Дэвид Пис - 1977. Кошмар Чапелтауна

– Не скажите, не скажите. В подобных делах без помощи населения никак не обойтись.

– Вам поначалу очень везло в расследовании дела Клер Стрэчен.

Он снова достал носовой платок и стал рассматривать его содержимое, готовясь его пополнить.

– Да нет, не очень.

– И версия дневника ничего не дала?

– Дневника?

– Вы, кажется, тогда думали, что в ее пропавшей сумке был дневник.

Он тяжело закашлялся, прижав руку к груди.

– Но потом так ничего и не выяснилось?

Его лицо стало пунцовым.

– Нет, – прошептал он, задыхаясь, в свой платок. – А что навело вас на мысль о существовании дневника?

Начальник уголовного розыска Альфред Хилл поднял руку:

– Мистер Уайтхед…

– Называйте меня Джек.

– Джек, я не совсем понимаю, чем мы тут с вами занимаемся. Это что, интервью? Так, значит, получается?

– Нет.

– Значит, вы ничего этого не напечатаете?

– Нет.

– Тогда к чему вообще все это? То есть, если вы не собираетесь ничего печатать?

– Ну, как вам сказать, я собираю общую информацию, контекст. Ввиду того, что эти преступления мог совершить один и тот же человек.

Он, явно разочаровавшись, сделал глоток воды.

– Я не хочу попусту тратить ваше время, – сказал я. – Я совсем не это имел в виду, Джек. Совсем не это.

– Могу я тогда спросить вас, сэр? Как вы считаете, этот убийца, это – тот же самый человек или нет?

– Между нами?

– Между нами.

– Нет.

– А для прессы?

– Ряд сходств, несомненно, имеется, – сказал он, кивая на окно. – Сходств, как заметил мой уважаемый коллега там, за холмом.

– Значит, между нами: почему вы считаете, что ее убил кто-то другой?

– Видите ли, в расследовании этого убийства участвовали пятьдесят человек.

– Я слышал, восемьдесят.

Он улыбнулся:

– Я просто хочу сказать, что мы над этим делом потрудились, как следует потрудились. Ходили разговоры, что мы несерьезно подошли к нему из-за личности пострадавшей, ее биографии, рода ее занятий, но я хочу вам сказать, что мы выкладывались на все сто. Это ложь, наглая ложь, что мы относимся к подобным вещам несерьезно. Конечно, убийства детей привлекают больше внимания, о них каждая газета пишет на первой полосе, но это… Я ведь сам был в том гараже. Мне, конечно, пришлось кое-что повидать на своем веку, я собственными глазами видел жертв Иана Брэйди, но то, что они с ней сделали, – неважно, проститутка она была или кто, – такого никто не заслуживает. Никто.

Он был далеко, очень далеко, снова в том гараже, со своими собственными кассетами.

Мы сидели – каждый в своей тишине – пока я не сказал:

– Но это – не он.

– Нет. Судя по тому, что нам Джордж показал, и по тому, что рассказывали его ребята, – нет.

– А можно конкретнее?

– Послушайте, Джордж хочет, чтобы между этими преступлениями была связь. Меня это не касается, и я этого не касаюсь.

– Хорошо. Так как же Джордж установил эту связь?

– Между нами?

– Между нами.

– По группе крови, по роду занятий жертв, по характеру черепно-мозговых травм, в некоторой степени по положению трупов – по какому именно, мы предпочитаем не рассказывать.

– А что с группой крови?

– Та же самая.

– Какая?

– Третья.

– Редкая.

– Да, в общем, – девять процентов населения.

– Я бы сказал, редкая.

– А я бы сказал, что все это неубедительно.

– Но тогда почему вы убеждены, что это кто-то другой?

– Клер Стрэчен была изнасилована: один раз во влагалище, два раза – в задний проход, причем второй раз уже после наступления смерти. Ее ударили по голове тупым инструментом, но травма не была смертельной. После всего этого ее, наконец, убили. Смерть наступила в результате разрыва легкого. Кто-то прыгал по ее грудной клетке до тех пор, пока одно из ее ребер не сломалось и не проткнуло легкое, отчего оно наполнилось кровью. Она задохнулась, захлебнулась кровью.

Мы снова сидели – каждый в своей тишине, в своей мелкой отчаянной тишине, прильнув лицом к окну, положив когти на подоконник, мечтая вырваться прочь, прочь, прочь.

– Можно я тогда задам вам еще один вопрос?

Он сложил свой носовой платок и кивнул.

– Вы допрашивали людей из ночлежки?

– Из «Святой Марии»? Да, они были здесь, все до одного.

Я замер, у меня пересохло во рту, над холмами за окном мелькнуло кошмарное видение, кошмарное видение пьяной и сумасшедшей ведьмы, пьяной сумасшедшей, воющей на луну из-за тюремной решетки, решетки, впаянной в темную тюремную стену.

– И что они вам рассказывали? Что они говорили? – спросил я наконец.

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего.

– А вы говорили с Уолтером Кендаллом?

Он закатил глаза:

– Со слепцом-то? Неоднократно.

– И что?

Альфред Хилл, начальник уголовного розыска Альфред Хилл, в первый раз за все это время посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Мистер Уайтхед, вы пользуетесь превосходной репутацией среди сотрудников полиции Западного Йоркшира, превосходной репутацией как усердный корреспондент, содействующий расследованию преступлений, и поэтому ради вас я готов на многое, но эти ваши намеки – это уже слишком.

– Какие намеки?

– Мне очень, очень хорошо известно все, что говорил мистер Кендалл, говорил много раз, и я удивляюсь, что журналист, человек с вашей репутацией, настолько серьезно воспринял всю эту ерунду, что вам даже пришло в голову задавать мне подобные вопросы.

Я улыбнулся:

– Значит, я так понял, что эту версию вы не отрабатываете?

Альфред Хилл промолчал.

– Последний вопрос?

Он вздохнул.

– Вы сказали, что Клер Стрэчен была проституткой?

Он кивнул.

– У нее были судимости?

Он устал и хотел, чтобы я ушел.

– Посмотрите сами, – ответил он, пододвигая ко мне раскрытый протокол.

Я наклонился.

На листе бумаги были напечатаны две даты:

23.08.74.

22.12.74.

Рядом с каждой датой – цифры и буквы.

См. УКФДМОРРИСОН-К.ПРДПРС1А.

См. УКФДМОРРИСОН-К.УБГРД-П. СПК327С.

– Что это значит?

– Один протокол – предупреждение за проституцию, второй – свидетельские показания.

– А УКФД?

– Уэйкфилд.

В машине, мимо вересковых пустошей, со слезами на щеках.

Смеясь:

Безумные, бля, приступы хохота, давлю на педаль, сквозь очередную лавину юбилейного ливня.

Смеюсь.

Думая: идиот, идиот, идиот.

Глядя в зеркало заднего обзора, спрашиваю себя:

– Я что, похож на скрипку?

Смеясь:

Он, оказывается, тупой, как пень, черт его побери, тупее, чем я мог себе представить.

Смеясь:

Потому что он оказался тупым, потому что теперь-то он точно попался.

Смеюсь.

Педаль – в пол, окно открыто, голову – в дождь, крича:

– Ну давай, бля, померяемся силой!

Смеюсь:

– Давай, падла, покажи, на что ты способен!