Линвуд Баркли - Бойся самого худшего

— Порно? — спросил я. — Эван зациклился на порно?

— Как бы не хуже.

— Ты говорила об этом с Бобом?

— Ну говорила.

— И что?

— Ничего. Я говорю ему: «Твой сын ворует». А он твердит, что я в последнее время стала очень рассеянной и забывчивой.

— Может, он прав?

— Черта с два. Кстати, часы нашлись. Сегодня утром появились на обычном месте. Как будто не пропадали.

— Как это получилось?

— Думаю, Эван их заложил. А Боб выкупил.

— Он его покрывает.

— Да.

— Уезжай оттуда, Сьюзи, — сказал я. — Возвращайся в свой дом.

— Ты думаешь, это выход? — почти крикнула она. — Не пытаться наладить жизнь, а просто взять и уехать. Ты мне это предлагаешь?

— А что, жить в одном доме с вороватым парнем лучше?

— Ладно, хватит об этом. Давай ищи Сидни.

— Буду, — отозвался я.

— Знаешь… — Она замолчала на пару секунд. — Я действительно испортила тебе жизнь.

Я не ответил. Посмотрел на часы. Скоро должны были объявить посадку на мой рейс.

— Не нужно было тебя подталкивать, — продолжила она. — Мы так хорошо жили.

— Да.

— А мне хотелось большего, понимаешь? Хотелось жить еще лучше. Разбогатеть, иметь возможность покупать красивые вещи. И я искренне верила, что это будет хорошо для всех нас, и больше всего для Сидни. Ты станешь успешным бизнесменом, и у нас будет все. Понимаешь?

— Понимаю.

— Вот я и стала на тебя наседать. А тебе не это было нужно. Не это. Ты не бизнесмен. А у меня тогда не хватило ума понять.

— Сьюзи, давай не будем…

— В результате все закончилось крахом. Иногда мне кажется, что Сид нас ненавидит: меня — зато, что все развалила; тебя — зато, что поддался. Если бы мы жили как прежде, этого бы не случилось. Сид бы не ушла.

— Сейчас нельзя это проверить.

— Не надо и проверять.

— Вот объявили мой рейс, — сказал я.

— Ты позвонишь?

— Конечно.

Когда добираешься куда-нибудь на машине, то чувствуешь себя при деле. Ты сосредоточен. Смотришь на карту, переключаешь станции в приемнике, следишь, когда откроется место на дороге, чтобы обогнать одну машину, другую. Это помогает снять напряжение.

А в самолете ты просто сидишь и медленно сходишь с ума.

Конечно, отправляться в Сиэтл на машине не вариант. Шесть часов полета предпочтительнее, чем трое суток езды. К тому же любым мучениям всегда приходит конец.

Выйдя из самолета, я включил мобильник посмотреть сообщения.

Их не было.

Таксист, услышав слова «Приют „Второй шанс“», сразу тронулся.

От адреса он отмахнулся.

— Я вожу в Сиэтле такси двадцать два года. И все вокруг знаю.

Обозревая с заднего сиденья незнакомый город, я мысленно повторял: «Я здесь, Сид. Еду к тебе».

В Сиэтле был конец дня. Люди возвращались с работы домой. Движение на улицах и без того было напряженным, а тут мы еще попали в место, где полосы сузились до одной из-за дорожного происшествия. Так что к приюту подъехали где-то к шести.

Я расплатился с таксистом, забросил на плечо сумку. Приют «Второй шанс» находился в старой части города. Рядом располагались музыкальный салон, магазин одежды по сниженным ценам, ломбарды. Внешне приют походил больше на небольшой ресторанчик. Рядом на тротуаре стояли столы, за которыми сидели неряшливо одетые молодые люди. Похоже, сидели уже давно.

Разумеется, я их всех внимательно оглядел. И вообще всю окружающую местность. Удовлетворившись, что Сид по крайней мере не околачивается на улице, я вошел.

И внутри тоже принялся всех оглядывать. В холле слонялись десятка два тинейджеров. Впрочем, некоторые выглядели постарше — лет на двадцать восемь. А одному можно было дать и все тридцать. Сид среди них не было. Заметив, что я их рассматриваю, подростки начали поворачивать ко мне спины.

Я поискал глазами стойку регистрации и наконец увидел. В углу стоял импровизированный стол — дверь, положенная на козлы, — за которым сидел мужчина лет сорока в очках в металлической оправе и сосредоточенно вглядывался в экран компьютера. Он уже начал лысеть, но волос еще оставалось достаточно, чтобы собрать их сзади в жиденький хвостик. Одет он был в клетчатую рубашку и джинсы.

— Прошу прощения, — произнес я.

Он поднял палец, предлагая мне подождать, напечатал последние символы и с некоторым удовольствием нажал клавишу.

— Послано, — констатировал он и развернул кресло ко мне. — Слушаю.

— Меня зовут Тим Блейк, — сказал я. — Только что прилетел из Коннектикута.

— Неплохо — отметил сотрудник приюта.

— Где тут Йоланда?

— Без понятия. А кто такая Йоланда?

— Она здесь работает.

— Это для меня новость. — Он пожал плечами. — А зачем вы приехали?

— Ищу дочку. Сидни Блейк. Она заходила сюда пару раз на прошлой неделе. Вот ее фотография.

— Никогда вашу дочку не видел, — сказал он, быстро глянув на фотографию Сид.

— Как вас зовут?

— Лен.

— Лен, может, вы посмотрите еще раз?

— Понимаете, у нас тут бывает много ребят. Может, она заходила, но я ее не узнаю.

— Вы находитесь в приюте постоянно?

— Нет. Возможно, она была в мое отсутствие. А откуда вы узнали об этом?

Я не хотел говорить о моем разговоре с Йоландой. Возможно, она этим нарушила какие-то правила. Наверное, сбежавшие из дома подростки не боятся приходить сюда, потому что уверены, что их не выдадут родителям.

— На мой сайт пришло письмо без подписи. Сообщали, что она была здесь. Затем я связался с Йоландой Миллс. Она что, сегодня не работает?

— Вы говорите, ее зовут Йоланда Миллс?

— Да.

— И она сказала, что работает здесь? В этом приюте?

— Так она мне сказала.

— По телефону?

— Да, — ответил я, ощущая покалывания в затылке.

— Погодите секунду. — Лен встал из-за стола и вошел в дверь, ведущую в темный коридор с зелеными стенами, испещренными прикрепленными к ним бумажками. Я видел, как он вошел в комнату где-то в середине коридора. Пробыл там не дольше двадцати секунд и вышел.

— Женщина с такими именем и фамилией у нас не работает.

— Этого не может быть, — произнес я, уже понимая, что дело мое гиблое. — С кем вы только что разговаривали?

— С Левшой. — Он глянул на меня и поправился: — Она наш босс. Морган Донован. Но все здесь зовут ее Левшой. Хотите с ней поговорить?

— Да.

— Она любит, когда ей мешают работать.

Лен повел меня по коридору и сунул голову в дверь.

— Левша, тут один хочет с тобой поговорить.

Ее почти не было видно за столом, заваленным папками. Наверное, лет сорок, а может, и старше. Каштановые волосы с сильной проседью, очки в металлической оправе а-ля Джон Леннон, худощавая. Синий свитер с длинными рукавами, джинсы.

— Слушаю, — сказала она.

— Меня зовут Тим Блейк. — Я протянул руку. Разумеется, правую. Она же в ответ протянула левую. Правой у нее не было. Пустой рукав был засунут в карман. Вот почему у нее такое прозвище.