Брайн Олдис - Телохранитель

Вот она внезапно остановилась перед раскинувшейся на солнце темноволосой девушкой. Ее купальник мог легко уместиться в кулаке.

— О, Боже!— воскликнула Рэчел в деланном возмущении.— Что на тебе надето?

Она ткнула пальцем в толстяка средних лет, расположившегося неподалеку.

— Мистер, вам бы лучше не смотреть на это.

Девушка привстала, закрывая рукой глаза от солнца и света прожекторов.

— Рэчел Мэррон!— произнесла она, не веря своим глазам.

— Верно, киска!

— Могу я получить ваш автограф?

— Ну конечно! Только если ты сможешь отыскать хоть клочок бумажки в этом своем купальнике, что весьма сомнительно.

— Подождите,— девушку сунула руку в пляжную сумку в поисках ручки и бумаги.

— Я бы такой купальник одеть не посмела. Детка, ты ведь совершенно голая!

Девушка нервно улыбнулась и протянула Рэчел какую-то бумажку:

— Меня зовут Трейси.

— Трейси, а твоя мама знает, что ты носишь такие фитюльки? Но, думаю, если бы у меня была такая фигура…,— она поставила подпись на клочке бумаги и двинулась дальше.

Около бассейна нарастал гул: Рэчел узнали. Люди протягивали ей руки, словно она была политическим деятелем и проводила предвыборную компанию.

— Я ваш горячий поклонник…

— Это замечательно!

— Мне понравился ваш фильм "Королева ночи". Я смотрела его восемь раз.

— Рэчел, ты выиграешь "Оскара"!

— Ну что ж,— ответила она с улыбкой,— я очень на это надеюсь.

Толпа вокруг нее разрасталась. Фрэнк физически ощущал липкое тепло, исходившее от всех этих перегретых тел; его руки стали скользкими от лосьонов для загара, которым были густо намазаны собравшиеся вокруг Рэчел почитатели, поскольку он пытался раздвинуть эту человеческую массу, чтобы освободить хоть какое-то пространство между Рэчел и разгоряченными, потными людьми.

Чтобы лучше все рассмотреть, некоторые влезали на стулья, рылись в сумках в поисках бумаги и ручки. А народ все прибывал. Раздался звон разбитого стекла: кто-то столкнул поднос с напитками. Затрещала мебель под тяжестью любопытных. Цветы и декоративные кусты в красиво расставленных кадках были помяты, а в рядах вновь прибывших началась суматоха: все хотели пробраться поближе, чтобы увидеть Рэчел.

Фрэнку удалось расчистить проход к будке спасателя. Рэчел оценивающе взглянула на загорелого молодого человека.

— Послушай-ка, ты очень хорошо смотришься. Ты сегодня должен быть у меня на празднике…,— она повернулась к Бену Шиллеру.— Бен, пожалуйста, проследи, чтобы этого парня пустили в зал.

— Как скажешь, Рэчел.

Из-за плеча солидного менеджера она взглянула на Фрэнка, чтобы убедиться, что он ее слышал. Она — Рэчел Мэррон — может поступать так, как ей нравится. И ей наплевать на охрану!

Спектор нагнулся к ней и прошептал:

— Великолепно, детка! Пресса получила все, что надо. Давай вернемся в номер.

— Хорошо,— кивнула она, но попыталась все-таки продлить момент триумфа, упиваясь приветственным свистом и криками в толпе "Рэчел! Рэчел!"

Фрэнку стало жарко, он просто взмок в костюме: ситуация, казалось, могла в любой момент выйти из-под контроля. В толпе громко заплакал ребенок, испуганный таким количеством голых ног в пляжных шортах-"бермудах". Пожилым туристам все этом было явно не по душе — лица их были недовольными. Фармер твердо взял Рэчел за локоть и насильно повел назад к входу в холл.

Перед стеклянными дверями она обернулась и озарила всех ослепительной улыбкой.

— Спасибо вам! Спасибо вам всем! Приходите сегодня послушать мои песни, посвятите себя благотворительности.

Фрэнк протолкнул ее через распахнувшиеся стеклянные створки в глубину прохладного холла и закрыл за ней дверь. Любопытные прижимались к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит внутри. Какой-то обожатель попытался раздвинуть автоматические створки, чтобы последовать за Рэчел. Фрэнк велел перекрыть вход и поспешил за Рэчел и Спектром.

Ее "сценическое" лицо вдруг исчезло. Она нацепила очки от солнца и косо посмотрела на своего агента.

— Я начинаю сомневаться в правильности твоих расчетов, Сай. Почему я должна из кожи вон лезть для рекламы? Не достаточно разве того, что я просто разместилась в этой гостинице?

Но Спектор знал ее лучше, чем ей казалось. Он быстро возразил:

— Что хочешь со мной делай, Рэчел: режь меня на куски, ешь меня с маслом. Но только не делай вид, что тебе это не нравится. Ты можешь дурачить их,— он показал большим пальцем через плечо на завывающих за стеклом поклонников,— но только не меня. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты и связалась с этим прежде всего, чтобы довести толпу до экстаза.

Рэчел сорвала с себя очки и в упор взглянула на Спектора. Он попал "в яблочко": она жила этим поклонением, она купалась в восторге толпы, но ей было неприятно, что кто-то распознал эти чувства, которые, как ей казалось, она хорошо маскировала. Оказывается, и Спектор, и Фрэнк все прекрасно понимали. Это ее разозлило.

Сай попытался ее умиротворить.

— Тут нечего стыдиться,— сказал он мягким, вкрадчивым голосом,— это дар Божий! Он дается только избранным. Хотя многие об этом мечтают. "Многие вопрошают, но избранным даровано".

Рэчел рассмеялась. Обстановка разрядилась.

— В Библии не совсем так говорится, Сай. Я пела в церковном хоре с шести лет, так что я это хорошо знаю.

— Я цитирую заповедь шоу-бизнеса, детка. Не пренебрегай Божьим даром, Рэчел. Его необходимо все время чем-то подтверждать. И ты знаешь это лучше всех.

— Ну, теперь ты будешь меня учить и объяснять, что такое "Божий дар".

Она встряхнула плечами, словно желая отделаться от него, и застучала каблуками к лифту.

— Ладно, давай оставим эту тему.

Сай Спектор поднял руки, как бы признавая поражение.

— Больше ни слова, клянусь, ни единого звука!— и он хитро улыбнулся.— Но я знаю, что тебе иногда стоит об этом напоминать.

При этих словах Сай Спектор посмотрел на Фармера. Его глаза явно говорили: "Ты хорошо делаешь свое дело, а я — свое".

Фейерверк над океаном был потрясающим зрелищем. Разноцветные гроздья огней повисали на мгновение в воздухе, похожие на павлиньи хвосты, а затем медленно опадали, отражаясь в водной глади. Столпившись на балконе апартаментов Рэчел Мэррон, ее гости ахали, охали и хлопали в ладоши в детском восторге.

Вся нервозная атмосфера, царившая перед концертом, и напряжение, в котором пребывали Рэчел и ее "команда", улетучились. И на смену им пришли легкость и раскрепощение, которые обычно наступают после трудной работы.

Концерт продолжался больше двух часов. И все это время Рэчел выкладывалась полностью, давая аудитории гораздо больше, чем та ожидала получить за свои деньги. А последние песни публика слушала стоя, хлопая в такт музыке, требуя еще и еще. Рэчел спела "на бис" три песни, и только после этого ей удалось вырваться со сцены, освободиться от своих экзальтированных обожателей.