Дмитрий Вересов - Черный ворон

Он ругал себя, что в тот раз не договорился с нею о встрече, не узнал, как можно разыскать ее. Один раз он позвонил на квартиру Захаржевских и спросил Таню. Подошла ее мать, сказала, что Таня там почти не бывает, и поинтересовалась, кто спрашивает и что передать. Отчего-то Павел смутился, как школьник.

— Я вообще-то Никиту разыскиваю, — сказал он, представившись. — Потерял, понимаете, его московские координаты. Вы не подскажете, как с ним связаться?

Еще прежде, на каникулах, он несколько раз пытался вывести Ника на разговор о Тане — исподволь, как бы в развитие какой-нибудь другой темы. Ему очень не хотелось раскрывать перед Таниным братцем свою в ней заинтересованность.

Ник, обычно такой словоохотливый, отмалчивался либо ограничивался короткими, туманными и совсем не добрыми намеками, что побуждало Павла незамедлительно сменить тему.

Ванечка Ларин, напротив, охотно говорил о Тане, к которой относился с явной симпатией. Но, как выяснилось, знал он о ней немногим больше Павла, да и не особо интересовался — у него была своя Таня. И какая!.. С тех пор как молодожены уехали с дачи в Солнечном, Павел с ними больше не встречался. Все не получалось…

— Да вот, приятель затащил, — сказал он, как бы оправдываясь и указывая на Малыхина. Тот сидел, радостно вытаращив глаза.

— Меня, можно сказать, тоже, — с улыбкой сказала Таня. — Перебирайтесь за наш столик. А то там такая тоска.

Она щелкнула пальцами и бросила подошедшему официанту:

— Их заказ принесите вон на тот столик. Туда же еще один стул.

Малыхин с Павлом послушно двинулись вслед за ее шуршащим вечерним платьем к угловому столику, за которым сидели сухопарый средних лет гражданин с козлиной бородкой и хорошенькая пухлая блондинка чуть постарше Тани, с кукольным курносым личиком и алым капризным ртом. Таня подошла к человеку с бородкой и что-то сказала ему на ухо. Тот поднял голову, посмотрел на Таниных спутников и развел руки в стороны.

— Милости прошу, как говорится. Друзья Тани — наши друзья! — Его противному скрипучему голосу плохо давались радушные интонации. — Бадан Станислав Андреевич, начальник главка, — представился он.

— Наш гость из Киева, — добавила Таня. — А это моя подруга Анджела.

— Начинающая актриса, — уточнила Анджела и хихикнула.

— Чернов Павел Дмитриевич, геолог, — с легким кивком ответил Павел, невольно пародируя речь Бадана. — А это мой коллега, Малыхин Геннадий… как тебя по батюшке?

— Можно просто Гена, — отчего-то краснея, пролепетал Малыхин.

Судя по всему, за этим столом мероприятие было в самом разгаре, хотя квадратный мельхиоровый поднос с богатыми закусками — икра, семга, крабы — еще отнюдь не опустел. По кивку Бадана официант принялся разливать по рюмкам водку, раскладывать снедь на чистые тарелки. Павел заметил, что Таня отодвинула рюмку и налила себе фужер фруктового напитка.

— Я за рулем, — сказала она, поймав на себе его взгляд.

— Ну, со знакомством! — проскрипел Бадан, потирая сухие ладошки…

«Странная компания, — подумал Павел, когда в нем улеглась горячая волна, поднятая первой рюмкой. — А впрочем, что мне до них? Главное — она здесь». Он отрезал кусочек рыбы и стал жевать, не сводя глаз с Таниных рук…

— Танцевать хочу, — через некоторое время заявила Анджела. Бадан косо посмотрел на нее. Малыхин икнул, деликатно прикрыв рот салфеткой.

— Разве под это танцуют? — тихо спросил Павел у Тани. Балалаечники вовсю наяривали «Ваньку-ключника».

— Ты здесь первый раз? — удивленно спросила Таня. — Тут через дверь другой зал, там вполне современная музыка. И никаких «вишен в саду у дяди Вани».

— Ты же знаешь, я этого не люблю, — между тем выговаривал Анджеле Бадан.

— Ну, папочка, ну один разик, — не унималась Анджела. — Вон, кто-нибудь из мальчиков меня пригласит…

Малыхин, ловя момент, проворно вскочил, хотя тут же пошатнулся.

— Вы позволите? — обратился он к Бадану. Тот посмотрел на него, на Анджелу и махнул рукой:

— Только два танца, поняла?

— Спасибо, папочка!

Анджела расцеловала Бадана и подхватила Малыхина.

— Я бы тоже размялась, — сказала Таня, — Ты как?

— Я плохо танцую, — грустно сказал Павел. — Но люблю.

— Так пошли. Здесь главное — чтобы хотелось.

Она взяла Павла за руку, и через короткий коридорчик они вышли в большой зал, где гремела музыка и отплясывали веселые люди.

— Давай же! — Выведя его на край танцевального пятачка, она положила ему руку на плечо.

Он взялся ладонью за ее талию, и они закружились.

«Какая крепкая талия! — подумал он. — Как у балерины. Какие плавные и точные движения. Какая соразмерность частей и гармоничность целого какой гениальный дизайн…»

О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедер твоих как ожерелье, дело рук искусного художника… Голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями. Уста твои как отличное вино.

«Отчего у меня под ногами плывет и качается пол? Я же почти не пил ничего…» Они возвращались, и вновь приходили потанцевать, и Бадан с Малыхиным, разрезвившись, выпивали за кацапско-хохляцкую дружбу, за погибель мирового империализма и сионизма, подпевали «Калинке» и сами некрасивым дуэтом исполняли «По-пид горою, по-пид зеленою». И надутая Анджела отпаивалась шампанским, как водицей, а потом рыдала у Тани на плече и уверяла, что все мужики — сволочи. И Бадан наскакивал на Павла молодым петушком, бия себя в грудь и визгливо отстаивая свое право «оплатить за все». И под руки пришлось оттаскивать от желтых «Жигулей» и запихивать в такси пьяного Малыхина, который все порывался продолжить увеселения в компании «другана Станьки и зашибенных фемин»…

Но все это была хмарь, бесовщина, круги на воде. Лишь в самом центре существовала незыблемость, неправдоподобно четкая и насыщенная цветом — ее лицо.

Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоей миловидностию!

Встречались они нечасто. У обоих было много работы. Обычно Таня сама звонила Павлу, заезжала за ним домой или в институт, и они убегали в театр, на выставку — мартовская погода не манила на лоно природы. Иногда звонил он, но ни разу не заставал Таню дома. Он разговаривал с Адой Сергеевной и через нее передавал Тане предложение следующем свидании.

Приехал на гастроли гремевший в те годы театр на Таганке. Дмитрий Дормидонтович отдал свои билеты Павлу. Но накануне спектакля Таня позвонила и сказала, что пойти никак не сможет. Елка, вообще не любившая театр, идти отказалась. Павел все же пошел, а второй билет продал первому же ловцу лишних билетиков — плотная толпа желающих начиналась за несколько кварталов до дворца культуры, где проходили спектакли.