Крис Хаслэм - Смерть с отсрочкой

Ник сорвал с Сиднея последние путы, помог встать со стула, повел к двери, когда из тени стрелой вылетел Эрман Крус, помчался вниз по лестнице. Гваделупе взвизгнула, видя, как жирный ювелир вырвал двустволку из смертной хватки дяди Пепе, прицелился в нее и спустил курок. Промахнувшись, принялся рыться в карманах покойника, ища патроны, а Энрике Пинсада вручил Гваделупе ключи от своего пикапа. Она поблагодарила шепотом, бросилась через комнату, сунула их в руку Ника, толкнула его к двери. Схватила окровавленный стул Сиднея, занесла над головой, расколотила о спину Эскобара, шарахнула его в висок обломками. Ленни следом за ней всадил ему в пах колено и высвободился, выплевывая из окровавленного рта кусок плоти.

Когда он вытаскивал в дверь Гваделупе, Эрман добрался до верхней ступеньки, плохо прицелился, так что после выстрела с потолка лавиной посыпалась старая штукатурка. Снова выстрелил с оглушительным грохотом, разнеся зеркало за стойкой бара. Перезарядил ружье, хромая по комнате, и добрался до двери как раз в тот момент, когда Ник, держа руль одной рукой, набрал скорость. Последний выстрел ушел высоко вверх, безвредно попав в бензовоз, припаркованный в верхнем конце подъездной дорожки.

— Только не в город, мать твою, — пропыхтел Ленни с заднего сиденья.

Ник проигнорировал. Голова кружилась, но он точно знал, куда едет.

— Ублюдки! — заорал Эрман, глядя, как пикап свернул влево, направляясь прочь от Монтальбана. — Всех поубиваю!

Он ворвался обратно в гостиницу. Там пахло порохом, потом и пролитой кровью.

— Вставайте, господа! — рявкнул он. — Вперед!

— Пошел в задницу, Крус! — огрызнулся Энрике. — Сам обделывай свои дела.

— Вперед, я сказал! — крикнул Эрман. — Встать!

Энрике покачал головой, сидя на полу, раздвинув ноги, обнимая Октавио.

— Пошел к чертовой матери. Я пас.

Эрман секунду раздумывал, не пристрелить ли обоих, но это принесло бы одно удовольствие, а не пользу.

— Остаешься без доли, — прошипел он. — Слышал, ты? Ничего не получишь.

— Ну и что? — пробормотал Энрике, глядя на свой мобильный телефон. — Просто теряю четверть от ничего.

Эскобар схватил не успевшего ответить Эрмана, выхватил у него двустволку, толкнул к двери. Можно было бы воспользоваться фургоном «пежо», но ключи от него остались у Ника в кармане. Можно было бы взять старый ржавый «мерседес» дяди Пепе, но он запер гараж. Поэтому они вскочили в бензовоз, стоявший на дорожке.

— Шевели ногами ко всем чертям, киска Крус! — заорал Эскобар с окровавленной шеей под разодранным ухом, с болтавшимся между колен ружьем. — Хочешь их поймать или как?

Порой далеко впереди виднелись хвостовые огни пикапа, они то исчезали, то появлялись в темных складках гор. Бензовоз с ревом мотало из стороны в сторону, и Эскобар подался вперед, схватив сползавший с приборной доски паспорт. Изучил фотографию, прочел написанное.

— Ноулс, Леонард Артур. Знаешь, что я сделаю с Леонардом Артуром Ноулсом, Крус? Возьму вот этот вот ствол, засуну ему в задницу и заставлю дружка курок спустить. Как считаешь?

Эрман не ответил, только что сообразив, что тормозная педаль хлопает, словно старый башмак, в результате чего разогнавшийся бензовоз стал неуправляемым со всеми своими двадцатью тысячами литров высококачественного горючего. Эскобар заметил в его глазах ужас, взглянул на спидометр.

— Сто десять, — объявил он. — Довольно быстро, толстяк. — Дорога впереди как бы ныряла в черную дыру, эхо от гула бензовоза глухим рокотом отражалось от низкой стенки дорожного ограждения. — Может, перед туннелем немножечко затормозишь? — вопросительно предложил Эскобар, но возможности сбросить скорость уже не было. Эрман удерживал бензовоз на дороге до выезда из туннеля, где левое переднее колесо налетело на упавший камень. — Мать твою, — пробормотал Эскобар, бросая паспорт Ленни и нащупывая ремень безопасности. — За это я дам тебе пинка в задницу, Крус.

Пока Эскобар дергал заевший ремень, Эрман врезался в ограждение. Произошла вспышка, сопровождаемая мокро хлюпнувшим звуком, когда сто шестьдесят восемь свинцовых дробинок вылетели из правого дула двустволки «бенелли» со скоростью тысяча четыреста футов в секунду, превратив лысую голову Пако Эскобара в месиво, напоминавшее пять килограммов размятой клубники. С хрустящими косточками.

Обливаясь кровью и вытекавшими мозгами, ничего не видя сквозь лобовое стекло в красных брызгах, Эрман боком зацепил утес, пустив фонтан оранжевых искр, и выехал за среднюю линию. Затем бензовоз перевалил через низкое ограждение и свалился со склона высотой двести шестьдесят шесть футов. Эрман прожил еще целых девять секунд, прежде чем упасть на дно. Потом умер, и тело его вместе с телом обезглавленного компаньона превратилось в пепел в огненном шаре, который поднялся в ущелье, как солнце.

Козопас вернулся до рассвета, в самый темный час ночи, ориентируясь на мерцавший свет в окне своего дома. Сидней с Изаррой ждали его в большой комнате. Он разрядил дробовик, снял шапку, налил себе выпить. Потом взглянул на Сиднея:

— Нет больше твоей пещеры, inglés. Я это место знаю, там старая шахта. Только ее больше нет. Сплошной завал, одни камни. — Он выхлебнул водку и налил еще. — Похоже, свод обрушился, когда красные той ночью обстреливали горы. — Он поднял бровь. — Как говорят футболисты, гол в свои ворота, а?

Сидней пожал плечами. Все кончено.

— Большое спасибо, что посмотрели, сеньор. Я сегодня уйду. К своим должен вернуться.

Хоть своих больше нет. Нет ни воинской части, ни обязательств, ни оправданий. Ему негде скрыться в Испании и неизвестно куда бежать.

Видимо, пастух и это понял. Налил два стакана.

— Если тебя поймают, inglés, расстреляют. Знаешь?

Сидней кивнул:

— Рискну.

Изарра посмотрела на отца. Они семнадцать лет жили бок о бок и уже не нуждались в словах.

— Изарра проведет тебя тайной тропой, — сказал он. — Куда тебе надо?

Сидней покачал головой:

— Сам справлюсь. Для нее это очень опасно. Если меня поймают, то расстреляют. Если поймают ее… — Страшное заключение повисло в дымном воздухе.

Пастух пропустил его мимо ушей.

— Куда тебе надо добраться? — переспросил он.

Сидней уставился в крышку стола, ища указаний в фактуре дерева, потом поднял глаза на козопаса.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Можно вам кое-что рассказать?

Лучи встававшего над горами солнца проникли в дверные щели, осветив долю Сиднея из золота Орлова, вываленного сверкавшими грудами на обеденный стол. Неоспоримая гибель американца потрясла Сиднея, доказывая, что его собственному шестому чувству насчет выживания не стоит доверять. Он всегда представлял себе Кобба состарившимся, как себя самого, и теперь, когда американца не стало, внезапно осознал собственную хрупкость и смертность. Изарра дотронулась до монеты.