Кристофер Райх - Банкир дьявола

— Я бы сказал, хороший человек. — Чапел положил локти на стол и подался вперед. — Что именно планирует сделать твой отец?

Жорж Габриэль скрестил на груди руки и рассмеялся, думая о чем-то своем.

— Вы хороший. Вы очень хороший. Мне вас жаль. Так, словно между нами есть что-то общее. И вы умный. Что есть, то есть…

— Послушай, Жорж… Можно я буду звать тебя Жорж?

— Это лучше, чем Хаким.

— Послушай, Жорж… в прошлый понедельник погибли четверо моих товарищей. Это были хорошие ребята. У них были дети…

— Талил был очень храбрый, — отрезал Жорж, гордо подняв голову. — Он умер за моего отца.

— Он был… — Чапелу лишь в последний момент удалось сдержать гнев. Нет, эмоции были не его, а их оружием. — Куда больше людей вот-вот умрут из-за твоего отца, желают они этого или нет, — объяснил он так спокойно, как только мог. — Вот единственное, что я знаю о его планах. Ты не смог убить доктора Бак. Ты не смог убить меня. Ты знаешь, что правильно, а что неправильно. Продолжать молчать — это все равно что самому нажать на курок. Если твоему отцу удастся убить еще больше людей… не важно, сколько именно, одного, десять, тысячу… ты будешь за это в ответе, точно так же как он. Если это произойдет… если ты и дальше будешь сидеть здесь и даже пальцем не пошевелишь, чтобы остановить его, то могу лишь пообещать, что тебе придется провести остаток жизни в куда менее удобном месте, чем это. До самой смерти, Жорж.

Жорж Габриэль поежился, мальчишка теперь явственно проступил в нем, протестуя против такого бессердечного, несправедливого отношения:

— Но я же ничего не сделал.

— Но ты обо всем знаешь, — возразил Чапел с горечью. — Ты часть этого плана. — Он указал на дверь. — Ублюдок-француз, с которым ты уже познакомился, совершенно уверен, что ты побывал в лагере на Ближнем Востоке, и он имеет в виду лагерь вовсе не математический. Доктор Бак утверждает, что ты умеешь обращаться с ножом. Ты не обычный парень с парижской улицы, Жорж. Только одного того факта, что ты побывал в лагере для подготовки террористов, достаточно, чтобы засадить тебя в тюрьму лет на двадцать. Речь идет уже вовсе не о твоем отце. Речь о тебе. Тебе предстоит принять решение, стоит ли помочь самому себе. И нечего качать головой. Не проси у меня времени для того, чтобы все обдумать. И ты, и я хорошо знаем, что время не ждет.

Габриэль сидел, угрюмо уставившись в пол.

— Имя Мордехай Кан тебе что-нибудь говорит?

— Нет.

— Преподаватель, ученый из Израиля?

— Нет.

— Ты уверен? Кажется, он профессор.

— Профессор? Нет.

Чапел постарался не выдать своего разочарования:

— Так что же тогда ты можешь мне рассказать?

— Вернитесь на землю, — посоветовал Габриэль. — Вы должны понять, что отец все держал в тайне. Он раскрывал то, что мне следовало знать, и на том разговоры заканчивались.

— Ты его сын. Он наверняка делился с тобой мечтами. Не могу поверить, что ничего подобного не было.

— Все, что я знаю, — это то, что вы подобрались очень близко. Вот почему я должен был вас убить.

— Почему именно ты? У него есть и другие.

— Разве? Тогда вы знаете больше, чем я.

— Ерунда!

— Я его сын! — выкрикнул в ответ Габриэль. — Это была проверка. И я ее не прошел.

— Так что же замыслил твой отец?

— Не знаю.

— Говори!

— Не знаю.

Чапел почувствовал, что раскраснелся. С большим трудом ему удалось успокоиться.

