Дмитрий Вересов - Крик ворона

— Порядок! — сказал он. — Вытаскивать давай!

— Что там? — спросила Таня, схватившись за холодную руку Эдди.

— Литейка «Арсенала». Каждые два часа в яму горячий шлак вываливают.

— Толково.

Они напряглись, рванули. Эдди вылетел из машины и шумно плюхнулся на тротуар.

Когда протащили труп через дырку, стало полегче; теперь до ямы только вниз. Эдди скользил по склону почти самостоятельно. Немного поднапрячься пришлось только возле земляного барьера на самом краю отвала. Кое-как закатили туда, качнули на раз-два-три — и полетел Эдвард О`Брайан в теплую мглу.

К забору Таня поднялась первой. Отогнула досочку, выглянула на улицу, тут же отпрянула, прижалась к забору спиной.

— Что там? — спросил не успевший отдышаться Джулиан.

— Тише! — Таня прижала палец к губам. — Там фонарик вроде велосипедного. И, похоже, сюда приближается.

— Мильтоны, так их!

Таня поняла, но ушам своим не поверила, потому переспросила шепотом:

— Кто?

— Полицейские патрульные. Ну, гниды мусорные, только подойдите мне к машине, завалю, честное слово!

Он полез в карман, вытащил пустую руку, растерянно посмотрел на нее и принялся лихорадочно обхлопывать себя.

— Эй! — позвала Таня. — Это не ты обронил? В руке ее блеснул, отражая лунный свет, небольшой плоский пистолетик. Джулиан протянул руку и прошипел сквозь зубы:

— Отдай.

— Обойдешься. У меня целей будет. А то и впрямь пальбу затеешь.

— Отдай, сука!

— Интересно, у вас тут за убийство полицейского вешают или расстреливают? — Таня заткнула пистолет за пояс, прислушалась. — Замри!

Джулиан тихо-тихо опустился на пыльную землю. Таня присела рядом.

— Эй, Джек, погляди-ка, вот где старый Эмери тачку свою прячет! — донесся с той стороны веселый грубоватый голос.

— Да точно ли его это?

— Точно. Он мне сам говорил, серая «тойота», кореш из автомастерской по дешевке уступил.

— А что, место подходящее. До хибары его полквартала всего, и парковка бесплатная.

— А давай мы ему тикет липовый выпишем или там колесо снимем? Для прикола, а?

— Увянь…

— Слышь, Джек, ну давай… Ото, у него и дверца открыта. Может, покатаемся? Или вот что — спорим, у него в бардачке бутыль гнилого заныкана, на опохмелку. Давай винище выльем, а в емкость нассым? Представляешь, приползет он завтра, откупорит, приложится… Во смеху!.. Ну-ка посвети мне… Holy shit*, он что, букмекера грабанул?

— А чего?

— Гляди, пинта «Баккарди»!

— Да ну, самопал…

— Не, все четко — медали вон нарисованы, оплетка, крышка не свинчена… Слышь, Джек, может, не надо выливать, лучше сами стрескаем, а?

— Ты что, орехов нажрался? Как на сержанта дыхнем…

— Нам еще три часа гулять, выветрится. А если что, бабл-гамом зажуем. У меня клевый, с корицей… Чпок! Буль-буль! Хэк! Хр-р! Кхе-кхе-кхе…

— Качественная, зараза!

— Уф-ф! Я — все. А то на велик не влезу.

— Ну, чуть-чуть еще? Капельку?

— Давай с собой прихватим.

— Мы ж поссать туда хотели…

Зажурчала жидкость. Потом другая жидкость.

— Гондоны! — зашипел в землю Джулиан.

— Менты везде менты, — прошептала в ответ Таня. За забором громко загоготали. Хлопнула автомобильная дверца. Прошуршали велосипедные шины. Тишина. И тут же над ямой поднялось тусклое зарево: из литейного ссыпали очередную порцию шлака. Остались от козлика рожки да ножки. И то вряд ли. Джулиан и Таня, не сговариваясь, достали платки и вытерли лбы.

