Титания Харди - Лабиринт розы

— Вот еще одна причина не ходить с ними одной, — веско заметил Алекс. — То, что мы ищем, было надежно спрятано несколько столетий назад — наверняка не для того, чтобы древняя мудрость и знания попали в руки людей такого рода.

— Вот здесь вы ошибаетесь, доктор Стаффорд, — перебил его франко-американец. — Сценарий «конца времен» непреложен, он записан набело. Ни вы, ни я не в силах его отменить.

— Именно поэтому я против, чтобы Люси шла с вами, — стоял на своем Алекс. — Мы должны стараться сделать этот мир лучше, а не разрушать общество с помощью ваших якобы самореализующихся пророчеств. Все достойные внимания идеологии или философии стремятся научить нас жить в благополучии, а не умирать, надеясь на некое призрачное спасение, разве нет? Надежда движет нами на пути к вере — будь то Бог, или наука, или то и другое. Люди, которые упрямо пропагандируют неизбежность Армагеддона, — отщепенцы, они презрели и надежду, и само человечество. Вы тащите нас всех в крайне безысходное место, где нет справедливого и любящего Господа, чтобы принять нас в Свои объятия.

— Как угодно, доктор Стаффорд, — устало произнес Тампль и отвернулся, отказываясь ввязываться в спор.

Алекс понимал, что все его усилия тщетны: он всегда до последнего взывал к разуму, но Тампль предпочитал запугивать своих приверженцев, и ничто не могло поколебать его выбор. Как убедить такого закоренелого фанатика, что ни страх, ни насилие неуместны в споре, суть которого по большому счету — вера?

Люси тихо выступила вперед и подошла к Алексу, улыбнулась, жмурясь от солнца, и взяла его за руки, словно заключая с ним тайный уговор.

— Ты был так же убедителен, как и твой отец, и я полностью с тобой согласна. Не знаю, Алекс, смешно это или печально: ты — блестящий адвокат, но твоя речь предназначена для здравомыслящих судей. И несмотря на все твои возражения, я все же пойду с ними, потому что… — она пристально поглядела ему в глаза, — «Люси Локет кошелек обронила, а Китти Фишер нашла».

Алекс исчерпал все свое красноречие, пытаясь поколебать решимость Люси, но она осталась непреклонной. Наконец, примирительно поцеловав его, Люси сказала:

— Алекс, ты единственный из всех людей понимаешь, что подлинная сила человека в том, чтобы быть хозяином не только своему гневу, но и сдержанности. Поэтому доверь мне выступить от твоего имени.

Алекс молча обнял ее.

— Не тревожься, — добавила Люси. — Ты же знаешь, во мне живет ангел.

Она повернулась и вместе с Тамплем направилась к мостовой. От церкви тут же отделилась чья-то фигура и заторопилась к вместительной темно-серой «ланчии-тезис», припаркованной неподалеку; до сих пор на нее никто не обращал внимания. Люси на мгновение обернулась и встретилась глазами с Алексом, затем она и ее сомнительные «союзники» исчезли из виду.

В полвосьмого вечера Саймон ответил на звонок мобильника и услышал:

— Мы с Грейс чуть не умерли с голоду и зашли в паб в Старом Виндзоре. Поедаем здесь треску с жареной картошкой. Забегаловка, кстати, называется «Дуб Херна» — здорово, правда? Херн [130] Херн-охотник — саксонское божество, представлявшееся в виде рогатого человека. — то же самое, что Зеленый Джордж.

— Ваш ужин получше, чем у нас, — заметил ему Алекс, взглянув на три озабоченных лица, склонившихся к экрану ноутбука Кэлвина. Бутерброды лежали нетронутыми: ни у кого не было аппетита, тем более у него самого. — Вы что-нибудь обнаружили?

— И да, и нет. Существенных поводов для радости не наблюдается: в Мортлейке мы только потеряли время, как и предрекала Люси. Там нет нужных нам альфы и омеги, поэтому мы оттуда сразу отправились в Виндзор, ведь в нем находится самая известная часовня Святого Георгия. Целый день за нами таскается какой-то черноглазый тип — он и сейчас отирается здесь, в пабе, — но главной приманкой были, конечно, вы. Короче, никаких сундуков с сокровищами нам не попалось, зато встретилась уйма ангельских изображений. Тем не менее, — оживился вдруг Саймон, — мы все же получили вознаграждение за наши старания. Послушай-ка!

Из кармана пиджака он вытащил блокнот и быстро огляделся: нет ли кого в непосредственной близости? Грейс кивком дала понять, что их никто не подслушивает, и Саймон по своим стенографическим записям коротко пересказал Алексу удивительную повесть.

Ровно в три сорок по Гринвичу жизнь в часовне Святого Георгия заметно утихла. Саймон, погруженный в созерцание, опомнился, когда Грейс испуганно схватила его за руку: в огромном здании эхом отдавались чьи-то шаги. Она еще больше занервничала, заметив, что к ним приближается фигура в рясе.

Человек не сводил с них пристального взгляда, но, подойдя вплотную, так что стала видна шершавая кожа на его лице, дружелюбно улыбнулся и представился. Оказалось, служку заинтриговал их интерес к старинным изображениям и символам. Грейс призналась, что история и геральдика — ее страсть, прорвав тем самым плотину его откровенности. Новоявленный алхимик и тайный розенкрейцер вызвался быть их гидом по этому произведению зодческого искусства. Он объяснил, что белые розы в алхимии — а заодно и в розенкрейцерстве — означают женское начало, чему есть масса свидетельств. Часто забывают о том, что белая роза соотносится с Норками по причине их происхождения от Эдуарда Третьего по женской линии, тогда как Ланкастеры «красны» из-за их мужской наследственности, гордо заявил провожатый Саймона и Грейс. Он без устали отвечал на поток заковыристых вопросов, превознося белые розы как символ непорочных надежд бескорыстного сердца и победы благоразумия над себялюбивыми страстями. «Вот в чем должна заключаться духовная цель любого из нас», — сказал им служка на прощание.

— Алекс, я тут кое-что записал, — тихо бормотал Саймон в трубку. — Посвященные, желавшие приобщиться к древней мудрости, усиленно добивались «проникновения в благодать розы». Так было записано у Уилла, помнишь? Розу принято ассоциировать с идеальной любовью, но наш сегодняшний свалившийся на голову вестник просветил нас, что она парадоксальным образом совмещает в себе невинность и страсть, земные желания и неземное совершенство, девство и плодородие, жизнь и смерть. Можно подумать, он нарочно явился нам для того, чтобы объявить: роза в образе богинь Исиды и Венеры соединяется с кровью Осириса, Адониса и Христа. Соответственно, мужская красная роза в союзе с белой — как, например, роза Тюдоров — становится основой для магии и перерождения души. Он назвал этот процесс «дистилляцией божественного из человеческого».

— Эта метафора пронизывает все наши поиски наследия Ди, — перебил его Алекс. — Суть розы одна и та же во всех религиозных и, более того, в эстетических доктринах. Если нам удается сочетать присущие ей противоположные характеристики, мы приобщаемся к божественному, что есть высшее предначертание для любого из смертных. Проще говоря, соединение красной и белой роз символизирует небесный союз — наилучшее земное воплощение мужской и женской сути.