Питер Абрахамс - Чужая вина

Вынырнув на поверхность, она продула трубку и жадно всосала густой воздух. Багамский воздух отличался от прочих — у него был свой запах, солоноватый, с цветочной ноткой. Ее любимый запах; ее любимое место на земле. Нелл держала курс на Отмель Попугайчиков — коралловый островок примерно в пятидесяти ярдах от нее. Отсюда он казался тропическим раем, сведенным к простейшим составляющим: пляж из белоснежного песка, несколько пальм, крытая соломой хижина. И все это — в самых ярких цветах, как мог бы увидеть ребенок. Да и не рисовала ли в школе нечто похожее Нора, ее дочь, сейчас уже учившаяся в колледже? Нелл попыталась вспомнить, но вдруг что-то на глубине ухватило ее за ногу.

В ужасе отдернув ногу, она закричала, но крик не успел даже вырваться из полости трубки, прежде чем водную толщу прорезал ее муж. На его лице сияла улыбка.

— Клэй, — воскликнула Нелл, отбрасывая трубку, — ты меня так напугал!

Он обнял ее и фальшиво напел пару нот, которые безосновательно принимал за саундтрек из фильма «Челюсти».

— Я серьезно, — сказала Нелл.

Клэй замолчал и посмотрел куда-то вниз.

— Эй, а это еще что такое?

— Где?

— Там, на дне.

Опустив лицо в воду, Нелл сквозь маску различила на песке какой-то черный, явно рукотворный предмет. Возможно, ящик. Она взглянула на Клэя. Лицо его снова расплылось в улыбке. Заметно было, что он слишком долго пробыл на солнце: шел уже девятый день отпуска, самого длительного отпуска за многие годы, если не за всю жизнь.

— Слишком глубоко для меня, — сказал он.

Нелл снова засунула резиновую насадку в рот и нырнула. Да, это действительно был ящик. Небольшой и легкий. Она потащила находку с собой.

— А что там внутри? — спросил Клэй, продолжая улыбаться.

Нелл подняла крышку. Внутри оказался еще один ящик, обернутый в водонепроницаемый пластик, на сей раз синий и с надписью «Тиффани». Нелл открыла и его.

— О Клэй…

— Поздравляю с годовщиной свадьбы, — сказал Клэй.

— Но до нашей годовщины еще несколько месяцев!

— Мне было невтерпеж.

Они еще долго покачивались на волнах, подхваченные зыбью океана. Песчаный пляж на Отмели Попугайчиков розовел в лучах послеполуденного солнца. Стайка каких-то темных птах взметнулась из пальмовых листьев, покружила в небе и устремилась на север.

— Я не хочу возвращаться, — сказала Нелл.

— Когда-нибудь мы, возможно, останемся здесь навсегда, — ответил Клэй.

— Когда? Уточни.

— В июне, — рассмеялся Клэй.

— В июне?

— Да, тридцать третьего июня.

Она тоже рассмеялась и притворилась, будто бьет его. Он же притворился, будто блокирует удар.

Они обедали на террасе домика в отдаленном каменистом уголке отмели. Лангусты, которых забила острогой Нелл, моллюски во фритюре, которых зажарил Клэй, и белое вино. На востоке сверкали огни Северной Элеутеры, и размытое их свечение напоминало зарево далекой галактики. Вилка Клэя звякнула о стеклянную столешницу. По небу пронеслась падающая звезда — довольно частое явление на Отмели Попугайчиков, но эта была особенно яркой. Нелл уловила ее отблеск в глазах мужа.

— Жизнь хороша, — сказал он.

Их босые стопы соприкоснулись под столом.

Отмель принадлежала другу Клэя, вернее, их общему другу — Дюку Бастину. Они каждый год проводили тут один-два уик-энда. И хотя Клэй настойчиво предлагал деньги, чаще всего Дюк поступал по-своему и уик-энды эти не стоили им ни цента. Клэй же изучал гостиничные расценки на островах и норовил заплатить Дюку по самому высокому тарифу. В этом был если не весь Клэй, то уж точно вся его деловая сторона: правила есть правила. В остальных аспектах жизни он мог проявлять непредсказуемость — чего стоил только эпизод с «нападением акулы». Это же касалось и постели.

