Дерек Картун - Явочная квартира

— Может быть, они решили, что Лашом служит и вашим, и нашим.

— А это соответствует действительности?

— Мы бы знали. ДГСЕ сообщила бы своему министру и до нас бы непременно дошло.

— А другие гипотезы есть?

— Возможно, это ловушка.

Вавр посмотрел на Баума и улыбнулся:

— Еще одна из твоих хитроумных идей?

— Да я не хитрее русских. Как раз идея самая простая: если действительно в нашем правительстве есть их агент, и если ему грозит опасность, и если эта опасность возрастает из-за того, что нам становится известно о существовании такого агента (хотя пока не известно, кто он), то самая естественная вещь — пожертвовать другим, менее полезным агентом, чтобы отвлечь нас от серьезных и энергичных действий.

Баум порылся в карманах в поисках сигарет. Вид у него был несколько смущенный, как если бы сделанное им предположение представляло собой полный бред, не стоящий обсуждения.

— Целых два русских шпиона в правительстве? — Вавр скептически усмехнулся.

— Ну, где один, там и двое. Такое случалось. У англичан целых четверо шпионов действовало на самом высоком уровне, так что двое — это ещё куда ни шло.

— Но этот малый, Котов — его-то к нам заслали или нет?

— Мне кажется, он сам сбежал. Своих ненавидит от всей души. Неприятный тип, странный — но настоящий перебежчик.

Молодой человек, стоявший, прислонясь к дереву, заметил с тревогой, что уже не чувствует пальцев на левой ноге. Он знал по опыту, что когда чувствительность вернется, то боль будет ужасной и не поможет даже средство, которое предложит жена, какой-то патентованный порошок, растворяемый в теплой воде. Правая нога пока в порядке, но это тоже ненадолго. Для восстановления кровообращения надо бы потопать ногами и помахать руками, но как раз это и нельзя: шумная топающая фигура под деревьями на авеню Виктор Гюго в полночь непременно привлечет к себе внимание, а Баум выразился яснее некуда: сорвешь задание — прощайся с карьерой в контрразведке. Опять наденешь мундир и куда-нибудь в пригород, на борьбу с нелегалами и дешевыми проститутками. Помня о словах шефа, молодой человек только переступал осторожно с ноги на ногу и сжимал и разжимал кулаки. Зря он не послушался жену и не взял перчатки, все дурацкие амбиции: он же контрразведчик, какие ещё перчатки? В контрразведке, дескать, служат настоящие мужики, не станут же они при шести градусах мороза напяливать перчатки и топать ногами.

Фасад дома № 148 тих. Бледный свет от уличного фонаря слегка отражается в дверных стеклах. Два окна третьего этажа освещены — это, должно быть, в его квартире. Большая, наверно, квартира — расположена по всему фасаду здания и часть окон выходит в переулок. Ну что ж, какой бы тогда был смысл взваливать на себя эдакие заботы — а у министра забот полно, если не можешь получить за это кое-какие блага?

Через дорогу от нашего наблюдателя притаился черный полицейский грузовичок — самая большая проблема, не дай Бог оттуда его заметят. Молодой человек глянул на часы — черт, ещё целых два часа до того, как его сменит Ледюк.

Две недели такой жизни — а толку никакого. "Терпение, приятель, говорил Баум, — Если бы это было просто, то зачем бы привлекать такого толкового парня, как ты? Это тонкое дело, дураку поручить нельзя."

Выходя от Баума, он всегда чувствовал себя окрыленным.

— Вот это человек! — отзывался он о начальнике, обсуждая с женой, не вдаваясь в подробности, свои планы. Но у жены было другое мнение…

— Этот твой Баум прямо тебя околдовал. Аннет подрастает, а тебя не видит, скоро вообще узнавать перестанет. Позавчера что было, помнишь?

— Помню. Я её хотел на руки взять, а она в тебя вцепилась, не пошла.

— Вот и расскажи об этом своему Бауму.

Он как раз размышлял о том, как бы это наладить домашние дела, как вдруг подъезд дома № 148 осветился, бросив желтые отблески на покрытый инеем тротуар. Отпрянув с забившимся сердцем за дерево, он услышал показавшееся громким в морозной ночной тиши звяканье замка, увидел, как отворилась дверь и вышел мужчина в длинном пальто с капюшоном. Снова звякнул, запираясь, замок. Вышедший из дома помедлил, огляделся и поспешно направился как раз туда, где стоял наш знакомец — у того сердце чуть не выпрыгнуло из груди: это был министр. Наблюдатель осторожно двинулся следом, держась за деревьями, потом, вынужденный покинуть свое укрытие, с бесконечными предосторожностями пошел шагах в ста позади министра.

— Дохлое дело, — сказал позже Ледюк, — Работать одному, ночью, в Париже — да Боже упаси! То ли ты его упустишь, то ли он тебя заметит, босс в любом случае башку оторвет.

Ледюк — человек непочтительный.

…Преследуемый свернул на улицу Леру. Молодой человек — его звали Лоран, стараясь двигаться бесшумно, добежал до угла, но замерзшие ноги слушались плохо. Он успел только увидеть, как тот останавливает такси, садится. Дверца захлопнулась, как крышка гроба, — вот и конец его карьере, он обнаружен. Хотя — откуда таксисту или тем полицейским, что караулят возле дома, знать, чем занимается рыцарь плаща и шпаги Лоран?

Такси двигается в его направлении — удача, на которую он уже и не рассчитывал. Он прямо-таки вжался в стену здания — конечно, его все равно видно, но может быть, пассажир такси смотрит в другую сторону. Главное теперь, самое главное на свете — увидеть номер такси. Но ближайший уличный фонарь — в добрых пятнадцати метрах отсюда. Машина промелькнула, набирая скорость, он шагнул на тротуар, не отводя от неё глаз. Первые три цифры 874, последняя, возможно, тоже четверка, но уверенности нет. В фосфоресцирующем свете даже цвет машины не разберешь. Но у водителя, кажется, усы. Или это только тень на лице?

— Я почти уверен — усы, — сказал он Бауму на следующее утро, — Свет был слабый, к сожалению.

Баум, к удивлению Лорана, просиял своей знаменитой улыбкой:

— Хорошо поработал, дружок. Это было непросто. Скажи жене, пусть поздравит тебя.

— Хорошо, господин начальник.

— И заодно сообщи ей, что работу придется продолжить.

— Могу я спросить, как долго?

— Конечно, спросить можешь. Сколько понадобится. А пока ступай. Посмотрим, что нам удастся выяснить в службе регистрации такси.

Эта служба, знакомая с подобного рода делами, предложила список из восьми машин и их водителей, которые подходили под описание. Алламбо, методично разрабатывая все версии, остановился на пятой машине в списке. Усов у водителя, правда, не было, зато он помнил, что посадил пассажира на улице Леру.

— Шляпа низко надвинута, — описал он седока, — Это часто бывает, знаменитость какая-нибудь рыскает, где не положено, и боится, что его узнают.

— И вы не узнали?

— Нет, я редко телевизор смотрю.