Линда Фэйрстайн - Костяной склеп

— А мисс Грутен?

— Как я уже сказал, на первом ее не было.

— Но они вообще когда-нибудь пересекались на этих встречах?

Наши собеседники переглянулись.

— Трудно сказать, — пожал плечами Пост. — Тибодо мог случайно нагрянуть к нам, если не был в этот момент в отъезде. Давал нам, так сказать, понять, что эта программа — его детище и он лично в курсе всего.

— И часто он отлучался за границу? — поинтересовался Чепмен.

— Постоянно. Например, ему могли позвонить с информацией, что в руках частного коллекционера ценная амфора, с которой он готов расстаться за скромную сумму наличными, или что впервые на Женевский аукцион попали картины Кайботта, [26] Кайботт Гюстав (Caillebotte Gustave, 1848–1894) — французский художник, работавший на грани импрессионизма и реализма, которому отец, фабрикант и судья, оставил в наследство солидное состояние. В отличие от своих друзей Дега, Моне, Ренуара и многих других ему не приходилось продавать картины — их и сейчас почти нет в музеях. Зато Кайботт покупал много картин у своих приятелей-импрессионистов, подвергавшихся тогда резкой критике, и после смерти оставил государству огромную коллекцию их живописи. или что какая-то богатая старая дама хочет передать своего Страдивари любому музею, если ей пообещают выставить его на самое видное место и снабдить соответствующей табличкой с упоминанием имени дарительницы. Таковы правила нашей игры.

— А за пределами собраний кто-нибудь из вас общался с мисс Грутен?

— Мы с Эриком, — произнесла Анна Фридрих, показывая на себя и Эрика Поста.

— Что вы можете рассказать о Катрине? И вообще, вы ее хорошо знали?

— Мне Катрина очень нравилась, — сказала Фридрих. — Иногда после работы мы с ней обедали, иногда встречались за ленчем. Она была лет на десять моложе меня. Ей не то двадцать восемь, не то двадцать девять. Училась она в Англии, кажется, в Оксфорде. За три года до того, как Катрина переехала в Штаты и устроилась здесь на работу, она получила степень магистра по истории средневекового искусства.

— Она не была замужем?

— Нет, она жила одна. Снимала квартиру в районе Вашингтон-Хайтс, [27] Вашингтон-Хайтс (Washington Heights) — район в северной части Манхэттена. Буквально «Вашингтонские высоты». чтобы быть поближе к Клойстерс. На работу обычно добиралась на велосипеде.

— У нее тут были какие-нибудь родственники?

— Не помню, чтобы она о ком-нибудь упоминала. Ее мать умерла, когда Катрина училась в университете. А ее отец, насколько помню, серьезно болен и не покидает родину.

Эрик дополнил ее сведения:

— Из-за болезни отца Катрина не чувствовала себя здесь спокойно. Ее отец угасал, и при всей ее любви к работе она не раз заговаривала о возвращении домой, чтобы находиться рядом с ним.

— В ее жизни были мужчины? Она с кем-нибудь встречалась?

— Тоже не припомню, чтобы она о ком-то рассказывала. Как и Анна, я иногда встречался с Катриной за ленчем, если нам случалось вместе работать в главном офисе бестиария.

— А вы с ней когда-нибудь?.. — Майк многозначительно замолчал, не закончив фразы.

— Никогда, если вы именно это имеете в виду, детектив. Мне сорок три года, я женат, у меня трое детей. Наши с Катриной отношения были сугубо профессиональными. К тому же между нашими отделами существует много точек пересечения, и мы частенько сталкивались друг с другом.

— Что вы имеете в виду под точками пересечения?

— Я возглавляю отдел живописи и скульптуры Европы. Интересы Катрины связаны с искусством Средневековья, ее, собственно, потому и направили в Клойстерс, так что ей приходилось часто обращаться к сотрудникам моего отдела. И с Гирамом Беллинджером, и с его другими подчиненными я регулярно пересекаюсь. Признаться, со временем я надеялся переманить Катрину в Метрополитен, чтобы она возглавила один из наших проектов.

— Значит, вам нравилось работать с Катриной? — уточнила я.

— Да, я уважал ее за ум и эрудицию, мне нравилось ее постоянное стремление учиться. Она была зрелой не по годам. А еще очень скромной, даже застенчивой.

Анна Фридрих засмеялась.

— Позвольте с вами не согласиться, коллега. В ней была отвага, которая мне так импонирует в молодых женщинах. Несмотря на свою неопытность, Катрина смело принимала вызов старших коллег, которые пытались оказывать давление на молодежь своим авторитетом.

— Я никогда не видел ее с такой стороны. Интересно, — заметил Эрик.

«Странно, почему их воспоминания столь разноречивы», — отметила я.

— А вы бывали на одних и тех же собраниях?

— Редко. Вы знаете, мой отдел огромный и требует постоянного внимания, — ответил Пост. — Хотя мне, в принципе, нетрудно посетить собрание, которое проходит в этом здании. Но когда оформилась идея совместной выставки, наши встречи переместились по ту сторону парка.

— Действительно, когда заработала общая организационная махина, я тоже обычно видела Катрину в Музее естествознания, — подтвердила Анна. — Там гораздо просторнее, чем в нашем мавзолее, и, как бы это сказать, современнее, что ли, чем в Метрополитен, — добавила Фридрих.

— Катрина работала в других музеях до того, как устроилась сюда?

Пост пожал плечами.

— Ну я это вполне допускаю. Хотя точно этого не знаю.

— Уверена, что она должна была проходить где-то стажировку, — сказала Фридрих. — Клойстерс слишком престижное место, чтобы начинать с него. Но где именно она могла работать, я тоже не знаю.

— Катрина не делилась с вами никакими секретами?

— Например, какими? — уточнила Фридрих.

— О личном не говорила? О каких-нибудь проблемах, случившихся с ней в этой стране?

— Нет. Хотя в последнее время она казалась мне более озабоченной, чем обычно. Да, кстати сказать, в самый последний раз Катрина отменила нашу очередную встречу за обедом, сославшись на плохое самочувствие, — припомнила Анна.

— Это было, кажется, осенью? Именно тогда Катрина впервые заговорила о планах уехать домой и ухаживать за отцом. Как я уже сказал, она выглядела очень подавленной. А какие проблемы вы имели в виду, детектив? — спросил Эрик Пост.

Ответить Чепмену помешал телефонный звонок. Гейлорд поднялся с места, подошел к боковому столику, повернувшись к нам спиной, поднял трубку, молча выслушал собеседника и, вернувшись к своему креслу, однако не садясь в него, сказал нам:

— Прошу меня извинить, детектив, мисс Купер. Эрик с Анной продолжат экскурсию по музею и ответят на все ваши вопросы. Я вынужден покинуть вас.

Словно не замечая ни Чепмена, ни меня, Гейлорд обратился к коллегам:

— Пьер Тибодо только что подал в отставку.

— Я готов продолжить нашу беседу завтра, детектив, — сказал Гейлорд, — но сейчас меня вызывают в кабинет директора. В музее неожиданно возникла кризисная ситуация.