Всеволод Каринберг - Матрица или триады Белого Лотоса

Он снова обратился к "подсадной утке".

- Девушка, у вас великолепная фигура, но гнусный должно быть голосок и зубы плохие, почему вы и молчите.

- Что вы сказали? - Действительно гнусаво проговорила "утка", скривив рот набок и показав плохие зубы.

Все настороженно взглянули на него. Один только незнакомый ему с седыми волосами красивый мужчина, откинувшись на спинку кресла, смотрел изучающим, ласковым взглядом.

- А вы... - Хотя нет, вы сложная и умная личность, мне нужно знать ваш почерк. Напишите что-нибудь, - и он спокойно откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки. Красавчик небрежно достал из кармана пиджака великолепный блокнот. На коричневой коже обложки мелькнула надпись золотыми буквами: "Фридерман Евгений...", а дальше закрыто рукой. Он вырвал листок, где в виньетке в углу было снова: "Фридерман Евгений Борисович", и адрес буквами помельче.

- Что прикажете написать? - Слегка улыбнувшись тонкими губами, не спуская с него лучистых красивых глаз, спросил он.

- Хотя бы: "Едет Грека через реку". - Достаточно. Еще нужна подпись ваша. - Тот размашисто расписался.

Протянул к листку руку, взял его. Красивым почерком была начата с боку фраза: "Едет Грека" и подпись внизу.

- Жена у вас умерла, есть ребенок, сын. Вы любите наблюдать за его не сложившимся характером. Но это особое наблюдение. Вам доставляет наслаждение смотреть, как ребенок, мучаясь, пытается освоить букву "Р", а вы его пытаетесь поправить, но он снова тужится: "Лыба" - говорит он. А еще у вас в доме есть змеи, ядовитые. Вы держите их в террариуме и кормите маленькими, только недавно родившимися мышатами, еще беспомощными. Вам нравится смотреть, как они ползут навстречу смерти. Вы садист по натуре.

- А ты, - сказал он главврачу, обернувшись, - любишь деньги, ты не хранишь их в сбербанке, они у тебя дома. Но что странно, ты любишь не покупать на них, а трогать их руками, перебирать и раскладывать по номиналам разноцветные фантики с портретом Ленина.

- А вы, мадам, любите половые сношения, хотя и стары. Но странные сношения. У вас нет мужа. Вы приводите домой грубых самцов, чтобы вас били, чтобы вы плакали и вырывались. Вы даже проделываете это со своими пациентами, выбирая из них сексуальных маньяков.

Сзади подошла официантка, забрала нетронутую тарелку с остывшим бифштексом под острым соусом.

- Вам подать что-нибудь еще? - Спросила она.

Спокойно смотря на вытянувшиеся в удивлении лица врачей, он устало снял с головы парик, оторвал накладные усы с бородой, положил их на стол.

- Не надо, Марья Ивановна.

За спиной молчание, замешательство. Поднялся с кресла и побрел к выходу из зала, зажав в руке ненужные уже вещи. Прошел по длинному коридору, где в комнатах с открытыми дверями другие служащие еще играли этот хорошо поставленный спектакль, прошел в процедурную, где сидела знакомая "сестра" около шприцев, кипящих в железной кювете, и примостился на стул у кожаной кушетки с резиновым половичком в ногах. Она удивленно обернулась, но промолчала, не зная, что сказать. Мимо открытой двери прошли врачи, мельком посмотрев на него. Пошли совещаться к начальнику в кабинет. Через полминуты он поднялся со стула, неторопливо надел ненужный парик на голову, приклеил усы и бороду и вышел снова в коридор. Никто его не остановил. Подойдя к двери с окошечком, нажал кнопку - немедленно с той стороны показалось лицо охранника. Протянул ему листок из блокнота и тихо, робко, как только можно было, сказал:

- Отдай это шоферу профессора Фридермана.

Игра продолжалась. Это были конечные, самые дальние действующие лица, к которым в силу инерции разоблачение еще не дошло. Через полминуты охранник его выпустил, и он вышел под пасмурное балтийское небо, где у дверей поджидал шофер. Они прошли по дорожке сквера, усыпанной мокрыми листьями кленов, к машине.

- На Садовую, к Евгению Борисовичу, - сказал он шоферу.

Здоровый тучный парень с потной шеей на него и не смотрел, и он сел позади. Шофер завел машину, и они выехали из ворот специальной психиатрической клиники Погранвойск и КГБ. Шофер, ничего не спрашивая, плавно увеличил скорость - машина полетела среди хмурого осеннего леса. Около чугунного моста, где кругом виднелись поля пригородов по горизонту, попросил притормозить машину. Потом задушил шофера ремнем безопасности.

"...Что за мной стоит? За мной все разбито, сожжено и растоптано. Но я свободен. Я могу вдохнуть в тебя такие идеалы, о которых ты и не подозревал. А потом низвергнуть в такую безнадежность, которой ты и не знал еще. Что за мной стоит? За мной стоит весь этот мир. Он - моя жизнь, я - боль его".

Цинкограф , или задумчиво о Кризисе либерализма в России

Вызывает Андропов, которого в редакционно-журналистских кругах считали интеллигентным либералом, редактора "Известий" на ковер.

- Что это у вас, взрастили нового Шукшина в цинкографии, фельетончики пишет. А что потом с ним делать, когда начнет ваять нового ущербного богатура, как Василий - Разина? Все стараетесь заячий тулупчик подарить очередной капитанской дочке. А кто вам его дал, кто вам деревеньку с сотней душ отписал? Власть хотите поменять, а на ШТО...?

- Дак, он цинкограф у нас, а литературный процесс под контролем.

- В жопу ваш литературный процесс. Мы тут стараемся, надо БАМ Брежневский достраивать, а нам пришлось целую Забайкальскую дорогу переносить из-за этих щелкоперов, что Хрущев развел, лагеря вдоль старой нижней портили светлую ленинскую мечту коммунизма.

- Дак, он литературой занимается в литобъединении молодежном.

- Сука, а еще прикасается к цинковым портретам вождей, строгает им рамки.

- Это случайно, что ВЫ попали на один цинковый лист с траурным Брежневым. Это фотограф его снял над работой, для внутреннего пользования. Задумчивого.

- Вся ваша литература - гавно!

- А Пушкин, Лермонтов, Достоевский...

- Закрой хайло, сюда слушай.... Нет литературы, есть писанина по поводу литературы. Нет мировой иностранной литературы, ты понял!? А то прикрою твою лавочку на х....

- Она по тиражам кормит редакцию.

- Это Я - вас кормлю, а вы, суки, бегаете в Елисеевский в рабочее время.

- Дак, мы...

- Всё, чтобы быстро разобрались с писакой. Героев нашего времени вам, что ли не хватает? На один квадратный километр, не слишком ли много? А то, вон, рядом Сытинский литинститут таких "Абаев" клепает, со всего Союза, много приходится от обороны отрывать, е-П вашу мать!

Андропов, на мнение политических редакторов о его интеллигентности, любил цитировать слова пулеметчика из фильма Алексадрова "Чапаев": "Хорошо идут, интеллигенция".

Пасека на Кие или граница

Из-за Уссури дул теплый сильный, но постоянный, ветер, и сбивал мелкую стружку из-под рубанка. Глаза чувствуют напор, когда смотришь на рвущиеся высокие заросли крапивы и конопли за избушкой, непрерывная стена ветра напирает на грудь. Старые дубы на пасеке гудят ровно, словно собираются взлететь в небо. Сиреневое облако перерезало надвое багровое закатное солнце, оно, быстро увеличиваясь, погружалось за горизонт бескрайнего Китая.