Галина Войцеховская - Рисолинда

О молодом разбойнике, быстроногой девчонке и добрых пасечниках .

Легче всех отделался тот самый молодой разбойник, которого, ругаясь и ворча, приволок из леса Шоннан. Разбойника звали Кертис. Мальчишка оказался услужливым и расторопным. Ему-то и пришлось вместе с Мелисентой день и ночь крутиться, как белке в колесе, ухаживая за товарищами. Вид они имели жалкий - царапины и занозы от шипов акаций гноились и нарывали. Лица, шеи и руки распухли от пчелиных укусов, уши торчали бесформенными лепёшками, лысины бугрились желваками. Один из разбойников пытался спастись, зарывшись в кучу прошлогодних листьев - куча оказалась маловата для такого дела, и теперь он мог лежать только на животе, оттопырив распухший, как подушка, зад. У другого пострадало место более чувствительное, и пленные разбойники от досады и безделья целыми днями изводили его солеными шутками и ехидными смешками. Он краснел, сопел, втягивал голову в плечи. В конце концов не выдержал - кинулся с кулаками на очередного обидчика. Кертис едва разнял дерущихся, заполучив при этом пару крепких оплеух и разбитый нос.

Он сидел на деревянных мостках возле ручья, пытаясь холодной водой утишить льющуюся из носу кровь. Можно было бы, конечно, попросить помощи у Мелисенты, но было стыдно и досадно бежать к ней, как маленькому - с разбитым носом. На тропе послышались чьи-то легкие торопливые шаги, и Кертис поспешил юркнуть в ближайшие кусты - ему почудилось, что это Мелисента. Однако, это была не она - Шошаха, младшая дочь Шошона, со всех ног неслась по тропе вдоль берега ручья. За ней бежал - и почти настиг добычу - один из спасшихся разбойников - Барлай. Выражение его перекошенной физиономии не оставляло сомнений в намерениях самого грязного свойства. Кертис не понял сам, зачем он выскочил на тропу позади Шошахи, почему повернулся к Барлаю лицом, и для чего загородил ему путь. Барлай попробовал оттолкнуть противника с дороги - все его мысли были заняты убегающей женщиной, ни о какой драке он и не помышлял. Но упрямый мальчишка не отставал. Он вцепился в Барлая, словно клещ, и не было никакой возможности стряхнуть его. Барлай рассвирепел - пухленькая, такая аппетитная девчонка ускользала безвозвратно. Её вопли слышались уже с опушки, и с минуты на минуту в лес могли явиться требующие возмездия родственники и односельчане. Деревенские увальни с крепкими кулаками вовсе не прельщали Барлая - не то что удравшая пасечница. Всю злость и досаду на свою неудачу Барлай постарался выместить на непрошеном защитнике девичьей невинности - и шмыгнул в кусты, заслышав приближающиеся голоса да топот тяжелых мужских сапог. На тропе остался лежать истекающий кровью Кертис. Ему-то и достались тумаки и пинки разъяренных жителей Шоша.

Мелисента сидела на скамеечке возле дома Шошона, в окружении целой толпы деревенских детей, и рассказывала сказку о похождениях глупого мельника, когда на площадь ввалилась кричащая толпа. Детвора кинулась врассыпную, как стайка испуганных воробьев. Толпа отхлынула и примолкла, оставив у ног Мелисенты бесформенный ком крови и грязи. Она даже не сразу поняла, что это человек - и живой человек. Во всяком случае - почти живой...Хоннор помог отнести его в амбар.

Чуть ли не все деревенские жители - от мала до велика - высыпали на площадь. Окружили плотным кольцом мрачного Шошона, зареванную Шошаху, Хоннора и Шоннана, перепуганных, жмущихся друг к другу разбойников. Вскорости приволокли и Кертиса, которого Мелисента едва успела отмыть и перевязать. Он стоял перед злобно гудящей толпой, не опуская головы, и старался не слишком шататься. Это не очень хорошо получалось, потому что сил у него уже не было, и потому что старухи молотили его по спине сухонькими твердыми кулачками, вымещая свое негодование. Выражение дерзкой бравады на его лице при каждом тычке сменялось гримасой боли. Шошон прикрикнул на разошедшихся старух, и они с ворчанием отступили. Кое-как установилась тишина, и Шошон начал говорить:

-- Сегодня случилось дело, прежде не виданное в нашей деревне. Один из пленных напал на мою дочь. Благодарение Святыням - Шошаха сумела убежать, но это ничуть не умаляет тяжести вины насильника. Гнев мой безмерен! Однако, я - старейшина рода, и наказание за ужасное намерение должен назначить по справедливости. Я хочу знать все подробности происшедшего. Кто может рассказать мне об этом? - голос Шошона звучал глухо, и тугие желваки ходили по его скулам. Он поднял набрякшие веки, тяжелым взглядом окинул толпу. Мужчины мялись, молчали - в пылу возмущения никто особо не задумывался о деталях. Бежали, кричали, били - вместе со всеми, подхваченные общим порывом, напуганные криком и плачем девчонки. Шоннан выступил вперед:

-- Тут некоторые говорили нам о милосердии и чистоте души. Я сам поддался на глупые разговоры и притащил в деревню этого прощелыгу. Сегодня он едва не изнасиловал сестру моей жены. По справедливости следует наказать всех виновных - и разбойника, которому лучше было бы умереть под кустом позорной смертью, и чрезмерно умную девку - он кивнул на Мелисенту - чтобы не смела накликать беду в чужой дом. Все тут чуть не молятся на неё - как же, лекарка, спасительница... А по-моему, следует разобраться, не колдунья ли она? Откуда взялась в наших краях? До её прихода никакой напасти на наши дома не было - жили спокойно... Следовало бы убить их обоих - пока не случилось худшей какой беды. А остальных разбойников жалеть тоже нечего - отвезти в Ларемур, и пусть им городской палач определит наказание за все их подлые дела.

Толпа загудела, многие согласно кивали головами. Шошон постучал посохом о деревянный помост:

-- Кто еще хочет высказаться? - завертел головой. Но желающих больше не находилось. Добрые жители Шоша все уж решили для себя... В самом-то деле, что там ещё долго думать да рассуждать - повесить разбойника, да и дело с концом. А девку - колдунья там она или не колдунья - лучше бы сжечь, для пущей надежности. Тогда, может быть, отвалит сосущий страх и жуткое неспокойствие, что терзают деревню после набега. И можно будет опять все лето безмятежно слушать жужжание пчелок на пасеках, а зимой топить теплые печи, варить хмельную крепкую медовуху, да складывать в сундуки золотишко после базарных дней. Хоннор косился исподлобья на сбившуюся к помосту толпу. Украдкой придвинулся поближе к Мелисенте, поудобнее перехватил тяжелый посох в пудовом кулаке. Мелисента поднялась:

-- Я хотела спросить Шошаху - ты видела, кто именно гнался за тобой по лесу? Ты ведь сильно испугалась - что, разве разбойник был так уж страшен?

-- Конечно! - у Шошахи при одном воспоминании задрожал голос - Он был огромный, бородатый, и вся голова в отвратительных шишках. И у него жуткие красные ручищи - он тянул их ко мне, а я завизжала от страха, и пустилась наутек. Он бухал сапогами по тропинке за самой моей спиной, и едва меня не догнал - у меня уже не было сил бежать. Я думала, у меня сердце разорвется в груди... - и она снова разрыдалась.