Майкл Бирнс - Святая кровь

Киллер попытался высунуться из-за капота и ответить, но Амит выстрелом загнал его обратно.

Удовлетворенный, Амит низко пригнулся и утопил педаль газа в пол. Послышался еще один выстрел, но он лишь чуть зацепил водительское зеркало. Амит резко вывернул на Султан-Сулейман-стрит, идущую параллельно стене Старого города. Не желая привлекать внимание гарнизона охраны АОИ за Дамасскими воротами, он тотчас сбросил скорость.

— Да ты просто чокнутый придурок, — прошипела Жюли.

— Лучшая защита — нападение, — напомнил ей Амит.

Ватикан

Приближался час дня, когда Шарлотта услышала стук в дверь.

— Секундочку, — крикнула она из ванной.

Напоследок она бросила взгляд на себя в зеркале — не переборщила ли с макияжем, не слишком ли чувственно выглядит, — ведь ее ждало общество двух священников. Лишь чуток румян на щеки и оживить припухшие глаза: столько в последнее время было пролито слез…

Однако Шарлотте пришлось напомнить себе: когда она последний раз смотрелась в зеркало гостевой комнаты ватиканского «Дома святой Марфы», [67] «Domus Sanctae Marthae» — современная ватиканская гостиница. Здесь размещается резиденция и трапезная для кардиналов-выборщиков во время проведения конклава (процедуры избрания Папы). в глазах ее была иного рода боль, та, что никакой макияж скрыть не в силах. И чтобы подавить ее, она полагалась не на «ревлон», а на таблетки химиотерапии.

Хорошо, что она приняла предложение отца Мартина отдать ее брючный костюм в сухую чистку. Как и обещали, к полудню свежевыглаженный костюм в пластиковом пакете для одежды аккуратно висел на ручке двери ее номера.

Шарлотта защелкнула черную сумочку, но решила, что та, скорее всего, ей не понадобится. Ведь паспорт забрали гвардейцы, а все остальное — деньги, ключи, кредитки — осталось в Фениксе. К тому же Донован обещал, что отец Мартин здесь возьмет на себя все заботы о них.

— Соберись, — велела она себе.

В подобной ситуации отец наверняка сказал бы ей то же самое. Уединение — даже на такое короткое время — не принесло покоя в ее душу. Все время перед глазами был Эван с пулей в голове. Мысль о том, что некоторое время она проведет в компании, все же отвлекла ее. Шарлотта подошла и открыла дверь. Ощущение дежавю нахлынуло на нее, когда она увидела на пороге Донована в черном костюме с белым воротничком священника. Сам он, казалось, почувствовал то же самое.

— Что-то вспомнили? — с улыбкой спросил Патрик.

— Можно и так сказать.

Она опустила в карман ключ-магнитку и захлопнула дверь. В залитом светом люминесцентных ламп скромном коридоре Донован выглядел особенно усталым. Несомненно, он мучительно переживал случившееся в Белфасте и марафонские трансатлантические перелеты, отнявшие у него столько сил. И еще умудрялся улыбаться! Шарлотта была уверена, что делал он это скорее ради нее, чем для себя.

— Ну что, пойдемте посмотрим, чем там кормят в Ватикане? — предложил он.

Поскольку Папа все еще наслаждался пятидневным отпуском в Кастель-Гандольфо, [68] Castel Gandolfo — итальянский город в административном регионе Лацио, в провинции Рим. Город расположен на Альбанских холмах над озером Альбано, приблизительно в 30 км к юго-востоку от Рима. Своей известностью он обязан летней резиденции Папы Римского. отцу Мартину удалось зарезервировать шикарную столовую, в которой обычно принимали высоких международных сановников и дипломатов. Пост персонального помощника секретаря государства давал немало привилегий.

— Salve! Добро пожаловать! — Отец Мартин тепло приветствовал гостей в просторной передней и пожал руки Доновану и Шарлотте.

— Честно скажу: впечатляюще, Джеймс, — сказал Донован.

Ему не приходилось бывать здесь. Этот человек был полон сюрпризов.

Шарлотта подумала, что «впечатляюще» было явным преуменьшением. Главный вход в Апостольский дворец достигал в высоту двадцати четырех футов, с двух сторон располагались гигантские обшитые бронзой двери Бернини — прежде это были двери древних римских храмов. Зал Клементина — главное фойе приемной — по форме напоминал грот, одетый в мрамор и украшенный фризами. Три фрески воздавали дань памяти крещению святого Клементина, мученичеству и канонизации; четвертая прославляла искусство и науки. По периметру зала стояли швейцарские гвардейцы во всех регалиях.

— Когда я сообщил его преосвященству, что легендарный отец Патрик Донован возвращается со всемирно известной гостьей… — Мартин развел руками. — Как он мог отказать?

— Ну, вообще-то я не блудный сын, — шепотом напомнил ему Донован.

Он пытался сохранять беззаботный тон, но то и дело оглядывался на двух вооруженных швейцарских гвардейцев, замерших по стойке «смирно» у двери.

— Так что все это в вашу честь, Шарлотта, — сообщил он своей спутнице.

— Ну, если вы так хотите это представить… Я польщена, — ответила она.

— Пойдемте сядем.

Мартин плавным жестом правой руки указал на дальний конец комнаты, где под высокими окнами, глядящими на площадь и базилику Святого Петра, уютной группкой стояли стулья.

В обеденном зале глаза Шарлотты буквально разбегались, когда она шла по украшенному орнаментом паркету вокруг необъятного обеденного стола Людовика XIV, расположившегося под великолепной люстрой.

Фресок здесь было больше, и все являлись творениями великих мастеров, в том числе и Керубино Альберти и Бальдасара Кроче, как изящно похвалился Мартин. Кроме того, он поспешил подчеркнуть, что восхитительный гобелен, занимавший почти всю северную стену, — это подлинный Рафаэль, [69] Рафаэль сделал рисунки для этих гобеленов в их полную величину (так называемые картоны) в 1515–1516 гг., после чего они были отосланы в Брюссель, в ткацкую мастерскую известного мастера Питера ван Альста. из тех гобеленов, что закрывали стены Сикстинской капеллы во время конклава 2005 года.

Мартин улыбнулся, когда Шарлотта выбрала крайний стул, и она решила, что нарушила этикет.

— Я сделала что-то не так?

— Нет-нет, — вытянул руку Мартин. — Просто именно на этом стуле месяц назад во время визита к нам сидел президент вашей страны.

Шарлотта инстинктивно отдернула руки от изысканной ткани обивки, словно та была охвачена пламенем.

— Серьезно?

— О да. Но, если позволите, вам это место больше к лицу.

Она искренне рассмеялась, зная, что его предпочтения имеют отношение совсем не к внешности.

— Как, по-вашему, не выпить ли нам перед обедом? — спросил Мартин.

— С удовольствием, — ответила Шарлотта.

Два бокала итальянского красного вина и ирландское виски со льдом принесла монахиня в белом одеянии, прикрывавшем все, за исключением лица и рук. Мартин произнес тост и уселся на стул.