Дэвид Тейлор - Тайны Истон-Холла

— Не могу сказать.

— Не можете сказать?

— Не могу (всхлипывает) .

В.: Итак, расскажите о себе.

О.: Рассказать о себе?! Да ни слова не услышите; что же я, дурак? Будь я из благородных, вы меня сюда не притащили бы, вы и сами это знаете.

В.: При аресте в Эпсоме при вас оказалось двадцать фунтов. Как они к вам попали?

О.: Честно заработал, вот и весь мой ответ.

В.: Ладно, пока оставим это. Что вас связывает с человеком по имени Пертуи?

О.: Ничего. Я впервые встретился с ним в день скачек.

В.: У вас дома были найдены башмаки с крупицами золота на подметках. Как вы это объясните?

О.: Никак. Об этом мне ничего не известно.

В.: А также кожаные краги, сильно обгоревшие, словно их в огне держали. Это вы как объясните?

О.: Ответ тот же. Никак. Вы что, всю ночь меня здесь держать собираетесь?

В.: Если понадобится, то всю неделю. Кто такой Боб Грейс?

О.: Этого малого я знаю.

В.: Что за малый?

О.: Очень славный. Но спросите лучше его самого.

В.: Я предпочитаю спросить вас. Вам известно, что он работает на мистера Пертуи?

О.: Может, он и говорил что-то в этом роде. Но меня это не касается.

В.: Однако же вас дважды видели в его кабинете. У меня есть показания свидетелей. Что скажете на это?

О.: Ничего.

В.: Миссис Шарп, это ваша домоправительница, утверждает, что однажды этим летом она обнаружила у вас в буфете сорок соверенов.

О.: Не ее дело, что я держу у себя в буфете.

В.: Я вынужден предупредить, что вы находитесь в плохом положении. Очень. Расскажите нам о Пертуи.

О.: Нечего мне и о нем сказать.

В.: Вам в Суффолке бывать приходилось?

О.: Насколько я помню, нет.

В.: А вот это не ваше?

О.: Славная игрушка. Но нет, впервые вижу.

В.: Но ведь как ею пользоваться, вы знаете.

О.: Можете думать все, что вам угодно. Мне наплевать.

В.: Будь моя воля, я бы дал вам хорошую взбучку.

О.: Руки коротки. Я ничего не сделал. Отпустите меня.

Мистер Пертуи сидел у себя в кабинете с тусклыми окнами и видом на купол собора Святого Павла. Было десять утра — время, когда по всем правилам жизнь в этом помещении должна бы достичь точки кипения, когда все должно быть на ходу, все замыслы — в процессе своего осуществления. Но на самом деле мистер Пертуи сидел один, в тишине. Облаченный в свой обычный строгий костюм, с тростью, лежащей перед ним на столе, и развернутой газетой, внешне он выглядел и вел себя, переводя взгляд со строчек на тусклые стекла, так же, как в любое другой день. Но окажись сейчас в кабинете его помощник, он сразу бы заметил, что взгляд мистера Пертуи то и дело устремляется на дверь, а любой шум на улице заставляет его резко вскидывать голову, вызывая на лице выражение неподдельного интереса. Мистер Пертуи принадлежал к тем людям, которые умеют скрывать свою тревогу. При всех страхах, поселившихся в его душе, он твердо решил, что никто, кроме него самого, даже догадываться об их существовании не будет.

Миновал час с того момента, как мистер Пертуи появился у себя в кабинете, и прошел он в беспрестанных раздумьях. Тридцать шесть часов назад в руках у капитана Мактурка оказался Пирс. Всех обстоятельств задержания мистер Пертуи не знал, но кое-что ему было известно, ибо у таких, как он, имеются свои люди даже среди противников. Впрочем, утверждать это относительно капитана Мактурка не могу, однако фактом остается: в тот вечер, когда Пирс был задержан, слух об этом достиг ушей мистера Пертуи. Полагаю, что менее хладнокровный, чем мистер Пертуи, человек сел бы в этот момент на корабль и сбежал на континент либо забился в какой-нибудь глухой угол, где его никто не сможет найти. Оценив ситуацию и прикинув, какие сведения капитан Мактурк мог вытянуть из Пирса, он решил, что какое-то время в его распоряжении еще имеется и его надо потратить на решение неотложных дел.

