Титания Харди - Лабиринт розы

— Это «Лейка» [92] «Лейка» — фотоаппараты фирмы Leica, изобретателем которых является Оскар Барнак (1879–1936), на сегодняшний день считаются наиболее престижными для любого фотографа в мире. Уилла, — благоговейно произнес Алекс. — А я-то думал, куда же она запропастилась… Он все время хранил ее вот так, только иногда перекладывал в карман, когда работал. Теперь такую нигде не достать, она стоит целое состояние. Здесь сам фотоаппарат, а в мешочках, скорее всего, запасные объективы — не меньше двух.

Алекс снова стал прежним, хотя Амаль расслышал бы в его голосе непривычные нотки. Люси и Генри тоже их различили. Саймон взвесил находку на ладони.

— Я помню, — сказал он. — Кажется, «Лейку» ему подарил ваш дедушка? То есть ваш отец, Генри… Уилл говорил, что она досталась ему на восемнадцатилетие.

Генри крепился, хотя его лицо морщилось от переживаний.

— Мой отец выменял ее где-то под Франкфуртом на грузовик с продовольствием, — пояснил он. — Это было то ли в конце сорок четвертого, то ли в начале сорок пятого года. Думаю, сам он не мог оценить этот фотоаппарат по достоинству и взял его только затем, чтобы тому человеку не было так неловко. Похоже, он увидел, как семья пытается варить мороженную конину. Дети выглядели голодными и измученными.

— Уилл рассказывал мне, — кивком подтвердил Саймон, — что практически весь провиант, поступающий в их роту, его дед раздавал голодающим беженцам. Я так понял, что те бежали от наступления русских по всей территории, начиная от Дрездена. Один из них и подарил деду свой фотоаппарат — фактически всучил насильно. Уилл утверждал, что ни одно из достижений современной фототехники по точности не идет ни в какое сравнение с настоящей «Лейкой».

Алекс осторожно развернул обертку и вынул фотоаппарат Уилла в эбонитовом корпусе, поблескивающий матовыми никелированными частями. «Лейка» была явно не новая — очевидно, ею много пользовались, но тщательно берегли. Алекс взглянул на отсчет кадров — пленка была отщелкана не до конца.

Люси тем временем начала исследовать содержимое кожаных мешочков. Как и предсказывал Алекс, в двух из них хранились превосходные новые объективы, а в третьем она нашла четыре коробочки из-под кассет и потрясла их, чтобы проверить, есть ли внутри пленка. В последнем мешочке Саймон обнаружил еще две коробочки и одну кассету, на первый взгляд пустую. Люси взяла ее, отковырнула крышку и пощупала внутри пальцем.

— Здесь заметки о выдержке для проявки и квитанция об отправке с уведомлением, — сообщила она, просматривая бумажные листки. — Заказное отправление, послано с почтового отделения в Канне. Адресовано какому-то Брауну на Тридцать четвертую улицу в Нью-Йорке.

Алекс взглянул через ее плечо на квитанцию и пояснил:

— Роланд Браун — независимый предприниматель, но сотрудничает с «Магнумом», фотоагентством, на которое работал Уилл. Они направляли его снимки в разные издания. Роланд и Уилл были приятелями, у него, кажется, и в Лондоне есть своя контора. Он тоже всячески восхвалял «Лейку» брата, потому что старые объективы без современного покрытия придавали снимкам совершенно иное качество. А когда настало засилье цифровых фотографий, Роланд превратился в ярого поклонника «Лейки».

— Уилл ценил ее за бесшумный затвор — за возможность фотографировать, не привлекая внимания, — спокойно заметила Люси.

Саймон кивнул, а Грейс изумленно взглянула на подругу:

— Тебе-то откуда это известно?

— Знаешь, Грейс, — с улыбкой отмахнулась та, — когда снимается документальный фильм в Южной Америке, приходится попутно узнавать массу бесполезного. Это совсем иная школа, чем там у вас, в развлекательном секторе.

Алекс тоже поглядел на Люси. Они не договаривались держать в тайне ее открытие, которое явилось бы для всех серьезным испытанием и вызвало бы неоднозначные эмоции, но теперь он понял, что никакой особой договоренности и не требовалось. Он понимающе сжал ее руку и сказал:

— Мы опаздываем на ужин. Возьмем вещи с собой в паб, ладно? Здесь их оставлять опасно: слишком они ценные.

Генри выключил освещение в гараже, все снова надели пальто и бодрым шагом двинулись по тропинке к пабу, вдыхая прохладный вечерний воздух.

— Нам от силы пять минут ходьбы, — заверил друзей Алекс. Немного приотстав, чтобы не слышал отец, он обнял Люси за талию и шепнул ей на ухо:

— Всего пять минут ходьбы — и мы у конца радуги.

Они обменялись улыбками.

На протяжении всего ужина они оживленно обсуждали вопрос, что подразумевает под собой выражение «подготовиться к Вознесению». Саймон, на время умеривший свое ожесточение против политиков в обмен на удовольствие поделиться с собеседниками своими ценными мыслями по поводу наиболее смехотворных аспектов их теологии, расшумелся не на шутку. Он разглагольствовал о некой приверженке Вознесения, спроектировавшей туалет для себе подобных: чтобы пришествие Христа не застало вас в неудобный момент, прикрепите его изображение на сливной бачок — это должно уведомить ангелов о ваших религиозных позициях. По его словам, существовали и такие, кто каждый вечер ожидал чудесного события и надеялся, что воспарит во время вечерней семейной трапезы и прямо сквозь стропила понесется на воздусях в небеса. А наиболее громогласные из «вознесенцев» утверждали, что католики в целом все толкуют правильно, но их ввели в заблуждение, а Папа Римский является антихристом по той причине, что не позволяет молиться с иноверцами их богам.

— Поскольку других богов не существует, Господь может приревновать и назвать такой поступок «духовным адюльтером»!

Его аудитория завороженно внимала ему. Настроение за столом, поначалу недоверчивое, сменилось на смешливое, а затем и на подозрительное, не злоупотребляет ли рассказчик поэтическими вольностями.

— Это все правда, уверяю вас! — Саймон воздел руки, заранее защищаясь от нападок. — Я понимаю: все это кажется притянутым за уши, но люди, доверяющие подобного рода идеям, относятся без должного критического подхода к элементу фикции, присутствующему в любой пропаганде. Я решил написать в газету большой очерк на эту тему: «Субботнее обозрение» не откажется от хорошей разоблачительной статьи. Ищите на первой полосе.

Генри чрезвычайно заинтересовался новой информацией, но сразу разграничил вздор, который Саймон смаковал с таким юмором, и действительно опасные аспекты подобных верований, признав и политическую заинтересованность некоторых лиц. С оксфордских времен у него остался друг, теперь заведовавший приходом в Уинчестере, — они и доныне частенько встречались за обедом и не теряли связи друг с другом. Генри собирался порасспросить его насчет «христианских сионистов», так сказать, для полноты восприятия. Он также предостерег Алекса от чрезмерной наивности: пребывая в идеалистическом медицинском мирке, легче всего верить, что большинство людей альтруистически стремятся к спасению жизни ближних.