Ричард Лаймон - Во тьме

Вскоре нашлось и решение проблемы.

Это было дерево с низко растущими ветвями, одна из которых – крупная и толстая – росла над забором.

Присев под деревом, Джейн просунула руку между прутьями и положила на траву фонарь. Затем влезла на дерево, которое, благодаря почти горизонтально растущим ветвям, шершавой коре и наличию множества удобных мест, куда можно было поставить ногу или положить руку, оказалось для нее менее суровым испытанием, чем Безумный Конь. С деревом вовсе не было никаких проблем.

Сжимая ветку бедрами, Джейн медленно по-пластунски проползла над пиками ограды. Когда те остались далеко позади, она перевернулась на нижнюю сторону ветки, разжала ноги и, опустившись на руках, спрыгнула вниз.

При приземлении ее слегка тряхнуло. Она перекувыркнулась и встала на ноги. Правда, спина рубашки намокла и прилипла к телу, но роса не прошла сквозь джинсы.

Оглянувшись на ограду, она улыбнулась.

Препятствие преодолено без единой царапины. У меня начинает получаться.

Подбежав к ограде, она подобрала фонарь и, не включая его, повернулась лицом к кладбищу.

Теперь искать конверт.

– Малыш, – прошептала она. – Надо найти Малыша.

Может, под Малышом имеется в виду памятник – например, статуя, изображающая ребенка.

Может, купидон, подумала она.

Купидон? На кладбище?

Как знать? Очень даже может быть.

Но все же она решила сконцентрироваться на проверке надписей на надгробиях и лишь попутно посматривать на статуи детей.

С тем она и поспешила к ближайшей могиле. Бегло оглянувшись по сторонам, чтобы еще раз удостовериться в отсутствии посторонних, она зажгла фонарь и направила луч на мраморную плиту.

Под ней Малыш не покоился.

Как, впрочем, и под следующей, и следующей за ней.

«Здесь что-то не так, – заволновалась она, освещая очередное надгробие. – Должна быть какая-то дополнительная подсказка, иначе это не тот рай и вообще. МИР не мог послать меня рыскать по всему кладбищу и проверять все могилы. Это абсурд. На это уйдет вся ночь».

Но продолжала искать.

Это просто должен быть именно тот рай.

«Это не на всю ночь, – успокаивала она себя. – Просто надо идти ряд за рядом, методично. Тогда можно будет прочесать все кладбище за пару часов».

И она стала быстро переходить от одной могилы к другой – останавливалась, направляла фонарь на каждый надгробный камень, нажимала на кнопку, посылая луч света в темноту, читала имя усопшего, тушила свет и спешно двигалась дальше.

Трава была высокая и влажная.

«Прекрасные, неостриженные волосы могил». Уитмен? Именно. «Листья травы».

От росы насквозь промокли туфли и носки.

Влажные волосы могил.

И она подумала о зарытых под землей покойниках. Телах в гробах – некоторые, наверное, от времени рассыпались в труху, от других остались одни кости, третьи – на разных стадиях разложения, четвертые – почти свежие – и все это вокруг нее. И между ними и ей – ничего, разве что немного земли.

Я иду по ним.

Наступаю на их лица, или, быть может, топчусь на их телах, или...

– Прекрати, – приказала она себе.

Интересно, знают ли они о ее присутствии?

Не могут знать.

А чувствуют ли ее шаги?

Не будь смешной.

Но тут же представила себе, как они лежат там: не двигаясь и прислушиваясь к ее шагам, чувствуют ее вес, когда она на них наступает, ворчат в тишине своих могил, ненавидят ее за то, что она ходит по ним, и, возможно, даже за то, что она жива, а может быть, им снятся сны – как они затягивают ее к себе в могилу.

Какие там, к черту, сны. Они же мертвые.

Может быть, это и бесспорно, и она безусловно и полностью была бы уверена в этом в солнечный полдень, особенно в кругу хороших друзей.

Но в полночь, разгуливая в одиночестве по кладбищу, она их чувствовала.

Чувствовала их ненависть к ней и их желание завладеть ею.

Она понимала, что это смешно. И тела под ней совершенно не знали о ее присутствии. К тому же, вероятно, большинство из них принадлежали при жизни хорошим и порядочным людям. Дружелюбным и общительным, оставившим о себе добрую память.

Не каким-нибудь упырям.

" Тогда почему я ощущаю их как упырей?

Как упырей и троллей, которые ждут не дождутся, чтобы схватить меня?"

«Если я сейчас же не прекращу, – подумала она, – то заору и убегу, и это будет конец моей игры с МИРом».

Она остановилась перед могилой и, дрожа, оттянула от спины влажную рубашку. Затем посветила фонарем на каменное надгробие. Тонкая плита стояла накренившись в высокой траве и была настолько старой и тронутой временем, что надписи практически стерлись. От когда-то глубоких букв и дат остались лишь едва различимые бороздки.

Если такое надгробие, подумала она, то от тела должно уже ничего не остаться.

Вероятность того, что это Малыш...

«Вероятность будет стопроцентной, если это останется единственным надгробием, которое мне не удастся прочесть. И если я его сейчас пропущу, то оно наверняка окажется именно тем, которое я искала. Обычно так и бывает».

И она опустилась на корточки перед перекошенной плитой.

Держа фонарь в правой руке, левую она протянула к памятнику и провела пальцем по первой букве.

Может быть, М. Но скорее Н.

«Я присела прямо на его лицо, – мелькнуло у нее в голове. – А что, если он на самом деле не на глубине шести футов? Что, если он всего на пару дюймов под землей и...»

Надгробие неожиданно рухнуло, оттолкнув ее руку и ударив по левому колену. Она вскрикнула от неожиданности и боли и повалилась назад. Плита с глухим стуком грохнулась на землю.

Чуть-чуть бы, и переломала бы ноги.

Джейн упала на спину.

Прямо сверху на него!

Лежа на спине с раскинутыми в стороны руками и раздвинутыми ногами, она хотела растереть больное колено, но испугалась, что в этот самый момент он ее и схватит. Протянет к ней руки прямо из земли, вцепится и... начнет кусать...

Она перевернулась, откатилась в сторону и вскочила на ноги. Хромая, попятилась на несколько шагов назад и развернулась посмотреть, не приближался ли кто-нибудь. Это спасло ее от столкновения с углом склепа. Остановившись, она обернулась и стала приглядываться к упавшему памятнику.

Его едва было видно в высокой траве.

Но покойника перед ним не было.

А ты что ожидала?

Наклонившись, Джейн потерла колено. Теперь оно уже почти не болело. К утру, надо полагать, станет иссиня-черным.

Не следовало прикасаться к тому надгробию, подумала она. Тем более что оно уже так перекосилось.

Может, следует установить его на место.

«Я обязана это сделать, – подумала она. – Ведь это я его завалила».

Оно бы и так упало.

«Конечно, но сегодня оно свалилось из-за меня».