Отложив газету, мистер Пертуи сел за стол и вынул из ящика два листа писчей бумаги. Взяв ручку и в очередной раз повернув голову на внезапно донесшийся с улицы стук колес, он нацарапал на верхнем листе несколько строк, снова сунул руку в ящик, извлек оттуда конверт и надписал адрес: «Джон Дикси, эск. Истон-Холл, близ Уоттона, Норфолк». Над другим листом бумаги мистер Пертуи размышлял в течение нескольких минут и, наконец, с большим тщанием, нежели в первый раз, написал следующее: «Мне неожиданно пришлось уехать из города. Когда вернусь, не знаю. Оставляю деньги, их должно хватить на ближайшие нужды. Не исключено, что будут вопросы относительно моего местопребывания. В этом случае ты можешь с чистым сердцем отвечать, что не знаешь. Любящий тебя Р. Пертуи».

Эту записку мистер Пертуи запечатал вместе с двадцатифунтовой банкнотой в другой конверт, на котором надписал адрес: «Мисс Дж. Томсет, Лабурунум-виллас, Сент-Джон-Вуд». Быть может, отыскивая почтовые марки, мистер Пертуи вспомнил себя и молодую женщину катающимися в экипаже по берегу реки, но даже если и так, то ничто в выражении его лица не выдало этого. Едва мистер Пертуи наклеил марки и сунул письма в наружный карман рубашки, как за дверью раздались тяжелые шаги. Сохраняя полное спокойствие, но не упуская из вида трости, мистер Пертуи вернулся за стол, однако не успел опуститься на стул, как в комнату ввалился Боб Грейс. Волосы его были растрепаны, шляпа низко опущена на лоб.

Любому непредвзятому свидетелю стало бы ясно, что взаимоотношения между мистером Пертуи и его помощником при всей их прежней неопределенности вступили в новую фазу.

— Ну и что дальше? — тяжело дыша, спросил Грейс. — Отсиживается здесь, понимаешь, как старый паук.

— Я мог бы задать тебе тот же самый вопрос, — заметил мистер Пертуи с улыбкой, которая напоминала скорее оскал, и по-прежнему следя, чтобы трость находилась в пределах досягаемости. — Между прочим, уже больше десяти.

— Ну да, конечно, — огрызнулся Грейс. — И с полдюжины векселей надо предъявить к оплате в течение шести недель, так? И полисмен не дежурит у моего подъезда и не идет сюда за мной по пятам. Точнее, шел, пока я не отделался от него у станции метро «Блэкфрайарз». — Взгляд Грейса, безумно блуждавший по комнате, остановился на дорожной сумке, лежавшей в узкой нише рядом с дверью. — Ага, смываетесь? Вот, стало быть, как? Ну так я этого не потерплю, ясно?

— Никуда я не смываюсь, как ты выражаешься. — В голосе мистера Пертуи появились жесткие нотки. — Я здесь с половины девятого работаю.

Но взгляд Грейса — весьма мутный взгляд, словно бы свидетельствующий о том, что он полночи не спал, — по-прежнему не отрывался от дорожной сумки.

— Работаете? Над чем же это, интересно? — почти прорычал Грейс. — Дел у нас больше не осталось, и вы это знаете. У одного полисмен болтается под окнами, а другой, кто за все отвечает, уезжать намылился. — Он понизил голос. — Пожалуй, мне стоило бы рассказать тому полисмену кое-что. Наверняка ему было бы интересно послушать. Например, кто помог некоему господину в Суффолке. Или кто сыграл шутку со стариком Фэрделом. Эй, положите трость, что это вы надумали?!