Карло Мандзони - Чудеса случаются!

Мы шли по узкой тропинке среди снежных сугробов. Воздух был такой свежий, морозный и пахло дымом из печек, что приятно кружилась голова. Запахи приносили с собой воспоминания из далекого детства. Повсюду были натыканы деревянные телеграфные столбы на которых сидели вороны и скукоженные от холода воробьи. Где то лаяли собаки, впереди треща мотором проехал допотопный трактор и выпустил черное облако солярочного смога. Деревня казалась вымершей, и лишь редкие прохожие оглядывались на нас, стараясь угадать к кому это мы пожаловали. Вот уже старое кладбище с покосившимися крестами, на котором часто играла вместе с местными ребятами. И наконец стал виден бабушкин домик. Барби громко сопела носом, она несла половину моих сумок, свой багаж она навьючила на китайца Чена, который похрюкивал но мужественно тащил на себе тяжелую поклажу.

Когда мы вошли в калитку. Громко залаял Соломон, маленький забавный песик с белым пятнышком на носу. С завалинка поднялась и потянулась толстая и пушистая кошка по имени Клеопатра. Я осторожно постучалась в дверь …… тишина.

— Барби, бабушка наверно не слышит, постучи в окошко… Тут послышались шаркающие шаги в коридоре и дверь распахнулась.

— Внучка!! — ахнула бабушка перед тем как я бросилась ее обнимать. Из глаз брызнули слезы.

— Здравствуй бабулечка моя, я так соскучилась… — я целовала бабушку и плакала от радости… Потом я представила своих друзей..

— Пусть проходят в дом, что людей студить, там и познакомимся, — скомандовала баба Марица. Мы не заставили себя долго ждать и прошли в избу.

— А я ведь ждала тебя внучка, знала что приедешь, — сказала бабушка.

— Ты всегда все знаешь, от тебя ничего нельзя скрыть, — улыбнулась я.

Мои познания в румынском языке очень пригодились, я прекрасно понимала, что говорила баба Марица и сама разговаривала без видимого напряжения. Барби и Чен стояли не шелохнувшись у входных дверей словно зачарованные.

— Проходите, проходите за стол мои хорошие, здесь не надо стесняться, — пригласила бабушка, а я сейчас выйду во двор и затоплю баньку. Я перевела и пригласила друзей располагаться. Барби локтем толкнула Чена. Вещи мы отнесли в дальнюю комнату, где стояли три железные кровати со взбитыми перинами. Пока разбирали вещи и решали кто где будет спать баня разогрелась. Она представляла из себя небольшой ветхий сарайчик, внутри которого было помещение парилки с железным котлом на дровах и крохотный предбанник. Я знала с детства, что такое баня и как ей пользоваться, но для Барби и для Чена это стало настоящим событием в жизни. Особенно шокировало, что можно выбегать наружу и голыми нырять в сугроб. Конечно же, с подачи Барби первым в сугроб полетел «китайский космонавт», а потом и она сама. Двор наполнился восторженным визгом. После бани, распаренные и довольные мы вернулись в дом.

Бабушка действительно знала, что я приеду. Она приготовила очень вкусный обед. На столе перед нами появилась горячая мамалыга с черносливом, жаренный поросенок со сметанным соусом, котелок горячей чорбы (суп на основе бульона с овощами и мясом) с рассолом и большими кусками говядины, свежий, еще горячий хлеб, который бабушка вытащила прямо из печи и пряная брынза и пол-боченка цуйки (сливовая водка крепостью до 70 %). Мы были такие голодные, что выпив по стаканчику сливовой водки, набросились на еду как саранча. А бабушка все приносила и приносила новые блюда, блинчики с творогом, пироги с начинкой из мяса и фруктов, фаршированные трубочки запеченные в соусе. Потом пили крепкий, ароматный кофе приготовленный по турецки, прямо на углях из печки. А баба Марица набила табаком трубочку и закурила, она смотрела как мы лопаем и улыбалась.

— Ничего себе, твоя бабушка курит трубку, — удивилась Барби.

— Пэм а можно у нее попросить, что бы она погадала мне на кофе, — спросила она вдруг. Я обратилась к бабушке и выслушав ответ, перевела его подруге.

— Барб она сказала, что конечно можно, но лучше дождаться сочельника перед Рождеством и погадать ночью.

— Как это, Рождество ведь прошло, — удивилась моя подруга.

— Ну что ты Барб, мы же в Трансильвании, здесь Рождество празднуют 7-го января, так, что еще раз отметим, все впереди, — улыбнулась я ей.

— Круто!!! — воскликнула Барби и дала подзатыльник Чену, тот так увлекся сливянкой, что его и без того узкие глазки, совсем закрылись.

— Кушайте, кушайте мои хорошие, — говорила нам бабушка и качала головой..

— В Америке совсем на этих своих гамбургерах исхудали, бедненькие, — жалела она нас.

Я перевела последнюю фразу и Барби чуть не поперхнулась компотом, заржала как лошадь.

Печка была жарко натоплена и после сытного обеда захотелось поскорее положить голову на подушку. Я помогла расположиться Барби и Чену, а потом убедившись, что они устроились с комфортом, вернулась к бабушке. Барби очень упорно хотела мне помочь все убрать, и с большим трудом ее удалось убедить, что гость по местным обычаям не должен работать.

Я усадила бабу Марицу на скамеечку возле печки, а сама принялась наводить порядок. Убрала со стола перемыла посуду, принесла воды из колодца. Потом сходила в сарай и молотком наколола угля, который представлял из себя большие глыбы примерно с бычью голову.

Когда все было прибрано, разложено и расставлено, я присела рядом с бабушкой на лавочку у печки, обняла ее и мы так долго, долго сидели и разговаривали. Про маму и папу, про мою работу, про то как мы доехали. Когда бабушка спросила меня про Роберта, то я не знала, что и ответить. Ответила как есть, что не виделись лет пять и что последний раз позвонил перед Рождеством, что снится часто…

— Ты его любишь, — неожиданно спросила бабушка.

— Раньше любила, а сейчас даже не знаю, — замялась я.

— Такие вещи надо знать, ведь ты не маленькая девочка, просто ответь односложно, да или нет, — лицо бабушки стало строгим и даже немного нахмурилось.

— В тебе внучка течет цыганская кровь, а если так, то ты знаешь, но, что то мешает тебе мне ответить прямо. Я немного помолчала обдумывая услышанное.

«И действительно, ведь что то мешает мне сказать правду бабушке и что самое главное, самой себе»…

— Да бабушка, наверное все таки я его до сих пор люблю, — ответила я.

— Ты в своей Америке совсем разучилась говорить, скажи еще проще, — засмеялась баба Марица. Я немного замялась — «да, что это со мной, мне будто бы пришпилили язык степлером…».

— Да бабушка, я его люблю…, — и мне вдруг стало так легко, что я засмеялась.

— Вот и умница, — смеялась бабушка..

— Видишь, как легко и приятно говорить правду…

Мы долго, долго разговаривали. Баба Марица сильно постарела за то время, что мы не виделись, но по прежнему оставалась бодрой, веселой и жизнерадостной. Она вся светилась от радости нашей встречи и этот свет передался и мне. В душе пели ангелы..