— Тебе бы лучше об этом знать, не то сгниешь в этой тюрьме. Ты можешь никогда ее не покинуть, разве что для поездки в суд и обратно, причем я тебе обещаю, что процесс будет очень короткий. Оглянись вокруг. Это твоя жизнь. Так что это ты вернись на землю. Давай попробуем снова. Что он планирует?

— Мы возвращаемся домой.

— Куда именно?

— В Аравийскую пустыню. Куда же еще? Мы ведь Утайби.

— И это его план? Уехать домой. Нет, так не пойдет. Каков его план?

— Не знаю.

— Говори! — Чапел ударил кулаком по столу.

— Разве не понимаете? — спросил Габриэль, и злые слезы потекли у него по щекам. — Свести счеты, расквитаться! Он планирует расквитаться!

Наконец устал даже Бобби Фридман, хоть ему и не хотелось этого признавать. В прошлом морской пехотинец, Фридман четыре года прослужил командиром взвода в разведывательном спецподразделении, принимал участие во вторжении в Панаму и в секретной войне в Гватемале. Он гордился умением обходиться без сна, способностью час за часом выполнять свою работу, оставаясь предельно бдительным и внимательным. Но провести тридцать шесть часов за письменным столом даже для него означало выйти за границы возможного.

Глядя в окно своего кабинета, расположенного на третьем этаже Управления по борьбе с финансовыми преступлениями, Фридман наслаждался видом солнца, медленно поднимающегося над горизонтом и освещающего невысокие холмы Северной Вирджинии. Это был уже второй восход солнца, который он встречал, не выходя из кабинета. С того времени, как Адам Чапел позвонил из Парижа и сообщил информацию по Благотворительному фонду Святой земли, Фридман вставал со стула, лишь чтобы сходить в туалет, принять душ и побриться. Единственное, что поддерживало его силы, — это сознание того, что Чапел в Париже работает с такой же настойчивостью.

Чапел. Вот кто настоящий маньяк.

Потерев глаза, чтобы согнать с них усталость, Фридман опять повернулся к монитору. Он просматривал счета на предмет того, кому Фонд Святой земли переводил деньги за последние два года. Делал он это так: загружал числа в «ведьмовской котел» — так он ласково называл целое семейство баз данных, в которых постоянно запрашивал информацию, — и перебирал все до единого варианта в поисках какой-нибудь зацепки. Увы, пока ничего найти не удалось. Он предварительно рассортировал счета по их весомости в денежном выражении, то есть по тому, сколько денег находилось на каждом, и прежде всего стал изучать те из них, на которые поступали самые большие суммы. Всего фонд перевел семь миллионов долларов на пятьдесят шесть различных счетов. Пока Фридман успел просмотреть только двенадцать.

Хлопнув дверцей маленького холодильника, разместившегося у него под столом, он достал холодную как лед диетическую кока-колу и одним махом выпил сразу половину бутылки.

— Джентльмены, заводите моторы, — произнес он вслух и смачно рыгнул. — Пошла чертова дюжина.

Фридман переложил линейку так, чтобы та указывала следующую строку в его списке, содержащем номера счетов, и ввел соответствующие цифры в компьютер. Небольшая экскурсия по ВББД, валютной-банковской базе данных, представляющей собой интерактивную систему поиска информации о нарушениях в финансовой сфере, уверенно идентифицировала данный счет как принадлежащий Бейрутскому национальному банку. Одно слово «Бейрут» уже означало терроризм, наркотики и тому подобное. Так что он прогнал этот счет еще и через ИСНСНВ, информационную систему по наркотикам и сильнодействующим наркотическим веществам, а полученные таким образом ссылки — через совместную базу данных ФБР и Казначейства. Но лишь КССК, контрольная система связи Казначейства — его фирменный продукт, предназначенный для определения физических и юридических лиц, подозреваемых в нарушении федеральных законов, а также для связи с различными правоохранительными органами, — назвала имя владельца данного счета. Им оказался некий Ясир Ибрагим, финансовый воротила, засветившийся на сборе средств для нескольких пользующихся дурной славой пакистанских медресе — исламских школ, программа обучения в которых была откровенно антизападной.