Взять хотя бы этот вечер. Они были женаты уже почти восемнадцать лет, поэтому неудивительно, что он знал тело Нелл в совершенстве. Но как он мог знать то, чего не знала она сама? Уже после соития, когда океанский бриз легко втекал сквозь открытые окна, Нелл спросила:

— Откуда ты знаешь?

Но Клэй уже спал.

Она тоже заснула. На Отмели Попугайчиков ей спалось слаще всего, она словно отправлялась в безмятежное путешествие к забытым местам, сулившим ей молодость и радость. И Нелл преодолела уже половину пути, когда в сон вторгся Джонни. Он просто вышел из-за кораллового рифа, почему-то совершенно сухой. На нем были лишь полосатые брюки (Нелл помнила, от какого они костюма), торс его был обнажен. Над сердцем с трудом можно было различить крошечную красную дырочку. Она так давно его не видела — наяву ли, во сне. Ей захотелось слизнуть эту красную дырочку, чтобы кожа на том месте снова затянулась, но тут видение сменилось новым…

Нелл проснулась на рассвете. Бриз уже утих, оставив в спальне свежесть, даже прохладу, но Нелл страдала от жары, лицо было влажным, а по ложбинке на шее стекала капля пота. Она взглянула на Клэя — он лежал на боку, спиной к ней, и не шевелился. Слабый, молочного оттенка свет практически не проникал в сумрак комнаты, но его хватило, чтобы озарить медленно пульсирующую венку на шее Клэя.

Нелл встала и посмотрела на себя в зеркало. Глаза ее потемнели от пережитого волнения. Она пошла в кухню и, немного порывшись в сумочке, извлекла оттуда мобильный. Ни одного пропущенного вызова, а главное, ни одного звонка с кодом 615. Это на некоторое время ее успокоило. Она представила себе Нору, безмятежно спящую в общежитии, но тут же принялась воображать, что отсутствие новостей — это дурная весть. На часах было 6:35. Еще слишком рано, чтобы звонок не вызвал подозрений, будто она проверяет дочь. Нора таких проверок не любила. Указательный палец Нелл дрожал у кнопок телефона, но она все же заставила себя отложить трубку.

В пышной кроне дерева, что росло у задней двери, чирикала птичка. Нелл прогулялась к пляжу по усыпанной битыми ракушками тропе. Море, как это часто бывает на рассвете, лежало неподвижно, напоминая скорее желе, чем жидкость. Выскользнув из ночной сорочки, Нелл нырнула, хотя ей казалось, что упругая, загустевшая вода не примет ее целиком. Разумеется, ее опасения не подтвердились, и Нелл сразу же нашла верный ритм: тело ровно скользило вперед, все маневры подчинялись бедрам, плечи были расслаблены, мягкие гребки в начале и ускорение в конце, самое же важное — ощущение воды, как гласила мантра ее тренера из колледжа. Это «ощущение воды» было у Нелл врожденным; оно-то и привело ее на уроки плавания. А ощущать здешнюю воду было приятнее всего. Нелл проплыла вокруг Отмели Попугайчиков.

К тому времени как она выбралась обратно на берег, поднялся легкий ветерок, словно ее движения потревожили спящий воздух. Солнце, взошедшее не более десяти дюймов над горизонтом, уже пригревало. Нелл прошлась к пирсу на южной оконечности пляжа, включила шланг и, подняв его над головой, смыла в себя соль, освежилась перед встречей прекрасного утра. Дело в том, что раньше, когда она еще участвовала в соревнованиях, Нелл, несмотря на любовь к воде и похвалы тренеров, никогда не умела развивать нужную скорость. Да, порой она приходила первой, но чемпионкой так и не стала. А вот Джонни… Нелл вспомнила, как барахталась на плаву, пока он мчал мимо по соседней дорожке. Он качал ее на воде. В голове всплыли крупицы ночного кошмара; волнение, уже якобы смытое прочь, вернулось. Выключив шланг, Нелл побрела к тому месту, где бросила ночную сорочку, и тут вдруг услышала в небе отдаленный гул.