Вера Каспери - Беллилия. Убийца или жертва?

Люси стала объяснять, почему купила именно такой подарок. Эти три обезьянки напомнили ей Чарли.

– Меня?

– Не видеть никакого зла, не слышать его и не говорить о нем. Разве это не Чарли до мозга костей? Такая уж у него натура. Я говорила Уэллсу, что у Чарли самый сильный характер из всех мужчин, каких я знаю.

Уэллс Джонсон подошел поближе к судье Беннету. Прикрыв рот рукой, он шепнул:

– Люси хотела показать, как мы ценим дружбу Чарли. Он подкинул мне массу дел в этом году.

– Ну это вполне естественно, ведь его собственность растет в цене, – заметил судья, у которого был в залоге дом Джонсонов, и которой считал, что заслуживает объяснения их экстравагантной траты денег.

– Есть и еще кое-что, – намекнул Уэллс.

Сквозь очки в золотой оправе сверкнуло явное любопытство, но Уэллс хранил свой секрет, словно деньги в банке. Когда судья начал проявлять нетерпение, Уэллс тихо произнес:

– Сейчас не могу ничего сказать. Чарльз не любит, когда об этом упоминают в присутствии его жены. Она очень уязвима.

Судья фыркнул:

– Если он не застраховал свою жизнь, у нее есть причины быть уязвимой.

Беллилия повернулась к ним с улыбкой, и оба мужчины смущенно, почти виновато улыбнулись ей в ответ. Она отличалась от других женщин в гостиной, словно была актрисой или иностранкой, в ней не было ничего местного, обыденного. Несмотря на темпераментность, ее манеры были мягкими и утонченными; говорила она меньше других, больше улыбалась; искала дружбы, но избегала излишней близости.

А Чарли был обеспокоен. И когда раздался звонок в дверь, он не стал ждать, пока откроет служанка, – сам бросился в прихожую и распахнул дверь.

На пороге стояли две женщины. Одна из них, протянув руку, сказала:

– Счастливого Рождества, Чарли.

Другая закричала от радости и бросилась ему на шею.

Чарли успел лишь протянуть руку Эллен Уокер, но их рукопожатие не состоялось из-за экстравагантного поведения ее приятельницы. Эллен пришлось опустить руку и последовать за Чарли и Эбби Хоффман в холл.

– Какой сюрприз, – заметил Чарли, обращаясь к Эбби.

– Ах ты, старый лицемер, ты же знал, что я приду.

– Конечно знал, – подтвердила Эллен. – Я ему уже две недели тому назад сказала, что ты проведешь праздники со мной.

– Да, да, конечно, – ответил Чарли.

– Значит, ты про меня забыл, враль несчастный, – засмеялась Эбби и одарила его поцелуем в щеку.

Чарли отправил их в туалетную комнату на первом этаже. Эллен Уокер сняла шляпу, даже не взглянув на себя в зеркало. Этой осенью она купила себе пальто, которое никому не понравилось. Слишком похоже на мужское, говорили ей. Эллен была высокого роста, но тонкокостная и хрупкого телосложения. Тридцать лет назад ее назвали бы красавицей, но мода на женскую красоту меняется так же непредсказуемо, как мода на одежду. Так, девственница Берн-Джонса уступила место девушке Гибсона, и сегодня лицо Эллен считалось слишком длинным, голова слишком узкой, а светло-каштановая корона из кос представлялась с точки зрения стиля просто нелепой. В ее внешности не было ничего запоминающегося, ничего отличительного. Посторонний человек сказал бы, что она выглядит скромной и честной. Зато Эбби была одета весьма экстравагантно. Чарли даже подумал, что она похожа на модель из журнала мод – роскошная картинка, хотя одномерная, снятая в одной плоскости. Ее муфта из меха рыси была размером с чемодан, а шляпа явно перегружена перьями. На черную шемизетку Эбби нацепила такую умопомрачительно сверкающую брошь, что в голову сразу приходила мысль об искусственных бриллиантах.

– Приходите в зал, когда наведете красоту, – сказал Чарли и пошел искать жену.

Беллилия ждала его в холле.

– Мы забыли про Эбби, – зашептала она.

– Это моя вина. Я должен был напомнить тебе, что она тоже придет.

– Нет, нет, любимый, ты не должен укорять себя. У тебя так много важных дел, о которых надо думать. Но нам нельзя оставить Эбби без подарка. Ведь она сделала нам дорогие подарки на свадьбу и развлекала нас в Нью-Йорке.

Эбби Хоффман была двоюродной сестрой Чарли, племянницей его матери, одной из рода Филбриков. И как представительница этого рода первой приветствовала невесту Чарли, когда он привез Беллилию на поезде из Колорадо. Она ждала их на платформе и сразу же закатила им шикарный обед в «Уолдорф-Астории».

– Ты можешь сказать, что заказала для нее подарок, но его еще не доставили, – предложил Чарли.

– Нет, так нельзя. Под елкой должен быть пакет для Эбби, иначе она подумает, что про нее забыли, и обидится.

Обе девушки вышли наконец из туалетной комнаты. Эбби поцеловала Беллилию, а Эллен протянула жене Чарли руку. Эбби так и не сняла с головы шляпу, словно явилась на один из больших нью-йоркских приемов.

«Неисправимая кокетка», – вспомнил Чарли слова своей матери.

Беллилия повела новых гостей в зал, а Чарли отправился на кухню за напитками. Большинство гостей знали Эбби: она родилась в миле отсюда и жила с ними по соседству, пока не вышла замуж. Вот почему Чарли в душе смеялся над ее потугами выглядеть моднее всех.

Из зала он слышал смех и приветствия и с раздражением думал о дурацкой шляпке Эбби. Однако, пока он наливал в графин ореховый ликер, он успел утешиться радостной мыслью: зато его собственная жена не страдала ни дурным вкусом, ни притворством.

Дверь на кухню распахнулась.

– Мы тебя ждем, Чарли, – сказал Бен Чейни. – Все хотят выпить. И принеси еще горячего грога. Моя помощь нужна?

Стоявшая у плиты Мэри обернулась и изучающе посмотрела на Бена. Он был не очень высокого роста, но хорошо сложен и мускулист. На фоне серых кухонных стен его лицо выглядело смуглым, а густые волосы, вьющиеся, как у романтического поэта, отливали медью. Живые глаза выдавали любопытного человека. И тут вдруг, непонятно откуда, у Чарли возникла идея, как решить проблему с подарком Эбби Хоффман.

– Возьми это, пожалуйста, – произнес он, вручая Бену поднос. – И скажи моей жене, что я хочу ее видеть. Я поднимусь наверх.

Бен уносил поднос с таким видом, будто стоявший на нем графин был отрезанной головой побежденного врага. Мэри вздохнула, глядя ему вслед, а Чарли отправился наверх в спальню, где стал ждать Беллилию.

Она пришла не сразу. Все это время Чарли смотрел на себя в полукруглое зеркало, установленное в эркере. Оно сильно искажало изображение, поэтому голова Чарли казалась слишком большой, торс слишком длинным, а ноги совсем короткими. Фигура выглядела карикатурной, ибо Чарли был одним из тех стройных, худощавых, длинноногих мужчин, которые никогда не набирают достаточно веса, чтобы спрятать все свои кости. Черты лица его были тонкими, но правильными, а вот кожа – слишком бледной, чтобы лицо казалось красивым. Он мысленно сравнил свою томную бледность с мужественной смуглостью Бена Чейни и с грустью провел рукой по своей редкой шевелюре.