Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии

Она опять принялась перебирать бумаги.

— Он ведь связан с какой-то бандой, правда же?

— С чего ты это взял?

— Он запугал трех свидетелей и проделал удивительный фокус со своими деньгами. Он подстроил мне ловушку с твоей помощью, и я желаю знать, зачем тебе понадобилось ему помогать.

— У тебя был шанс играть с нами в одной команде, — говорит Хансен. — А теперь время упущено.

— Не желаю я никаких игр ! — Джек хлопает рукой по столу.

— О чем я и говорю.

Джек вздыхает:

— Ладно. Чего ты хочешь?

— Теперь уже ничего, — говорит Хансен. — Теперь ты мне уже ничем помочь не можешь. В свое время я просила тебя отступиться. Ты не пожелал. Ну а теперь они собираются заставить тебя это сделать, так что торг неуместен, предложить тебе теперь нечего.

— Расскажи же мне, Сандра, что ты про него такое нарыла, — говорит Джек. — Мне это до смерти надо знать.

Хансен пожимает плечами.

Говорит:

— Вэйлу мы не давали никакой информации. И делиться с тобой информацией по поводу Вэйла не будем.

— Но он убил свою жену.

— Это ты так думаешь.

— И сжег свой дом.

— Это твоя версия, — говорит Хансен. — А по другой версии ты давно треплешься с ее сестрой. И она хорошо заплатила тебе, не считая того, что ты с ней треплешься. А теперь тебе придется отступиться, Джек, поднять лапки кверху и, как хороший послушный пес, выполнить команду «умри».

— Ты собираешься дать мне эту команду?

— Именно. — Она вынимает из ящика несколько бумаг, кладет их на стол. — Данное под присягой показание одного подрядчика восстановительных работ. Говорит, что дал тебе взятку за то, чтобы ты рекомендовал его своим клиентам. А вот другое показание — домовладельца, признавшегося, что дал тебе откат за то, чтобы ты посмотрел сквозь пальцы на завышенную плату, которую он сдирал с арендаторов. Окружной прокурор даст ход обеим бумагам. Теперь все зависит от тебя, Джек: я могу сунуть их обратно в стол, а могу передать наверх, Красным креслам.

— Сперва подотрись ими хорошенько, а затем уж передай Красным креслам!

— Узнаю прежнего Джека, — говорит она. — Знаешь, что напишут на твоем надгробном памятнике? «Он так ничему и не научился».

— Так сколько платит тебе Ники, Сандра?

— И, как всегда, ты в корне не прав.

— Надеюсь, денег этих тебе хватит до конца жизни, — говорит Джек, — потому что дела этого я так не оставлю.

— Оставишь или не оставишь — пусть это будет самой меньшей из твоих забот. А теперь, чем еще могу быть тебе полезна? И не стоит ли тебе лучше убраться отсюда подобру-поздорову?

Джек убирается подобру-поздорову. Останавливается на секунду, чтобы обменяться злобными взглядами с Купером, а потом идет к себе в отсек.

Удостоверившись в двух вещах.

Первое — это что Ники Вэйл связан с бандой.

Второе — это что Сандра Хансен продалась.

И еще одно, думает Джек.

Если я не совершу прорыва в деле Вэйла, с «Жизнью и пожаром в Калифорнии» я распрощаюсь навек.

И примерно это же толкует Кейси, говоря с Мать-Твою Билли по телефону.

Он говорит:

— Было бы весьма любезно, если бы кто-нибудь за эти двенадцать лет все-таки просветил всеобщего доброго друга Тома насчет дачи ложных показаний.

— Джек Уэйд хороший парень.

— Джек Уэйд хороший парень, — говорит Кейси. — И тем более жалко, что его так уделают.

Джек входит в кабинет, и Билли включает громкую связь, чтобы он слышал, что говорит Кейси. А тот говорит:

— Если Гордон выиграет дело Вэйла — а он его выиграет, — он навесит это на «Жизнь и пожар в Калифорнии», и шлейф этот будет вечно волочиться за компанией. На каждом судебном процессе это будет всплывать вновь и вновь. Он будет копаться во всех отвергнутых Джеком претензиях — в каждом случае поджога или мошенничества — и найдет судью, который примет все это к производству.

И не только заключение Джека он будет использовать, но и пример дела Вэйла. Он станет рассказывать следующей коллегии присяжных, что «Жизни и пожару» было предложено уплатить столько-то миллионов, но они на это не согласились. Так что уж вы лучше соглашайтесь. И так далее, без конца, шлейф с каждым разом будет становиться все длиннее, пока «Жизнь и пожар» не будет либо платить и платить без конца, либо вообще сойдет со сцены.

И не только благодаря одному Полу Гордону. Каждая акула в городе почует запах крови, и все они приплывут сюда за добычей. Каждый адвокат истца из тех, кого мы чехвостили в судах, явится в суд и будет требовать пересмотра дела, отыскав маленькую зацепку, чтобы уличить «Жизнь и пожар» во лжи и мошенничестве уже в своем деле. Я буду строчить и строчить ходатайства, чтобы положить этому конец, но какой-нибудь судья из Народной республики Санта-Моника [26] Санта-Моника — город в Калифорнии, который иногда называют «народной республикой» из-за либерализма местных властей в вопросах социальной политики. обязательно решит, что это его шанс пробраться в первачи, потому что все мы одним миром мазаны, и апелляция наша не будет удовлетворена.

И Джек станет для всех долгожданным и самым любимым свидетелем. Он станет каяться в грехах на каждом разбирательстве дела о ненадежности. Они заставят его в панике бежать. Держу пари, что он покинет Калифорнию — так надоест ему маячить в суде. Но они могут передать дело и в федеральный суд, а тогда его станут гноить уже в федеральном масштабе. А тебя — вместе с ним, потому что заставят давать показания и каяться в том, что принял на работу преступника, зная о его преступном прошлом.

Пятьдесят миллионов — это не такая уж большая цена за то, чтобы прекратить это кровопускание, а Джеку спасти свою шкуру.

— Я не хочу спасать свою шкуру, — говорит Джек.

— Но я хочу спасти тебе ее, Джек, — говорит Кейси. — Не стоит погибать в битве, выиграть которую ты все равно не можешь.

— Мы можем ее выиграть, — говорит Джек.

— Ты хочешь одержать над ним верх, переспорив его в суде? — говорит Кейси. — При отсутствии доказательств и после того, что ты наделал?

— Дай мне время, и доказательства появятся, — говорит Джек.

— Нет у нас времени, — говорит Кейси. — Красные кресла уже давят на меня, чтобы я соглашался. У них скоро тарифные слушания. Им меньше всего нужен сейчас скандал и обвинение в ненадежности. Особенно такое, опровергнуть которое в суде они не смогут. Они хотят внесудебного разрешения конфликта.

— Они не могут разрешить его без моего участия, черт возьми! — говорит Билли.

Правило такое. За местным заведующим — в данном случае за Билли Хейесом — последнее слово. Чтобы избавить высокое начальство от необходимости являться в суд и свидетельствовать по каждому иску, он же и ответит за ошибку. И этот заведующий так просто не уступит.