Ширли Джексон - Отступница

— Точно-точно, пробовал так один, — вспомнил покупатель.

— Помогло? — с надеждой спросила миссис Уолпол.

Мужчина лишь руками развел.

— Вот тебе и на! А у отца моего… — облокотившись на прилавок, начал хозяин, большой любитель поболтать, — тоже пес был. И повадился яйца куриные жрать, заберется в курятник, все яйца прогрызет и вылакает. Так и шло, половина — ему, половина — нам.

— Худо, когда собака яйца лопает, — вмешался покупатель;

— Хуже некуда! — кивнул хозяин, и миссис Уолпол вдруг тоже закивала. — В конце концов отец не вытерпел — еще бы, половины яиц как не бывало! Взял раз яйцо и положил за плиту. Дня через три оно хорошенько протухло и завоняло по-страшному. Мне тогда лет двенадцать было; так вот, отец позвал пса и велел мне держать его, а сам раскрыл ему пасть да и затолкал яйцо, тепленькое, вонючее. А потом пасть псу закрыл и держал: тому ни туда, ни сюда — только и оставалось, что проглотить. — Вспомнив эту сцену, хозяин затрясся от смеха.

— Небось яиц больше не трогал? — заметил покупатель.

— И близко не подходил, — отчеканил хозяин. — Положи перед ним яйцо — как черт от ладана побежит.

— А с вами он после этого как? От вас тоже бегал? — спросила миссис Уолпол. Оба посмотрели на нее.

— Как это? — переспросил хозяин.

— Ну, подходил к вам, ластился?

— Гм, — хозяин призадумался. — Нет, — наконец решил он, — пес и раньше дичился. Да и пес-то был так себе.

— Коли хотите отвадить, попробуйте — есть еще один способ… — вдруг обратился покупатель к миссис Уолпол.

— Какой?

— Он наклонился вперед, размахивая руками:

— Отвести собаку в курятник, запереть с наседкой и цыплятами. Наседка ее проучит — собака про цыплят раз и навсегда забудет.

Хозяин захихикал, а миссис Уолпол недоуменно смотрела то на одного, то на другого. Покупатель, не улыбаясь, вперил в нее желтые, кошачьи глаза.

— Почему? — недоверчиво спросила она.

— Глаза ей курица выцарапает, — коротко пояснил хозяин. — Собака не то что душить — видеть цыплят не будет.

Миссис Уолпол стало нехорошо. Повернув голову и вымученно улыбаясь — не дай Бог, подумают, что неучтива, — она поспешила прочь от прилавка, к выходу, а мужчины продолжили беседу. Минуту спустя миссис Уолпол была уже на свежем воздухе. Пойду домой, полежу немного, а за покупками потом схожу, решила она.

Но какое там отдыхать: кухня не убрана, посуда грязная. Пока прибралась — пора опять готовить, собирать на стол. Она в раздумье стояла у буфета, как вдруг в дверях промелькнула тень. Дамка вернулась. Миссис Уолпол осторожно наблюдала за собакой. Та вошла тихо, с невинным видом, словно все утро резвилась где-нибудь на лужайке с другими собаками; но лапы запачканы кровью, и воду лакает с жадностью. Миссис Уолпол хотела закричать, побить собаку — ведь из-за нее, из-за ее проснувшейся кровожадности теперь столько мучений, из-за нее, с виду тихони, в дом прокралось зло. Но она лишь потерянно смотрела на собаку, которая бесшумно прошла на свое место у плиты. Миссис Уолпол вдруг отвернулась, взяла с полки первые попавшиеся банки и понесла к столу.

Дамка мирно сидела у плиты, а когда шумно ввалились пришедшие из школы дети, вскочила и запрыгала вокруг них, встречая, как хозяйка гостей. Джуди, трепля Дамку за уши, крикнула:

— Мам, а знаешь, что Дамка натворила? Дамка, ты дрянь, и тебя пристрелят!

Миссис Уолпол снова почувствовала дурноту и торопливо поставила тарелку на стол.

— Джуди! — прикрикнула она на дочь.

— Мам, ну ведь она дрянь, и ее пристрелят!

Дети не понимают, что такое смерть, для них все — игра. Спокойно, спокойно, сказала она себе и позвала ровным голосом:

— Садитесь есть.

— Ну, мама, так ведь! — упорствовала Джуди, а Джек подхватил:

— Дамка — дрянь! Дамка — дрянь!

Они шумно сели, развернули салфетки и, не глядя в тарелки, набросились на еду, без умолку болтая.

— А жнаешь, ма, што шкажал мишчеж Шепад? — проговорил Джек с набитым ртом.

— Да нет, не знает, давай расскажем! — тут же встряла Джуди.

Добряк мистер Шепард — сосед Уолполов — дарил детям монетки, а мальчишек брал на рыбалку.

— Он сказал, что Дамку пристрелят, — сообщил Джек.

— Про шипы, про шипы расскажи! — заерзала Джуди.

— Сейчас. Слушай, мам, он сказал, что надо купить ошейник…

— Строгий ошейник! — уточнила Джуди.

— Да, — продолжал Джек, — а потом взять большие, толстые гвозди и вставить в ошейник.

— Со всех сторон, — снова уточнила Джуди. — Дай я расскажу! Вставить со всех сторон, чтоб изнутри кололись.

— Но ошейник не затягивать. Джуди, теперь я! Не затягивать, а просто надеть Дамке на шею.

— И-и р-раз! — Джуди схватила себя за горло. — Х-х-х-р-р!

— Не так! — вмешался Джек. — Не сразу, дура! Сначала взять длинную-предлинную веревку…

— Очень-очень длинную, — добавила Джуди.

— …и привязать к ошейнику, а потом надеть его на Дамку.

Джек наклонился к сидевшей рядом Дамке:

— Поняла? Наденем на тебя ошейник с острыми-острыми шипами, — и поцеловал собаку между ушей, а та преданно смотрела на него.

— Потом отведем ее к цыплятам, — продолжала Джуди, — и как она их заметит — отпустим.

— Ага, пусть погонится за ними, — подхватил Джек. — А вот потом! Потом, когда догонит, как потя-я-янем за веревку и-и…

— …и р-раз! — Джуди снова схватила себя за горло. — Х-хрр!

— И шипы отрежут Дамке голову! — торжествующе закончил Джек, и они с Джуди засмеялись, а Дамка, глядя на них, выдохнула, будто тоже смеялась.

Мать смотрела на хохочущих детей, на их крепкие руки и загорелые лица, на собаку с окровавленными лапами, смеющуюся вместе с ними. Миссис Уолпол подошла к порогу и выглянула на улицу: зеленеют спокойные холмы вдалеке, мягко шелестят листья на яблоне, тронутые полуденным ветерком…

— И отрежут тебе голову! — донесся из кухни голос Джека.

Стоял тихий погожий день. Все вокруг, обласканное солнцем, купалось в его лучах — и безмятежное небо, и дымчатая гряда холмов. Миссис Уолпол закрыла глаза и вдруг почувствовала, как грубые руки тянут ее вниз и острые шипы впиваются в горло…