Дин Кунц - Кровавый риск

– Они не были отправлены во второй раз, по причинам, которые я объясню тебе, если ты заключишь сделку.

Он покачал головой с сожалением. «Сейчас, когда я знаю, что они здесь, почему я ещё должен заключать сделку?»

– Потому что ты потратишь впустую часы, охотясь на них. В доме тысячи мест такого размера, где могут быть спрятаны эти три чемодана. И по тому, как ты себя ведёшь, ты не можешь больше тратить здесь время – у тебя есть кто-то, кто придёт тебя забрать.

Он восхищался ей, несмотря на тот факт, что она была по ту сторону баррикад. Когда она замечала, что обстоятельства не позволяют ей держать всё под контролем, она совершала манёвр, который увеличивал зону, на которую влияла её сила. Он мог понять, почему Баглио уважал её. Единственная ошибка старика заключалась в том, что он не уважал её ещё больше. Он также получал удовольствие от её требований. Они бы идеально подошли друг к другу, если бы она могла предоставить то, чем хвалилась.

– Хорошо, – сказал он.

– По рукам?

– По рукам.

Она нахмурила брови и сказала: «Это не так просто, как кажется. Мы должны поговорить немного дольше».

– Говори, – сказал он. Он полез в карман и достал пачку «Лайф Сэйверс», положив одну в рот.

– Не здесь.

– Где?

– В комнате, которая у тебя на пути.

Такер посмотрел на часы: 6:06. Он не рассчитывал закончить операцию при дневном свете, однако, им деваться некуда, если они собирались это всё сделать. Он сказал: «Мы не можем вести долгие переговоры. Становится чертовски поздно».

– Мне нужно всего две минуты.

– Тогда пошли.

Она переступила через труп на полу в коридоре, милые обнажённые пальцы ног хлюпали на влажном ковре, когда они с Такером шли в спальню охранников. Харрис за ними выпустил очередную пулемётную очередь по лестничной клетке.

––––––––

В спальне она села на угол матраца и подвернула свои длинные ноги под себя, выглядя в это время скромной и невинной в этой фланелевой ночной рубашке. Она сказала: «Как ты собираешься выбираться отсюда?»

Он засомневался, но потом сказал: «Вертолёт».

Она скривилась. «Я серьёзно».

– Я тоже.

Она сказала: «Я не хочу иметь никаких дел, если вы на самом деле кучка клоунов, которые не продумали этот вопрос».

Он объяснил, подробно, но быстро, как только возможно, о Нортоне и вертолёте с маркировкой полиции штата.

– Я поражена, – сказала она.

– Сейчас, – сказал он, – порази меня. Ты знаешь, что случается с людьми, которые расстраивают Роза Баглио?

– Я знаю.

– Но ты готова всё же рискнуть?

– Девушка должна думать о себе, – сказала она. Она говорила как серьёзная ученица первого класса обычной средней школы, решившая заставить расчувствоваться программу делопроизводства, чтобы подготовить их к оплате счетов за оставшиеся четыре года. Она была очаровательной.

– Баглио знает твоё имя. Будет достаточно просто тебя выследить.

– Имя можно изменить, – она намекала на то, что, так или наче, Лорейн не было её настоящим именем.

– Ты не можешь изменить свою внешность. Каждый мужчина, которые видел тебя, сможет тебя вспомнить.

– Ты преувеличиваешь мою привлекательность, – сказала она. – Более того, я кое-что понимаю в косметике и изменении внешности. – Она встала с кровати и сказала. – Ты пытался сказать мне, что тебе требуется моя помощь?

– Нет, – сказал он. – Я просто хочу до конца понять, почему ты делаешь это, но у меня есть лучшее представление о том, что произойдёт позже. Например, мне бы не хотелось, чтобы ты вышла из всего этого с идеей о том, чтобы вернуть свои двадцать процентов обратно Баглио и рассказать ему всё, что тебе стало известно о нас, когда тебя начнут принимать как друга.

– Должно быть, я дура, – сказала она.

– Я знаю.

– Но я не такая.

Он вздохнул. Так похожа на Элиз. «Это я тоже знаю».

– И?

– По рукам, – сказал он снова.

Она пошла в кладовку и начала выкидывать оттуда костюмы, брюки и рубашки к костюмам. Когда всё было убрано с пути, она попросила его отступить и посветить фонариком на пол между ними. Стоя на коленях, она мгновение осматривала половые доски, запустила ногти в трещины по обеим сторонам одной из них, дёрнула за неё и вытащила. Она попыталась вытащить ещё одну, которая находилась рядом и выглядела идентично первой, вздохнула, когда она с грохотом выскользнула из её рук, деревянная рейка толщиной в два дюйма и длиной в четыре фута[63]. Она убрала её с пути, показав рычаг, который находился под плотно подогнанной, но вытащенной с помощью ногтей доской.

– Я не потратил бы столько времени на то, чтобы это найти, – сказал он.

– Конечно, – сказала она. – И ты бы добрался до Бахмана тоже. Но только я одна могу помочь тебе получить деньги, о которых ты даже не знал, что они здесь.

– Продолжай, – сказал он.

Она нажала рычаг вниз своей ладонью. Справа от Такера вся задняя стена кладовки повернулась вовнутрь, функция, которая противоречила здравому смыслу человека, который искал бы шов в середине стены, где обычно и находятся секретные двери.

Он сказал: «Баглио – хронический параноик?»

– В числе всего прочего.

Стена отодвинулась немного шире.

– Не думай, что ты должна записать их в прейскурант.

Дверь за кладовкой была почти такая же большая, как спальня охранников с другой стороны, освещалась флуоресцентными лампами, свисавшими с потолка, без окон. Мерл Бахман был привязан ремнями к кровати вдоль дальней стены, смотрел в их сторону и пытался смеяться.

––––––––

Такер увидел одновременно, почему Бахмана невозможно было заставить сказать Баглио то, о чём он знал, почему он до сих пор оставался живым и почему они всё ещё имели шансы сохранить свои личности в невредимости. Крушение «шевроле» уничтожило привлекательную улыбку маленького человека, вырвав восемьдесят процентов его зубов и разделив каждую из его губ надвое. Верхняя губа была рассечена прямо до перегородки и раздулась в четыре или пять раз больше, чем она должна быть. Он должен был дышать своим ртом, так как губа закрывала его ноздри, и его дыхание было таким шумным, что Такер удивился, что оно не было слышно сквозь эти стены.

Бахман издал рвотный звук, который, несомненно, можно было считать в некотором роде приветствием, но он не смог показать улыбку лучше, чем эта.

– Ты не можешь говорить? – спросил Такер.

Бахман издал фыркающие звуки.

– Тогда не пытайся, – сказал Такер. – Ты звучишь противно. И пока ты такой, убери эту – улыбку? – со своего лица.

Бахман больше не пытался снова заговорить, но улыбаться не перестал. Его левый глаз распух так, что был закрыт, а правый почернел, однако, не опух как другой. Некоторые пальцы на каждой руке были зафиксированы и перевязаны доктором Баглио. В остальном он выглядел достаточно неплохо.