с парным отделением находилась по пути. За много лет Филитов убедился, что нет ничего лучше парной бани, когда нужно избавиться от похмелья и прочистить мозги. И немудрено – практика у него была предостаточной. Водитель-сержант отвез полковника в Санлуновские бани, рядом с Кузнецким мостом, в шести кварталах от Кремля. В любом случае это была обычная Филитовская процедура – каждую неделю по средам утром он посещал парилку. Даже ранним утром он оказался в бане не один. Несколько других посетителей – занимавших, по-видимому, тоже видное положение – поднимались по широким мраморным ступенькам на второй этаж первого класса бани (разумеется, официальное название отделения первого класса было другим), поскольку тысячи москвичей страдали той же болезнью, что и полковник, и прибегали к аналогичному методу лечения. Были тут и посетительницы, Михаил Семенович попытался представить себе, как выглядит женское отделение и чем оно отличается от того, в которое направляется он сам. Это показалось ему странным. Он посещает Сандуновские бани с 1943 года, с того самого момента, как получил назначение в министерство, и ему ни разу не представился случай заглянуть в женское отделение. Ну и ладно, для этого он уже слишком стар.

Раздеваясь, он чувствовал тяжесть в голове и знал, что глаза у него красные. Повесив в шкафчик мундир, полковник взял из толстой кипы, лежащей на скамейке, махровое полотенце и березовый веник, несколько раз глубоко вдохнул прохладный сухой воздух предбанника и затем открыл дверь, ведущую в парное помещение. Когда-то весь был мраморный пол, но теперь его почти весь заменили оранжевыми плитками. Михаил Семенович помнил время, когда пол в парилке был еще мраморным. Двое голых мужчин лет пятидесяти спорили о чем-то, скорее всего о политике. Он слышал хриплые голоса, заглушаемые шипением пара из груды камней в центре отделения. Всего, кроме них, насчитал еще пять мужчин. Они сидели на полках с опущенными головами. Каждый переносил

последствия похмелья в стоическом одиночестве. Он выбрал место в переднем ряду и тоже сел.

– Доброе утро, товарищ полковник, – услышал он голос рядом, в пяти метрах.

– И вам желаю того же, товарищ академик, – приветствовал Михаил Семенович знакомого завсегдатая парной бани. Филитов сжал в руках березовый веник, ожидая, когда на теле выступит пот. Ждать пришлось недолго – температура в парилке достигала ста сорока градусов по Фаренгейту. Он медленно, как поступают опытные люди, вдыхал горячий влажный воздух. Аспирин, который Михаил Семенович принял с утренним чаем, начал действовать, хотя он все еще испытывал тяжесть в голове и полости носа пока по-прежнему оставались отекшими. Он принялся бить себя веником по спине, словно стараясь изгнать ядовитые вещества из своего тела.