Калеб Карр - Ангел тьмы

Не знаю, смогу ли когда вообще описать чувство, охватившее меня в тот миг, хоть я уже и пытался не раз. Вид катеров за нами воодушевил меня просто не передать как, да еще в придачу — шум мощных двигателей нашего корабля: все эмоции утра и только что минувшего дня — не говоря уже о тех суровых и часто попросту устрашающих неделях, что им предшествовали, — внезапно исторглись у меня изо рта громким кличем, к которому присоединился и мистер Рузвельт. Снова глянув вперед, я узрел тот самый Бруклинский мост, который мы пересекли какие-то полчаса назад и к которому теперь приближались на скорости, что начинала казаться просто невозможной. Видеть мост снизу было странно, словно во сне, особенно если учесть, как резво мы под ним проскочили; и все равно мы могли двигаться еще быстрее. Когда пронеслись мимо излюбленного места купаний Прыща-Немчуры, Фултонского рыбного рынка, и дальше к оконечности Манхэттена и Бэттери-парку, командир нашего катера дал сигнал полного хода, так что когда в виду появилась Леди Свобода, казалось, что острова ее мы можем достичь за считаные секунды.

Оглядывая остальных, я видел, что их тоже чрезвычайно впечатлила скорость и маневренность нашего удивительного кораблика: доктор, мистер Мур и Айзексоны по очереди засып а ли лейтенанта Кимболла вопросами, зачастую с трудом различимыми за ставшим еще громче грохотом мощных моторов. У меня же никаких вопросов не было — только еще больше эмоций, таких же неодолимых, как и то плавучее оружие, на борту которого мы совершали сию поездку. Потом мы повернули на север, чтобы войти в воды Гудзона, и я узрел все те местечки побережья, где так часто предавался размышлениям о Кэт, и дал этим самым эмоциям волю, позволив слезам грусти, ярости и решимости смешаться с теми, что извлекал из глаз сильный поток воздуха, еще резче бивший нам в лицо.

— Теперь-то тебе не уйти от нас, Либби Хатч, — начал шептать я себе сквозь стиснутые зубы. — Не уйти от нас, не уйти!

Как доктор и предполагал, гигантское двухэтажное здание пирса линии «Белая звезда» обеспечило нам прикрытие, какого не могла дать обычная открытая верфь. Когда торпедные катера подошли ближе к 10-й улице, командир нашего скомандовал своему маленькому флоту замедлить ход, мы тихо приблизились к берегу, плавно проскользнули вдоль длинного зеленого навеса пирса и пришвартовались к сваям рядом с лестницами, что вели от воды ко входам в строение. Оставив примерно половину команд сторожить катера — однако взяв с собой всех дополнительных матросов, выделенных для сего задания, — мы быстро вскарабкались по ступенькам этих рискованных подступов, а потом пробрались на нижний этаж пирса: то было отделение выдачи багажа, огромное открытое пространство, обычно представляющее собой настоящий сумасшедший дом какой-то бешеной деятельности. Той ночью оно было пустым и вызывало весьма потустороннее чувство — и впервые мое ощущение того, что мы приступили к непреодолимой задаче, начало смешиваться со здоровой долей нетерпения. Немногих находившихся на месте охранников и чиновников «Белой звезды», похоже, предупредили о нашем прибытии, поскольку они помогли мистеру Рузвельту (чье лицо и было единственным удостоверением личности, что требовалось ему в Нью-Йорке, а вскоре и во всех Соединенных Штатах — да что там, во всем мире!) и провели нас к главной двери, не задавая вообще никаких вопросов. По пути ко мне подошел доктор.

— Я не стал, — сказал он тихо, — заводить разговор о твоем внезапном отъезде из Боллстон-Спа, Стиви, учитывая события минувшего дня. Не стану и теперь. Прошу лишь об одном: пожалуйста, держись все время поближе к кому-нибудь покрупнее или получше вооруженному, нежели ты сам. Не то чтобы я сомневался в твоих способностях к самообороне, но эта женщина…

— Незачем говорить об этом мне, — ответил я, пытаясь заверить и его, и себя заодно, когда мы покинули пирс и вышли во тьму на берег. — Я и не собираюсь выступать против нее в одиночку. Хотя и мог бы.

Доктор потянулся и быстро приобнял меня:

— Знаю. Но она — существо безграничной изобретательности. На самом деле, я надеюсь, хоть с этими силами мы будем как следует подготовлены.

По берегу скиталось несколько бригад портовых грузчиков, но они сочли, что разумнее будет не связываться и не вступать в перепалку с пятьюдесятью, а то и шестьюдесятью вооруженными моряками, вид у которых был столь же целеустремленный, что и у нас. Мы решили держаться Вест-стрит, что на пять кварталов протянулась вдоль реки между пирсом и Бетьюн-стрит, предполагая, что Пыльники не ожидают никакого вторжения на свою территорию с этого направления, и мы сможем хотя бы приблизиться к укрытию Либби Хатч, не будучи обнаруженными. Однако не прошли мы и двух кварталов, как на другой стороне широкой улицы начали перемещаться какие-то таинственные темные силуэты. Поначалу они появлялись парами, но эти пары быстро переросли в целые группки — так поступают шелудивые худющие бродячие псы, когда примечают возможный источник пищи. Похоже, у них не имелось никаких предположений насчет нашего появления, поскольку вскоре до нас со всех сторон стали доноситься обычные идиотские шуточки: так члены банды попросту метили свою территорию, дабы известить всех животных о том, что она занята, уж я-то это знал; только к тому же я знал, что с учетом нашей миссии все это может быстро обернуться чем-нибудь намного хуже.

Когда мы достигли 11-й улицы, число теней возросло примерно до пятнадцати, и обнаглели они уже до того, что стали швырять в нашу сторону камни и бутылки. Мистер Рузвельт и лейтенант Кимболл не могли стерпеть такого поведения, что вскоре вполне ясно и продемонстрировали: лишь только приземлился первый снаряд, мистер Рузвельт рявкнул:

— Кимболл!

После чего лейтенант обратился к одному из своих офицеров:

— Капитан-лейтенант Симмонс! Возьмите десяток людей, сэр, и разберитесь с этим сбродом!

Нет, я вовсе не хотел вмешиваться и объяснять этим флотским ребятам, как им делать свое дело; вот только мне показалось, что это будет ошибочный шаг, ведь Пыльники наверняка не ожидают такого отпора, и его мощь вполне может навести их на мысль, что следят они не просто за какой-то командой матросов, сошедших на берег и направляющихся в город провести ночку за игрой и развратом. И все-таки то было немалое удовольствие — видеть, как командир одного из торпедных катеров и его отряд ускоренным маршем пересекают булыжную мостовую Вест-стрит, с личным оружием и дубинками наготове, и врезаются в ряды нанюхавшихся кокаина озадаченных Пыльников с такой решимостью, что последовавшее, вообще говоря, трудно было назвать дракой. Один или двое членов банды получили по доброй затрещине по башке, а еще парочка — быстрые удары в брюхо; остальные же, встревоженные видом пистолета капитан-лейтенанта, попросту ретировались. Вот только, к сожалению, я слишком хорошо знал, что сбежали они обратно на Гудзон-стрит — захватить подкрепление и оружие и известить Гу-Гу Нокса с Динь-Доном о том, что здесь творится.