Себастьян Фитцек - Терапия

— Минутку. Подожди-ка.

Виктор закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. И уже в следующую секунду оказался в бунгало: закрыл входную дверь, снял ботинки, поставил их в индийский шкафчик в прихожей. Помахал Изабель, лежавшей перед камином на белом диване фирмы «Рольф Бенц» с журналом «Гала». Он вдыхал аромат сгоревших еловых веток. Чувствовал тепло дома, в котором живут счастливые люди. Слышал музыку из дальней комнаты. Он медленно снял пальто и пошел к Жози. Музыка становилась все громче. Он повернул ручку и, открыв дверь, был на мгновение ослеплен светом из окна. А потом увидел ее: Жози сидела за детским косметическим столиком и красила ногти новым оранжево-желтым лаком, который ей дала лучшая подружка. Музыка играла так громко, что Жози не заметила отца. Это был канал…

— Так чего же не хватает? — перебил его воспоминания голос Кая.

Виктор открыл глаза.

МТВ.

— Нет телевизора.

— Телевизора?

— Да, «Сони».

— Ага, его здесь нет.

— И еще нет туалетного столика с круглым зеркалом.

— Точно. Нет.

— Вот чего не хватает.

— Детский туалетный столик и телевизор? Я ничего не говорю, Виктор, но это какой-то странный выбор для обычных грабителей.

— Вот именно. Потому что это не обычное ограбление.

«Это нечто, что связывает Жози с историей Анны. И мне надо выяснить, что это».

— Ну, ясно. Может, вызовешь полицию, Виктор? Все-таки что-то украдено.

— Нет, не сейчас. Проверь-ка другие помещения. Если в комнате Жози тебе ничего больше не бросается в глаза.

— М-м-м…

В телефоне опять зашуршало, и Виктор представил, как Кай чешет в затылке — последнее место на его голове, где еще растет много волос.

— Что?

— Может, это глупо прозвучит…

— Давай говори.

— По-моему, в комнате не хватает не просто мебели…

— А чего же?

— Атмосферы. — Кай нервно кашлянул.

— Что-что?

— Ну, не знаю, как это назвать. Но у меня хороший инстинкт. И я понимаю, что это не комната для двенадцатилетней девочки.

— Ну-ка объясни! — потребовал Виктор.

— У меня-то дочери нет, но моей племяннице Лауре исполнится на следующей неделе тринадцать. И когда я последний раз к ней заходил, ее комната напоминала ее личное королевство. Там на двери написано не «Добро пожаловать, друзья», а «Вход запрещен».

— Жози не такая, она не бунтовщица.

— Да, знаю. Но у Лауры стены увешаны плакатами всяких мальчишек из поп-групп. На зеркале билеты с тех концертов, где она была, открытки от приятелей с Майорки. Понимаешь, о чем я?

Чего-то не хватает.

— Нет.

— Это не комната подростка, который готовится узнать огромный мир. Вместо вырезок из журналов тут плюшевый слоник. А «Улица Сезам»? Я умоляю тебя. У моей племянницы на стене не Эрни, а Эминем.

— Кто это?

— Вот видишь. Именно об этом я и говорю. Рэпер такой. Не думаю, что тебе доставит удовольствие знакомство с его текстами.

— Все равно я не понимаю, что значат твои слова.

— Здесь правда кое-чего не хватает. Нет оплывших свечей в бутылках из-под красного вина. Нет шкатулки для первых любовных писем. И, разумеется, здесь явно не хватает туалетного столика.

— Но ты же сам сказал вначале, что это нормальная детская комната.

— Вот именно, детская. Для восьмилетней девочки. Но Жози-то было уже двенадцать.

— Ну все-таки это загородный дом. По этой комнате нельзя судить.

— Может быть, — вздохнул Кай и куда-то зашагал. — Ты спросил, чего не хватает, — я сказал свое мнение.

Виктор услышал, как закрылась дверь. Но вдруг атмосфера дома разрушилась — как старая кинопленка. Неожиданно оборвалась связь Виктора с Каем и с домом.

— Куда ты идешь?

— Прости, мне надо пописать. Сейчас перезвоню.

Не успел Виктор возразить, как контакт прервался: Кай дал «отбой».

А Виктор словно прирос к месту, обдумывая и отыскивая связи.

Какие выводы можно сделать из слов Кая? Окно разбито совсем недавно. Комната совершенно не похожа на подростковую.

Ему так и не удалось поразмыслить, потому что Кай перезвонил, как и обещал, хотя и чересчур быстро.

— Виктор?

Судя по изменившимся шумам, детектив был уже не в доме, а в лесу.

— Что случилось? Почему? Почему ты убежал из дома? Я еще не…

— Виктор! — выкрикнул Кай.

Его голос звучал так нервно, что Виктор испугался.

— Что такое?

— Нам все-таки следует вызвать полицию.

— Почему? Что случилось?

Жози.

— Кто-то был в твоей ванной. Наверное, лишь несколько часов тому назад, потому что следы совсем свежие.

— Господи, Кай, какие следы?

— Кровь. На полу. В умывальнике. В туалете. — Кай тяжело дышал. — Вся ванная в крови.

Наши дни. Клиника в Веддинге. Палата номер 1245

Пейджер доктора Рота подал голос в тот момент, когда Ларенц сделал перерыв после своего часового повествования.

— Не забудьте, что вы собирались мне рассказать, доктор, — сказал завотделением и закрыл за собой тяжелую дверь.

«Забыть? — подумал Ларенц. — Моя проблема как раз в том, что я не могу забыть. Хотя больше всего на свете об этом мечтаю».

Уже через две минуты Рот вернулся и вновь уселся на неудобный складной стул из белого пластика. Такие стояли по всей клинике для посетителей, но в данном отделении они не имели никакого смысла, потому что к его пациентам никто не приходил.

— У меня одна хорошая и одна плохая новость, — сообщил Рот.

— Начинайте с плохой!

— Меня уже ищут. Профессор Мальциус спрашивал, куда я подевался.

— А хорошая?

— Пришел запрос на посещение вас. Но не раньше шести часов вечера.

Виктор лишь кивнул. Он догадывался, кем окажутся его гости, и выражение лица врача подтверждало его догадку.

— То есть у нас осталось минут сорок?

— Да, сорок минут, чтобы рассказать окончание вашей истории.

Виктор вытянулся на кровати, насколько это ему удалось.

— Ох, в сорок семь лет оказаться прикованным к кровати, — застонал он, но доктор Рот пропустил его слова мимо ушей. Он знал, чего хочется Ларенцу, но не мог ему это позволить.

— Так почему же вы не вызвали полицию после того открытия в загородном доме? — продолжил он беседу.

— Потому что полиция четыре года не могла мне помочь. Теперь, когда я впервые наткнулся на след, я не хотел отдавать его в руки полицейских.

Рот понимающе кивнул.

— Значит, вы остались на острове, а Кай был вашей связующей ниточкой?

— Да.

— И сколько это еще продлилось? Когда вы наконец выяснили, кем была Анна и что случилось с Жози?

— Два дня. Я и сам не понимаю, почему это продлилось так долго. Вообще-то уже на тот момент все было ясно. Если бы моя жизнь была записана на пленку и я смог ее перемотать, я бы понял. Все части пазла лежали передо мной, но я оказался слеп.