Энди Макнаб - Все под контролем

Мы с Келли выжидали, поедая мороженое и сидя на скамье рядом с могилой миссис Дж. Мостин, которая отправилась к Спасителю 16 июля 1924 года. Да упокой, Господи, ее душу.

По сути, Мейн-стрит была не главной улицей, а дорогой, которая вела от побережья до моста, соединяющего остров с материком. Каждый год байкеры праздновали в Дейтоне байкерскую неделю и тысячами слетались на эту улицу. Все на ней придерживалось одной темы, и темой этой были «харлеи». Если это был не байкерский бар, значит, это был магазин, торговавший запчастями, шлемами или кожаной униформой. И даже когда здесь не собирались группы поддержки, мотоциклы со шлемами на сиденьях цепочками выстраивались вдоль бесконечных баров с названиями вроде «У Грязного Гарри» или «Лягушатник», где в витрине даже красовался байк, изготовленный из пыльных костей.

Я засек бы Большого Аля за милю, когда он ковылял к нам со стороны моста. На нем была сине-бело-желтая гавайка и бледно-розовые брюки — плоть выпирала из того и другого, поскольку он успел еще больше разжиреть с тех пор, как мы виделись в последний раз; его наряд оттеняли белые ботинки и все те же всклокоченные космы; в целом он напоминал безработного актера массовки из «Полиции Майами». В левой руке он нес чемоданчик, что было хорошим признаком: значит, он захватил с собой орудия труда. Я проследил за тем, как он проковылял в «Табачную лавку № 1» и вышел оттуда, попыхивая огромной «короной».

Он остановился возле «Бут-Хилл-салун», окруженного «харлеями». Поставил чемоданчик между ног и снова принялся сосать сигару, словно был собственником этого заведения. За ним я увидел огромное граффити, изображающее байкера на пляже, которое почти целиком занимало одну из стен. Вывеска гласила: «Никаких красок, клубных эмблем и значков».

— Видишь вон того человека там? — подтолкнул я Келли.

— Какого?

— В цветастой рубашке, большого и толстого.

— Ты про этого клоуноида?

— Кого-кого?

— Ну, вроде клоуна.

— Называй как хочешь, — ухмыльнулся я, — но именно с ним мы и собираемся встретиться.

Мимо нас проехал автобус. По всему борту расплескалась реклама «Морского мира» — гигантская акула, выпрыгивающая из бассейна. Мы с Келли посмотрели на автобус, потом друг на друга и расхохотались.

— А почему мы не идем к нему? — спросила Келли.

— Пока нужно оставаться на месте и наблюдать. Видишь, что я делаю? Смотрю на дорогу, чтобы убедиться, что за ним следом не идут плохие парни. Тогда я буду знать, что мы в безопасности. Ну, что скажешь? По-твоему, правильно?

Келли вдруг напустила на себя важный-преважный вид.

— Все чисто, — сказала она, посмотрев на дорогу. Она и понятия не имела, что можно там увидеть.

— Тогда пошли, дай мне руку. Надо быть поосторожнее с этими машинами, они носятся как сумасшедшие.

Покинув миссис Мостин, мы остановились у бордюра.

— Когда мы встретимся с ним, — сказал я, — мне, возможно, придется сделать нечто ужасное, но только на вид: мы делаем это все время. Он меня поймет.

— Хорошо, — сказала Келли, когда мы, уворачиваясь, преодолевали поток транспорта. После того что ей приходилось видеть в последнее время, это будет детсадовской забавой.

Когда мы подошли поближе, сомнений не оставалось: Большой Аль сильно постарел. Он узнал меня за двадцать метров и неожиданно вновь принялся разыгрывать одну из ведущих ролей в «Крестном отце». С сигарой на отлете и широко распростертыми руками, склонив голову набок, он прорычал: «А-а-а-а-а-а! Кого я вижу! Ники Два!» Улыбка на его лице была шириной с половинку арбуза; дерьмово, наверное, было жить, постоянно скрываясь, и вот наконец появился кто-то из прошлого, с кем можно свободно поговорить.

Большой Аль снова сунул сигару в рот, взял чемоданчик в правую руку и пошел навстречу нам, его жирные ляжки терлись друг о друга.

— Привет! Как дела? — спросил он, просияв, и стал трясти мою руку, одновременно изучающе глядя на Келли. От него несло цветочным лосьоном.

— А кто эта симпатичная маленькая леди?

Он нагнулся поздороваться с Келли, и я почувствовал легкую настороженность в его голосе. Может, он говорил и искренне, но, сам не знаю почему, я внутренне немного возмутился.

— Это Келли — одна из дочерей моего друга. Я временно за ней приглядываю.

Я очень сильно сомневался, что Большому Алю известно о событиях на севере. Он наверняка не знал Кева.

Все еще нагнувшись и задержав руку Келли в своей чуть дольше, чем следовало бы, Большой Аль сказал:

— Тут здорово. У нас есть «Морской мир» и Диснейленд — все, чтобы порадовать маленькую леди. Это Солнечный штат!

Он выпрямился и продолжил с легкой одышкой:

— Куда пойдем? — И с надеждой показал вдоль Мейн-стрит. — К пирсу? Попробуем креветок?

Я отрицательно покачал головой:

— Нет, вернемся в отель. Все материалы у меня там, и я хочу, чтобы ты взглянул. Иди за мной.

Я взял Келли за руку, Большой Аль шел справа. По дороге у нас завязался небольшой разговор о том, как замечательно увидеться снова, но он прекрасно понимал, что встреча не случайна, — и ему это нравилось. Он удалился от подобного рода дел, совсем как Аль и Боб.

Мы свернули направо, затем, дойдя до первого же угла, налево — путь вел к стоянке за магазинами. Я посмотрел на Келли, кивнул, давая понять, чтобы она делала вид, что все замечательно, и выпустил ее руку. Большой Аль все еще ковылял сзади. Обеими руками я схватил его за левое предплечье и, использовав его собственную инерцию, развернул к стене. Он шмякнулся об нее так, что его даже отбросило назад. Я втолкнул его в дверь запасного выхода ресторана.

— Полегче, полегче. — Большой Аль перешел на шепот. Он понимал расклад.

Достаточно было взглянуть на него, чтобы стало ясно: он не может спрятать под одеждой даже игральной карты, не говоря уже об оружии, — так туго ткань обтягивала его тело. Однако я провел ладонью по его спине, на случай если он припрятал что-нибудь за поясницей; естественный изгиб превращает поясницу в замечательный тайник, а Большой Аль весь состоял из извилин. Я продолжал прощупывать его.

Он посмотрел на Келли, которая наблюдала за этой процедурой, и подмигнул ей:

— Думаю, ты не раз видела, как он это проделывает?

— Мой папа тоже это делает — там, на небе.

— Ах, вот как? Умница, умница.

Большой Аль посмотрел на Келли, стараясь ее раскусить.

Затем настал миг, которым он, наверное, наслаждался больше всего, — когда я провел рукой по его обтянутым брюками ногам. Потом я еще раз тщательно проверил его туловище.

— Знаешь, теперь мне придется заглянуть в твой чемоданчик, — сказал я. — Ты не против?

— О да, конечно.

Большой Аль открыл его сам; в чемоданчике я обнаружил две сигары в упаковке и все его рабочие принадлежности: дискеты, резервный дисковод, провода, — словом, всякое дерьмо. Я быстро ощупал чемоданчик — нет ли второго дна.