Джеймс Паттерсон - Кросс

— Мне нет нужды говорить вам, что Лайза прошла через настоящий ад, — прошептала она тихо, хотя в этом не было никакой необходимости, раз уж мы остались стоять на крыльце. — Вы постарайтесь, пожалуйста, покороче, ладно? Зачем вы вообще приехали? Не понимаю, зачем ее еще раз допрашивать? Вы можете мне это объяснить?

Подружка Лайзы судорожно прижала руки к груди, стискивая локти ладонями, ей явно было не по себе, но она старалась защитить подругу. Мы с Сэмпсоном отнеслись к ее заботе с пониманием и уважением, но у нас были и другие соображения на сей счет.

— Мы постараемся побыстрее со всем этим покончить, — сказал я. — Но ведь насильник все еще на свободе.

— Не смейте только ее обвинять! Она ни в чем не виновата!

Мы проследовали за мисс Гудз и прошли в холл, отделанный мраморной плиткой. На винтовой лестнице был такой же рисунок, как на люстре, свисавшей с потолка. Когда я услышал детские голоса откуда-то слева, они показались мне совершенно неуместными в официальном интерьере этого дома.

Мисс Гудз тяжко вздохнула и повела нас в боковую гостиную, где в одиночестве сидела Лайза Брандт. Маленькая, хрупкая, но хорошенькая, даже теперь, после всех этих несчастий. У меня возникло ощущение, что она оделась так, как будто ничего не произошло: джинсы и оксфордская рубашка в полоску. Но ее согбенная поза — и особенно глаза! — говорили сами за себя. Она, видимо, не представляла, оставит ли ее хоть когда-нибудь та боль, которую она пережила.

Мы с Сэмпсоном представились, и нам предложили присесть. На лице у Лайзы мелькнуло даже подобие улыбки, но потом она снова отвернулась.

— Какие прекрасные цветы, — сказал я, кивнув на вазу с рододендронами, стоявшую на кофейном столике между нами. Честно говоря, я просто не знал, с чего начать.

— Да, — ответила она, бросив на цветы рассеянный взгляд. — У Нэнси это здорово получается. Она совсем деревенская стала. Настоящая мамочка. Ей всегда хотелось иметь детей.

Сэмпсон начал мягко:

— Лайза, я хотел прежде всего сказать, что мы вам очень сочувствуем по поводу случившегося. Я знаю, вы уже говорили со многими. Мы постараемся не повторяться. Так вас устроит?

Лайза по-прежнему упорно смотрела куда-то в угол.

— Да. Спасибо.

— Ну так вот, насколько нам известно, медики приняли все профилактические меры, однако при осмотре в больнице вы предпочли не сообщать экспертам никаких улик. Кроме того, вы пока что отказываетесь описать человека, который совершил это преступление. Это так?

— Ни сейчас, ни когда-либо еще, — сказала она. И покачала головой из стороны в сторону, словно повторяя свое нет.

— Вы не обязаны нам ничего говорить, — сказал я. — И мы сюда приехали вовсе не для того, чтобы получить от вас информацию, которую вы не хотите нам дать.

— Принимая все это во внимание, — продолжал Сэмпсон, — мы сделали некоторые предположения, над которыми сейчас работаем. Первое: напавший на вас не принадлежит к числу ваших знакомых. И второе — он каким-то образом запугал вас, чтобы заставить молчать и не давать нам описания его внешности. Лайза, вы можете сказать, это правильные предположения или нет?

Она сидела неподвижно. Я попытался хоть что-то определить по ее лицу и движениям тела, но все было бесполезно. Она не реагировала на вопросы Сэмпсона. Я решил использовать другой подход.

— Может, вы что-то вспомнили после того, как беседовали с детективами перед нашим приездом? Может быть, хотите что-то добавить?

— Даже маленькая деталь могла бы помочь расследованию, — поддержал меня Сэмпсон. — И поймать этого насильника.

— Я не хочу никакого расследования, — выпалила она. — Разве я не имею права выбора?

— Боюсь, что нет, — сказал Сэмпсон самым мягким тоном, какой я когда-либо от него слышал.

— Почему? — Вырвавшийся вопрос был отчаянной мольбой.

Я старался поаккуратнее подобрать слова:

— Мы убеждены в том, что случившееся с вами — не единичный инцидент, Лайза. Были другие женщины…

Вот тут она и разрыдалась. Она выплескивала наружу все, что скопилось в душе. Потом наклонилась вперед, сложившись вдвое и зажимая рот руками.

— Извините меня, — со стоном произнесла она. — Не могу я… Простите меня! Простите!

В комнату влетела мисс Гудз. Видимо, подслушивала за дверью. Опустилась на колени перед Лайзой, обняла подругу, успокаивающе шепча ей что-то на ухо.

— Извините, — снова повторила Лайза.

— Не стоит извиняться, милая. Не за что тут извиняться. Ты поплачь, поплачь, легче станет… — бормотала Нэнси Гудз.

Сэмпсон положил на столик свою визитную карточку.

— Мы сами найдем выход, — сказал он.

Мисс Гудз ответила, не поворачивая головы:

— Просто уходите. И пожалуйста, не приходите больше. Оставьте ее в покое.

Мясник шел на дело: еще одно убийство, гонорар — шестизначная цифра. Он старался не думать о Джоне Маджоне и о той боли, которую хотел ему причинить. Сейчас он следил за пожилым, хорошо одетым мужчиной и молоденькой девчонкой, повисшей у него на руке. «Птичка» — так их когда-то называли здесь, в Лондоне.

Ему лет шестьдесят, ей — не больше двадцати пяти. Интересная парочка. Привлекает внимание — это может стать для него проблемой.

Мясник видел, как они остановились перед роскошным отелем «Клариджис», ожидая, когда подъедет личная машина этого мужчины. И она подъехала, так же, как вчера вечером и сегодня около десяти утра.

Никаких серьезных ошибок со стороны этой парочки. Пока что. Зацепиться пока не за что.

Шофер был также и телохранителем, имел оружие и свои обязанности исполнял справно.

Но он явно мешал девице. Вчера она пыталась, но безуспешно, заставить своего кавалера избавиться от водителя, когда они отправились на какое-то официальное мероприятие в галерее «Саатчи».

Ладно, посмотрим, как пойдут дела сегодня. Мясник пристроился недалеко от сверкающего черного «Мерседеса-СЕ65». «Мерс» гонял быстро — все-таки больше шестисот лошадиных сил, — только проку от этого на запруженных транспортом лондонских улицах было мало.

Салливан злился: опять приходится работать. Хотя заказ он получил через солидного человека в Бостоне. Этому парню он доверял, по крайней мере настолько, насколько можно доверять вообще. Кроме того, ему была нужна эта шестизначная сумма.

Возможность наконец представилась возле станции метро «Ковент-Гарден». Девушка выскочила из машины на светофоре, старик тоже вылез.

Салливан тут же подъехал к тротуару. Машину он просто бросил. Все равно она арендованная. Прием был классический — большинство людей не додумаются до такого, а ему было совершенно наплевать на то, что он оставил машину прямо посреди Лондона.

Он знал, что шофер-телохранитель подобного ни за что не сделает — с «мерседесом» за двести тысяч долларов так не поступают, — так что у него было в распоряжении несколько минут, прежде чем этот парень их догонит.