Выждав для верности еще две минуты, выбрались к машине. По привычке Таня села слева, на водительское место, и, не увидев перед собой руля, испытала секундное замешательство. О, добрая старая Англия, все не как у людей… Джулиан впрыгнул в машину, завел мотор и требовательно протянул руку:

— Пушку! — Таня покорно вложила пистолет в его ладонь. — Так, говоришь, обронил?

— Ну, не совсем, конечно…

Она скромно опустила глаза. Джулиан хмыкнул и спрятал пистолет в нагрудный карман комбинезона.

— You mean, mother, I love your cool!

— Up yours, paleface!

Обменявшись любезностями, оба рассмеялись. «Тойота» тихо съехала с места.

В дороге останавливались дважды. Один раз — у симпатичного красного в белую полоску домика, где, как пояснил Джулиан, размещается полицейский участок. Там задерживаться не стали, только выгрузили на ступеньки бутылочку с ментовской мочой: жрите, мол, сами. Потом долго ехали по ярко освещенной, но пустой улице и встали возле высоченной аркады шоппинг-молла, а по-нашему говоря, торгового центра. Джулиан велел Тане подождать, сам же взбежал на галерею и исчез в ее глубине. Отсутствовал он минут пять и вернулся чрезвычайно довольный.

— Что купил? — поинтересовалась Таня.

— Держи. — Он плюхнул ей на колени кипу ассигнаций. — По четыре сотни на брата.

— Ларек взломал?

— Тесто ты из его лопатника грамотно отщепила, а вот карточки проигнорировала зря. Эдди-то на головку хром был, ПИН свой, чтоб не забыть, прямо на ллойдовской карте нацарапал. Вот я ее в круглосуточном банкомате и обнулил.

Культурный шок стукнул в голову. До чего неприятно почувствовать себя дурой!

— Стоп-стоп, давай по порядку. Что такое ПИН?

— Персональный идентификационный номер. Его дают в банке вместе с картой, чтобы никто другой не мог ей воспользоваться. Когда получаешь деньги по карте, нужно этот номер набрать.

— Где?

— На банкомате, разумеется.

— А что такое банкомат?

Экономический ликбез продолжался до самого дома, темного и притихшего. Попутно Таня узнала, что так удивившее ее слово «мильтоны» бытует в определенных лондонских кругах еще с начала прошлого века, когда в доме какого-то Мильтона открыли первую в городе полицейскую школу.

Впустив Таню и закрыв дверь, Джулиан спросил:

— Спать пойдешь?

— Не знаю. Не хочется как-то.

— Мне тоже.

— Может, зайдем ко мне в каморку for a quick rap?

— Прости чертову иностранку, я не поняла, что ты предлагаешь — трахнуться или поболтать?

— Прости старого ниггера, но на сегодня мы уже натрахались.

— Вот и кончается наш с тобой медовый месяц, — Джулиан вздохнул. — Боюсь, второй нам не потянуть.

Таня лениво потянулась, выпростав руки из-под одеяла.

— Что так?

— Видишь ли, когда я отбил тебя в свое эксклюзивное пользование, пришлось отвалить Поппи те восемь сотен, что мы в ту памятную ночку огребли. Месячная плата.

— Знаю. Но за этот месяц мы с тобой трех америкашек на хипесе развели, и не забывай про покер… Тысячи полторы набегает?

— Набегает. Но именно полторы эта старая сука и требует за следующий месяц. Таня присвистнула.

— Она что, охренела? Деньги мои зажилила, паспорт не отдает, а теперь еще вот так выкаблучивается! Откуда полторы тысячи-то? За пайку, за койку, за страховку липовую и четырех сотен не набегает, плюс примерно столько же за упущенную прибыль. Пусть забирает свои восемьсот и радуется.