Маркос Виллаторо - Минос

— Где лаборатория? — грозно прорычала я.

— О черт , hijo de la gran puta!.. [53] сукина дочь!.. ( исп. ).

Я решила внести ясность и не морочить больше голову.

— Oyeme bien, buey, si no me dices donde el hielo, te machuco los huevos у le mando con la migra para que te jodan en el culo diatras dia por el resto de tu vida miserable . [54] Послушай меня внимательно. Если ты не скажешь мне сейчас же, где небеса чешут твои яйца, я упрячу тебя туда, где тебя будут трахать всю твою ничтожную оставшуюся жизнь ( исп. ).

Точно такие слова говорила мне мать, когда я сердилась и отчаивалась в одно и то же время. Однако сейчас мои слова прозвучали как у монсеньора Оскара Ромеро в последний день его церковной службы, когда он призвал солдат немедленно прекратить безумный расстрел ни в чем не повинных крестьян. А моя мать хорошо знала, что именно он сказал, так как была в это время в церкви.

Разумеется, на следующий день Ромеро был убит выстрелом в сердце.

— Abajo , — сказал он, — en elsotano . [55] Внизу, в подвале ( исп. ). — Он с трудом показал левым пальцем в сторону ведущей в подвал лестницы.

Я защелкнула на руках Персика наручники и оставила его на полу. В этот момент из подвала послышался чей-то голос:

— Durazno, que te pasa? [56] Что с тобой, Персик? ( исп. ).

Я поспешила на голос.

Когда я была уже на середине лестницы, Персик наконец-то очнулся и решил спасти друзей:

— Raimundo! La Chota! [57] Раймундо! Легавые! ( исп. ).

Снизу донеслась грязная ругань, за которой последовал звон разбитых стаканов. Я бросилась вниз по ступенькам, спрыгнула на бетонный пол обеими ногами в туфлях на высоких каблуках и направила на стоявшего там человека свой «парабеллум».

— Не двигаться! Полиция! — закричала я, а потом вскрикнула от удивления. — Черт бы меня побрал…

Мужчина поднял вверх свои огромные толстые руки и посмотрел на меня вниз с высоты своего роста.

— Детектив Чакон? Как поживаете?

Передо мной среди самых разнообразных оранжевых резиновых трубок, свисающих с больших пластиковых баков, бутылок и других емкостей, которые выстроились в ряд на длинном столе, стоял человек, которого я неплохо знала.

Раймундо Сальгадо нервно улыбнулся, глядя на меня. Он держал в руках два больших баллона с газом емкостью по пять галлонов каждый. Они были туго перевязаны липкой лентой и представляли собой единое целое. Он стоял в позе бросающего мяч баскетболиста, приготовившегося вышвырнуть в подвальное окно компрометирующие его баллоны. Именно тогда я поняла, что человек, которого я когда-то прозвала Годзиллой из Гуанахуато, имел в жизни еще одну профессию. Когда я видела его в последний раз, он весьма успешно работал телохранителем, а сейчас стал химиком. Я очень надеялась, что он передаст мне привет от своего босса Текуна Умана.

— Незаконное вторжение. — Маккейб настолько не любил это словосочетание, что повторил его дважды. — Незаконное вторжение. О чем ты думала в тот момент?

— О своем сыне.

Я сидела на стуле перед его рабочим столом, а он откинулся назад, словно хотел немного расслабиться. Или просто напускал больше важности, стараясь выглядеть строгим, как и подобает хорошему боссу. Однако это не производило никакого впечатления, по крайней мере на меня. Возможно, он почувствовал это, так как выпрямил спину и наклонил вперед свою большую лысую голову.

— Как там Серхио?

— Я никогда еще не видела, как маленький мальчик справляется с бредовым состоянием и ужасным тремором.

Маккейб сокрушенно покачал головой и, пристально посмотрев на меня, выдержал паузу, прежде чем перейти к текущим делам.

— Твой маленький друг Франсиско Невара по прозвищу Персик сейчас находится в руках агентов иммиграционной службы. У него нет никаких документов. Они отправили его в Атланту. В данный момент иммиграционные власти выясняют отношения с ДИА на предмет предполагаемой юрисдикции. У меня такое чувство, что Иммиграционная служба передаст его в руки федералов по борьбе с наркотиками.

— А Раймундо?

— Готовит жалобу вместе со своим адвокатом.

Эта новость меня развеселила.

— Я застукала его с лабораторными бутылками для производства метамфетамина в руках.

— Да, но после того, как ты сломала нос Персику. Раймундо является гражданином США, Роми, и прекрасно знает свои права. Даже несмотря на передачу этого дела агентству ДИА, он все равно будет угрожать нам обвинениями в превышении власти.

Я хотела сказать, что он мошенник и мерзавец, но потом передумала.

— Персик сам впустил меня в дом. Он сам открыл мне дверь. У меня были все основания подозревать существование в их доме подпольной лаборатории по производству метамфетамина, и я действовала на основе этих подозрений.

— Да, но без соответствующей поддержки. Ты ворвалась в их лабораторию. Ты понимаешь, как это опасно? Ты даже не представляешь, что Раймундо устроил в этом доме. По всему подвалу был рассыпан яд, все было покрыто наркотической пылью. Федеральным агентам пришлось целый день выгребать эту гадость, чтобы очистить помещение лаборатории.

Он был зол и вместе с тем заботился обо мне, прекрасно зная, что я могла стать жертвой небольшого взрыва химикатов в лаборатории Раймундо или случайно получить изрядную дозу метамфетамина в результате несчастного случая. Я нравилась Маккейбу и невольно использовала это обстоятельство в своих интересах. Мне снова вспомнилась моя мать. «В этой старой стране для таких женщин, как я, всегда есть определенные слова» , — обычно говорила она.

Маккейб не мог не добавить к сказанному еще одну новость:

— Звонил Степлтон из «Камберленд джорнал». Ты щелкнула его по носу тем, что не ответила на его предыдущие звонки, и вот теперь он требует от нас информацию об обнаружении лаборатории метамфетамина.

— И что вы ответили ему?

— Я деликатно посоветовал своему однокашнику по колледжу попридержать лошадей.

Я решила изменить тему разговора:

— Итак, что думает обо всем этом руководство ДИА? Ведь закрыта еще одна лаборатория.

— На самом деле они больше заинтересовались твоей находкой, чем кто бы то ни было — Маккейб подошел к небольшому чайнику и налил нам обоим по чашке кофе. Я закурила сигарету, чем вызвала искреннее удивление босса. Он остановился и пристально посмотрел на меня. — Я не знал, что ты куришь.

Я неловко поежилась, будто услышала строгие слова своего отца.

— Вы не возражаете?

— Здесь курят все, кто приходит в мой кабинет, поэтому я не вижу оснований, чтобы запретить это тебе. — Однако по его тону я поняла, что он не одобряет моего увлечения. Казалось, что он во мне разочаровался.

Я хотела было потушить окурок, но мои пальцы потянулись к шраму, а мне очень не хотелось делать это в его присутствии.