Джеймс Холл - Под покровом дня

— Нет, — сказала Кейт, с мягкой улыбкой. — Ты думаешь, что ты сделала бы это, но ты бы не стала. Боже мой, да мы с тобой даже не можем перестать мучиться угрызениями совести из-за контрабанды этой травки.

— Не представляю себе, — сказала Сара. — Как можно оставить убийство безнаказанным?

— Торн смог, — ответила Кейт. — Господи, неужели это говорит государственный защитник?

Сара сказала:

— Когда ты вынужден защищать весь этот сброд, постепенно становишься циником и начинаешь уважать тех, кто сам вершит правосудие.

Кейт отодвинулась от Сары и бросила на нее оценивающий взгляд:

— Боже милосердный, да о чем мы вообще спорим?

— Ни о чем, — откликнулась Сара. — Ни о чем, — повторила она почти шепотом.

Кейт сказала:

— Ты знаешь, я не представляю вас вдвоем. Мне трудно представить вас вместе. В одной комнате. За разговором. Или еще каким-то занятием.

Сара сделала глоток рома с кока-колой, удивленно приподняла брови и с улыбкой спросила:

— Я не подхожу для вашего мальчика?

— Ты городская девушка. Ты мне нравишься, но когда ты приезжаешь, я ощущаю, как вибрируют все приборы. Все счетчики Гейгера начинают зашкаливать. В тебе всегда что-то движется на скорости сто пятьдесят километров в час. Ты можешь вести себя как воплощенная мисс Невозмутимость, но на твоих висках пульсируют эти маленькие артерии. Как будто ты с трудом удерживаешься от крика.

— Артерии нужны, чтобы кровь поступала в мозг и голова работала. Профессиональный риск.

Кейт осторожно отпила глоток коктейля, словно боясь обжечься.

— С другой стороны, похоже, ты возвращаешь Торна обратно на землю.

Сара помолчала, наблюдая за коричневым пеликаном, который летел над спокойной Атлантикой, почти касаясь крыльями поверхности воды.

Внезапно она сказала:

— Не уверена, что готова взять на себя такую ответственность.

— Он ушел от реальности, — сказала Кейт, уставившись в свой бокал. — Как это называется? Перегорел?

Сара резко повернулась.

— Торн?! Перегорел?

— Что ты хочешь сказать?

— Посмотри на меня. На мое лицо. — Сара позволила себе расслабиться. — Вот что такое перегореть. Можно перегореть, если вкалываешь как проклятая. Но нельзя перегореть, если сидишь и ничего не делаешь. — Сара снова улыбнулась, качнула головой. — Нет, с Торном совсем не то. Он как будто окаменел от молчания. Не знаю точно, как это назвать, но он не перегорел.

— Как бы там ни было, но ты действуешь на него благотворно. Последнее время он часто сюда заезжает. Стал более разговорчивым. На прошлой неделе подстригся. Впервые, я уж даже не помню, за сколько времени. И, ты не поверишь, он собирается прийти на общее собрание в четверг вечером.

— Ну, это уже кое-что, — сказала Сара. — По крайней мере, мы все вместе, втроем, выступим против этого строительства.

— Я не думаю, что он станет активно выражать одобрение или топать ногами. Всему свое время. — Кейт смахнула комара со своего лица. — Но он в самом деле кажется таким… Не знаю, как выразиться. Из него бьет энергия.

— Может, он чем-то заболел, — сказала Сара.

— Да, — ответила Кейт, и слабая улыбка тронула ее губы. — Возможно. И его совершенно неожиданно стало волновать, как он выглядит. Не знаешь, с чего бы это?

Кейт протянула свой бокал. Сара чокнулась с ней.

Сара сказала:

— Ты по-прежнему против того, чтобы он в этом участвовал? Чтобы знал, чем мы занимаемся? Помог нам с травкой?

— Мы и сами справимся.

— Ты думаешь, что он этого не одобрит, — сказала Сара. — Почему? Он слишком добродетельный?

— Нет, — ответила Кейт, — он бы помог. Но им бы двигал ложный посыл. Если ты делаешь что-то вроде этого, рискуешь, мараешь руки, у тебя должна быть правильная мотивация. Потому что следует делать все, что в твоих силах, чтобы защитить свой дом.

— Ты имеешь в виду, что он стал бы помогать, потому что любит тебя, хочет защитить тебя? В этом все дело?

— Да, — кивнула Кейт.

— Но мне это кажется вполне подходящей причиной, чтобы что-то делать. Делать из любви к кому-то.

Кейт, глядя, как пеликан заходит на новый круг, сказала:

— Иногда я думаю о нем, как о художнике. Эти его мушки. — Она сделала еще глоток. — Они совсем непохожи на тех, которые мастерят другие. Я знаю, для тебя это, возможно, пустяк, но, по-моему, что-то в нем есть. Какой-то дар. Что-то такое…

Кейт смотрела, как над ее плечом кружится комар. Она позволила ему сесть и выпустить хоботок. Затем легким щелчком отправила его обратно в полет.

— Что-то я совсем разболталась сегодня. Как гордая мамаша. Все из-за рома. Ты опять смешала слишком крепкие коктейли.

Сара попросила:

— Скажи мне. — Она откинулась на спинку кресла. — Торн говорит, что в его жизни нет других женщин. Мне трудно в это поверить.

— О, Боже, — сказала Кейт. — Похоже, это серьезно .

На Саре была одна из футболок Торна, длинная, серая, доходившая ей почти до колен. Она вытащила из холодильника буханку ржаного хлеба и, зажав ее подмышкой, продолжала еще что-то искать. Оторвав виноградную гроздь, стала засовывать виноградины в рот одну за другой. Жуя виноград, она захлопнула дверцу холодильника, вскрыла пакет с хлебом и вынула несколько верхних ломтиков.

Торн смотрел на нее, и все в ней ему нравилось: как она выглядит в этой футболке, и то, что она проголодалась, и то, как растрепались ее волосы, пока они занимались сексом. Ее кожа, обгоревшая на солнце. И больше всего ему нравилось то, как непринужденно она вела себя здесь, в его домике, где была всего одна комната.

— У тебя же нет тостера? — она не обернулась к нему, но, казалось, чувствовала, что он за ней наблюдает, и получала от этого удовольствие.

— Да я не большой любитель тостов.

— Похоже, так и есть.

Сара покрутила выключатель духовки.

— Духовка тоже не работает, — сказал Торн. — Только задняя левая горелка.

— Как оригинально.

Торн приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на нее. Она улыбнулась ему, чуть сонному. В мерцающем свете двух фонарей-молний ее кожа отливала медью. Игра света — на самом деле ее кожа была жемчужно-белой. Для Торна это было приятным разнообразием, даже экзотикой, в этой стране опаленных солнцем людей. Ему нравилось смотреть, как его загорелые руки скользят по ее белому телу. Это приводило его в необъяснимое возбуждение.

Торн спросил: «Ну а у тебя сколько горелок?»

— Четыре, — ответила она. — И все работают.

— Готов поспорить.

— Не надо, Торн. Не стоит так заноситься.

Он пропустил укол мимо ушей. Нет причин ссориться. Возможно, она права: их чувства тоже разгорались медленно. Но все же этот любовный жар был сильнее всего, что Торну когда-либо доводилось испытывать.