Гордон Рис - Мыши

— Извините… вы что-то сказали? — спросила я.

— Ты безнадежно отстала, — рассмеялся он. — Я говорил, что время вышло. Все, конец.

Конец. Не это ли будет означать приход полицейских? Ваше время истекло… Я дописала слово и отложила ручку. Я успела ответить на половину вопросов.

— Прежде чем мы продолжим, — сказал Роджер, — может, прервемся на чашку чая? Обычно к этому времени мы успевали выпить по две-три…

Я не предложила ему чаю, потому что он имел привычку следовать за мной на кухню и болтать, пока закипал чайник, но я помнила мамино предупреждение: не пускай никого на кухню.

— Я так полагаю, что, поскольку у тебя день рождения, ты хочешь, чтобы я сам все приготовил, я угадал? — пошутил Роджер. — Что ж, раз уж сегодня такой особенный день… позволю себе… — И он начал подниматься из-за стола.

— Нет! — закричала я, вскакивая на ноги. — Я все сделаю, Роджер. Я просто забыла, вот и все. Как я уже сказала, мы вчера выпили лишнего. Боюсь, что я все еще сплю.

Роджер вернулся на место, но, когда я поравнялась с ним, следуя на кухню, откинулся на стуле и преградил мне путь:

— Я могу рассчитывать на кусочек маминого лимонного торта, Шелли? Я ужасно голоден.

— Да, конечно, — улыбнулась я, и он, радостно улыбнувшись, позволил мне пройти.

Я была уверена, что он последует за мной, и отчаянно пыталась придумать что-нибудь, чтобы удержать его в столовой.

— Может, вы пока посмотрите мои ответы? — предложила я. — Боюсь, я не справилась.

— Конечно, — сказал Роджер и потянулся за моей тетрадкой. — Конечно.

Улыбка слетела с моего лица, как только я переступила порог кухни. Мне нужно было торопиться. Я знала, что он обязательно придет, если я буду долго копаться. Я достала лимонный торт и выложила его на стол. Быстро наполнила чайник, бросила в кружки по пакетику с чаем, схватила из шкафа блюдо. Потом достала из ящика вилку и огляделась в поисках ножа, чтобы нарезать этот треклятый лимонный торт. Я нашла длинный острый нож с черной пластиковой ручкой. Как только он оказался в моей руке, на меня снова обрушился поток «обратных кадров». Нож, вонзенный в ложбинку между лопатками. Удары, которыми я осыпала его, пока он бежал, согнувшись, к дому. Уколы в шею, когда я преследовала его, бегая за ним вокруг стола. «Играем в „музыкальные стулья“! Играем в „музыкальные стулья“!»

— Тебе это очень тяжело, да, Шелли? — произнес голос за моей спиной.

Я резко обернулась, с ножом в руке.

Роджер был на кухне, невозмутимо направляясь к двери, ведущей в сад.

Что он имел в виду? Что было тяжело? Делать вид, будто в доме ничего не произошло? Это он имел в виду? Скрывать убийство грабителя?

— Да, это нелегко, — продолжал он, — особенно когда столько крови.

Он знал! Он знал! Роджер как-то догадался!

Я крепко сжала нож, не зная, что делать дальше. Ударить его? Не этого ли мама хотела от меня?

— Это было жестокое предприятие, ты не находишь?

— О чем вы? — прохрипела я.

Роджер удивленно обернулся:

— Отрывок… отрывок из романа «Моби Дик». Он сложный не только в стилистическом, но и в эмоциональном плане. Охота на китов в те времена была жестоким, кровавым бизнесом. Я удивлен, что они включили его в экзаменационную программу прошлого года. Это расстроило многих ребят, потом была куча жалоб. А ты о чем подумала?

Я развернула пергаментную упаковку и дрожащей рукой попыталась нарезать торт. Нервы были натянуты, как струны. С головой творилось что-то странное: она кружилась, и появилось какое-то безумное ощущение, что я больше не контролирую свои действия. Я просто не знала , что буду делать дальше, на что я способна. Я должна прогнать его из кухни! Здесь был эпицентр. Здесь произошло убийство. Здесь все было залито кровью. Нож так дрожал, что мне пришлось держать его обеими руками.

— Здесь все выглядит как-то по-другому, — сказал Роджер.

Я притворилась, будто не слышу, но от его слов сердце забилось еще сильнее.

— Куда делись занавески?

— Мм… мама сняла их постирать, — ответила я, стараясь придать своему голосу оттенок невозмутимой легкости.

— И половика тоже нет.

— Да… мм… мама его ненавидела. И решила наконец выбросить.

Роджер стоял, привалившись к косяку двери, сложив руки на груди. Его огромные зеленые глаза сканировали кухню, словно камеры видеонаблюдения.

— И еще кое-что… — произнес он, словно размышляя вслух. — Что-то еще изменилось…

Я могла бы сказать ему: тяжелая разделочная доска из итальянского мрамора, что висела возле плиты, теперь находится в одном из мусорных мешков наверху, заляпанная кровью и мозгом грабителя.

— Что это? — задумчиво произнес он. — Что это?

Я как-то умудрилась отрезать кусок торта и положить его на тарелку. Улыбаясь, я протянула ему тарелку, но Роджер все так же придирчиво оглядывал кухню, пощипывая кончики своих пшеничных усов.

И тогда я увидела это. Мама недоглядела. Я тоже. Это находилось прямо на уровне правого локтя Роджера. Чуть повыше ручки, на косяке двери цвета морской волны. В форме почки, с четырьмя вертикальными полосками сверху. Теперь скорее коричневого цвета, а не красного, но все равно ошибиться было невозможно.

Это был отпечаток руки.

(Он пытался закрыться от меня, но я все-таки протиснулась в дверь.)

Это был кровавый отпечаток руки.

Роджеру достаточно было чуть повернуть голову, и он не смог бы не заметить его.

К своему великому изумлению, я не дрогнула. Я впилась в него взглядом, стараясь усыпить вездесущих зеленых рыбок, и принялась болтать без умолку, пороть всякую чепуху, вываливать все, что приходило в голову.

— Я нашла этот отрывок совершенно невозможным, это был самый трудный для понимания текст, а пятый вопрос я вообще не поняла, Роджер: «В чем литературная роль трубки Стабба?» Что значит «литературная роль», скажите на милость? Я хочу сказать, это всего лишь трубка, не так ли? Может, это его торговая марка, может, это то, что выделяет его из толпы, но я не понимаю, в чем заключается ее литературная роль…

И все это время, пока лился нескончаемый поток слов, я уводила его из кухни в столовую, держа перед собой тарелку с тортом. Взгляд Роджера следовал за мной, и вот уже его голова медленно отвернулась от кровавого пятна на двери…

— Я согласен, Шелли, вопрос плохо сформулирован, но я думаю, смысл в том, что трубка — это не просто трубка, это символ…

— Идите сюда, — перебила я его, уже одной ногой в столовой, — давайте сядем за стол, и вы попробуете торт.

Послушно, словно пес, которого хозяин взял на поводок, чтобы вести на прогулку, Роджер улыбнулся, оттолкнулся от двери и следом за мной вышел из кухни.