Крис Хаслэм - Смерть с отсрочкой

Ленни минуту подумал.

— Да ведь вы не победили. Вам надрали задницу, Вторая мировая война началась точно по расписанию. Надо было сидеть дома, на все поплевывать, заниматься своим собственным делом, а не лезть в политику.

Сидней пронзил Ленни долгим твердым взглядом.

— Возможно, вы правы, мистер Ноулс, — сказал он наконец.

Ник встал, потянулся.

— Слушайте, — начал он, — у меня есть идея насчет наличных.

Сидней жестом его оборвал:

— Больше никаких идей от вас обоих. — Бедренный сустав хрустнул, когда он поднимался на ноги, но кожа сияла, купание словно смыло с лица двадцать лет. — Хоть мы и пересекли границу, из леса еще не вышли. Между нами говоря, мы совершили пару довольно непрофессиональных преступлений, в которых я больше участвовать не желаю. Отныне будем действовать умно, хитро, тонко и, главное, слаженно, что означает — делаем то, что я говорю, когда я говорю. — Он оглядел команду. — Подозреваю, что многого вы не усвоили, но запомните: дальше либо за мной, либо скатертью дорога.

— Вы имеете в виду… — начал Ник.

— Не перебивайте меня, мистер Крик. Вы оба ничего полезного не скажете, а я скажу. — Он оглянулся, указав на солнце. — В нескольких часах езды в ту сторону горы Маэстрасго. Местность опасная, дикая, со скалистыми пиками и крутыми обрывами в глубокие ущелья. Дороги, наверно, не сильно улучшились, а когда я там был в последний раз, по ночам стоял дьявольский холод, даже в июне. Где-то в горах находится старая римская шахта, а в ней, джентльмены, спрятано золото Орлова. — Он глубоко вздохнул. — Кажется, мне удалось наконец привлечь безраздельное внимание. С вашей помощью я намерен добыть его, только предупреждаю: это будет нелегко. Хотя я точно знаю, как выглядит шахта, и мог бы нарисовать рудник и ближайшее окружение, о самом местонахождении у меня только смутное представление. Поэтому я намереваюсь двигаться тем путем, каким двигался в тридцать седьмом году, надеясь на проблески памяти.

Ник поднял руку.

— Да?

— Если разрешите спросить, мистер Стармен, почему вы сразу после войны не вернулись?

— Пока не стал забывчивым стариком, вы хотите сказать? В сорок шестом году меня арестовали бы, посадили в тюрьму, может быть, и расстреляли бы по приезде в Испанию. Если спросите, почему не вернулся в семьдесят пятом, после смерти Франко, это будет хороший вопрос. Факт тот, что не вернулся, и теперь мы сделаем то, что я оставил несделанным. — Он посмотрел на Ленни: — У вас наверняка есть вопросы, мистер Ноулс.

Ленни кивнул.

— Сколько там того самого золота?

— Если его не отыскали, в чем я сомневаюсь, сто ящиков минус то, что я с собой забрал. Оттуда те монеты, которые я вам дал. — Сидней взглянул на Ленни, облизнул губы. — Грубо говоря, семь тонн.

— А если оно исчезло? — спросил Ник.

— Если исчезло, тогда монеты, которые я вам дал, останутся единственным подтверждением правдивости моих слов.

Ник усмехнулся, вытащил из кармана руку и подбросил что-то, сверкнувшее на лету на солнце.

— Хорошо, что я свою с собой захватил, правда?

Сидней проследил за монетой, упавшей на подставленную ладонь Ника, и недоверие на его лице сменилось радостью.

— Отлично, мистер Крик! — Он покосился на Ленни. — И ваша монета при вас?

Ленни заколебался. Потом покачал головой:

— Дома оставил, для ребятишек. Знаете, на случай, вдруг не вернусь.

— Не имеет значения, — объявил Сидней. — Вклад Ника в дело позволит продержаться.

— Мне действительно сейчас неловко и стыдно, — пробормотал Ленни.

— Забудьте, — ответил Сидней.

— Ну, едем? — крикнул Ник.

Сидней посмотрел на часы.

— Поблизости только два места, где можно получить за монету приличные деньги: Сарагоса в двух часах езды к северу, Теруэль в трех часах к юго-востоку. Сегодня не поедем. Это означало бы вновь спать урывками в городе, а я этого просто не вынесу. Поэтому предлагаю остаться здесь на день. — Он встал, повернулся, оглядел долину. — Правда, красиво? Можно понять, почему люди гибли за эту страну.

— Нельзя, — возразил Ленни. — Отдохнуть, в отпуск приехать — да. Но не гибнуть насильственной смертью.

— Тут должны быть какие-то личные дивиденды, — согласился Ник. — Жизнь тогда была дешевой. Нынче слишком дорого рисковать собой за идеалы.

Сидней с тоской улыбнулся, медленно повторяя слова Ника и глядя на юг.

— Говорите, должны быть какие-то личные дивиденды? Знаете, вас заставили в это поверить люди, живущие в нашем мире.

— Но я в это верю, — заявил Ник.

— Цинично. Цинизм вашего поколения тормозит прогресс человечества.

— Начинается, — буркнул Ленни. — Снова вы его заводите.

— Возможно, вам стоит послушать, — оборвал его Сидней. — Вы оба выросли с верой, что не стоит ничего делать без ощутимой персональной пользы. И это не ваша вина. Две мировых войны и десять лет политики Тэтчер [39] Тэтчер Маргарет (р. 1925) — премьер-министр Великобритании с 1979 г. внушили вам, что альтруизма не бывает, любые поступки диктуются алчностью, страхом и ненавистью, а циники знают — чтобы манипулировать обществом, заставлять его функционировать, надо стимулировать желания, порожденные этими чувствами.

Ленни испустил долгий вздох.

— После Тэтчер ничего не понял.

— Циники вам посоветуют не беспокоиться, мистер Ноулс. Скажут, такова человеческая природа, животный позыв к благоденствию, благополучию, и я с этим согласен. Но ведь в человеке есть нечто большее, правда? Слыша такой аргумент, я всякий раз хочу спросить: «А как же ребята из Интернациональных бригад?» — Сидней сел на валун, склонился к своим слушателям. — Вот что я вам скажу: циники мне предлагали кучу старого бреда — идеализм молодости, ложно понятое чувство долга, даже смехотворный последний шанс… Слышали, мистер Крик?

Ник покачал головой.

— Продолжайте.

— Говорят, будто молодые люди, выросшие после Первой мировой войны, чувствовали себя неадекватными, качественно неравными своим отцам. Многие исповедовали пацифизм, разумом отрицали войну, но в душе, как Сассун, понимали, что вряд ли можно протестовать против того, чего не знаешь. Никто реально не верил, будто Первая мировая положила конец всяким войнам, но все-таки возникало обманчивое ощущение, что так оно и есть. Сторонники последнего шанса доказывают, что многие молодые люди — идеалисты, пацифисты, коммунисты — отправлялись в Испанию ради интеллектуального приключения, надеясь на последний шанс удовлетворить свои врожденные воинские стремления. Некоторым удалось — юному Ромилли, Хемингуэю, попавшим в газетные заголовки на первых страницах, большинству нет. Моему старому другу Джо не удалось.

— Вам тоже, — заметил Ник.

Сидней обдумал замечание.