Владимир Орешкин - Вдох Прорвы

— Отдаю в надежные руки, — сказал он. — И вот еще, — премия…

Конвертик был солидной толщины, и, как потом выяснилось, содержал ровно сто бумажек по сто долларов каждая. Итого: десять тысяч… Вопрос: за что?

Тоже очень интересный вопрос.

Но это было вчера. Сегодня Владимир Ильич Гвидонов сидел на своем рабочем месте, и, закрыв глаза, предавался меланхолии…

Картинка получалась дурацкая, как ни крути… Мотор у их фельдъегеря сломался где-то на самолете, так что посыльный был вынужден выпрыгнуть с парашютом. Приземлившись, вместо того, чтобы ползти, как герой Мересьев, к людям, он начинает прятаться, маскироваться под растительность. Потом его находит кровожадный рыбачек и приканчивает из его же пистолета, причем, судя по количеству патронов в обойме, и стреляным гильзам, — двумя выстрелами. Но попадает только раз, причем стреляя в упор… Должно быть, у рыбачка сильно тряслись руки, от неопытности.

Рыбачек похищает груз, потом его вырывает, а потом он идет на остановку автобуса, и ведет себя настолько хладнокровно, что парнишке позавидовал бы любой спецназовец… Курит. И болтает с оцеплением про наживку.

Всего, что касалось фельдъегеря, был намек не копать, — копать нужно было только в сторону парнишки.

Это напоминало бородатый анекдот про статистику, что статистика подобна девушке в бикини: то, что открыто, интересно, а то что скрыто — существенно…

Например, заказчику интересно выйти на парнишку, а для него, Гвидонова существенно знать: чей был егерь, заказчика или третьего лица… По-всему выходило, что егерь был посторонний.

Мотор у егеря заглох ночью с пятницы на субботу, приблизительно в два тридцать. И именно в это время подняли в воздух два вертолета и стали окружать район предполагаемого приземления дежурными группами… Но вот еще одна странность, в готовность эти команды поставили еще вечером, — объявив на выходные учения. Первый раз за два года, на выходные, как будто им по трудовым будням не хватает времени.

Егерь чужой, и, возможно, совсем не егерь… Но что-то при нем было, раз поднялся из-за этого такой сыр-бор, что даже невинного «конторского» сыскаря умудрились затолкать в эту кашу.

Это что-то на самом деле спер случайный парнишка, — но спер как-то уж очень странно…

Но это — потом…

Основной вопрос, как говорил когда-то его круглый теска Владимир Ильич, — вопрос о власти. В Гвидоновском случае, вопрос о силах, задействованных в процессе. Первое, — кто есть заказчик Гвидонова? Второе, — кто есть заказчик или хозяин егеря? И третий, вытекающий из двух первых, — из-за чего они схватились между собой, какие искры от такого соприкосновения могут посыпаться?

Тогда станет ясно, между чьим молотом и чьей наковальней пытается он, Гвидонов, просунуть свою голову. И стоит ли ее туда засовывать…

Разные факты и разные слухи бродили по Управлению по поводу существующих силообразований, и с действием всевозможных структур приходилось сталкиваться самому, но никто сейчас, в эпоху Понятий, не наклеивает себе на грудь визитных карточек, и сломав, к примеру, кому-нибудь мотор, не звонит потом в газету и не берет ответственность на себя.

Скорее, дело обстоит с точностью до наоборот.

Это, в борьбе за собственное выживание, привносит изрядную толику совершенно специфичной специфики… То есть, делает ее от обилия вариантов, мало предсказуемой. Даже для профессионала…

Но — интересно.

Вот это, «интересно», — была вторая тайна Гвидонова, которую он никому и никогда не станет рассказывать. Он и себе, с удовольствием не стал бы ее рассказывать, потому что его бесприютная тяга к интересному, не нравилось ему самому. Кроме неприятностей, совершенно неоправданного ничем риска, шишек на голове и тяжелых объяснений с начальством, эта его черта не принесла ему еще никаких благ.

К своему неудовольствию, к стыду рационального в нем человека, привыкшего мыслить реальностями, просчитывать варианты, эти варианты не один раз взвешивать, к нему некстати пришел, — как всегда приходил некстати, — самый что ни на есть иррациональный интерес… Щенячье любопытство, — так называл его Гвидонов.

Но бороться с этим самым любопытством он не мог, — оно было сильнее его воли.

Он слышал, сквозь закрытые глаза, отголосок движения вечности, — и ругал себя последними словами. Ругал, и знал, это лишь последнее сопротивление, теперь изменить ничего нельзя. Голову он засунет, — остаться бы только ей после этого целой.

Мобильный новый друг Валя всегда носил с собой, так что разыскать его не составило труда.

— Ну как? — спросил тот, узнав Гвидонова.

— Не просто, — скучным голосом бюрократа, ответил Гвидонов. — Вот хочу напроситься на экскурсию. Посмотреть все-таки место… Мне нужен один из твоих ребят, тот, кто видел нашего рыболова. Машина или твоя или наша, — все равно.

— Наши проблемы, наш бензин, — сказал дипломатично Валентин. — Через тридцать минут будет у твоих дверей… Если что нужно, звони, — без проблем.

— Хорошо, — согласился Гвидонов, представив, как благоухает его приятель очередным одеколонным ароматом…

А еще через полтора часа они были на месте происшествия. «Джип» остановился на обочине шоссе, и Вадик, извиняясь, сказал:

— Дальше нужно пешком, колеса не пройдут.

Они вышли, оставив водителя одного.

— Вы подъезжайте к автобусной остановке, — сказал Гвидонов, — Мы подойдем к ней. Где-то часа через три, не раньше… Она далеко отсюда?

— Километра полтора-два.

— Вот там и встретимся.

— Сюда, пожалуйста, — показал Вадик в сторону леса, как будто приглашал на ковровую дорожку.

По лесу долго шли молча. Вадик тактично уступал удобные места, чтобы Гвидонову было легче шагать, и вообще был сама внимательность. Из него бы получился образцовый ординарец, при каком-нибудь высоком начальстве.

— Ты ведь тоже рыбак, — сказал Гвидонов. — Есть такая слабость?

— Как вы узнали? — совершенно по-детски изумился Вадик.

— Вот скажи, рыбак ведь рыбака понимает: ты приехал на природу отдохнуть, один. Кругом тишь, благодать, давно собирался, — какое у тебя настроение?

— Нормальное, — сказал Вадик. — Хорошее, какое еще.

— А потом, в таком хорошем настроении идешь, и видишь в лесу человека, да еще не совсем здорового. И раз в него — из пистолета. Похоже?

— Не похоже, — сказал Вадик. — И парень этот, не похоже, чтобы мог человека убить. Выглядел он как-то не так. Не боец, — одним словом. Характер у него не тот… Хотя всякое бывает…

— Долго еще?

— Да пришли уже. Вот этот бережок.

Они остановились на берегу речки. Сразу за ними был небольшой бугорок, на котором росла одинокая береза и виднелась на земле черная пропалина от недавнего костра.