Каро Рэмси - Распятие невинных

Андерсон чувствовал, что, хоть и медленно, но он все же продвигался вперед. Сару из Департамента парков переполняли эмоции: ей еще никогда не приходилось общаться с полицией.

Андерсон сказал, что ему нужны точные сведения, и услышал постукивание клавиш. Через несколько минут она назвала ему три имени, причем последнее еле выговорила.

— Продиктуйте мне его по буквам, — попросил Андерсон. — И еще. Не могли бы вы мне дать контактный телефон вашего офиса в Северном Эршире?

Сержант Костелло достала из кармана удостоверение и, вытянув руку, показала его, держа на уровне плеча. Она призналась себе, что боится подходить ближе. Мактайернан заметил ее движение боковым зрением, поднял глаза и улыбнулся. Его улыбка была обаятельной и обезоруживающей.

— Ищете меня? — Он встал и стряхнул опилки с ладони.

— Шон Мактайернан? — спросила Костелло, чувствуя, что ее голос звучит выше обычного.

— Он самый.

— Сержант уголовной полиции Костелло.

— Здравствуйте, сержант Костелло. — В его голосе было скрытое удивление. Костелло улыбнулась: обаяние Мактайернана действовало. — Надеюсь, вам удалось успокоить Лизу — она так нервничает из-за всего этого, что я едва не стал причиной ее сердечного приступа.

— Ее волнение понятно… здесь такое уединенное место. — Ее голос стал строже. — А вы не могли бы сказать, где были вечером в субботу, шестнадцатого сентября?

— Вы спрашиваете официально?

— Нет, я не должна была с вами говорить.

Мактайернан улыбнулся:

— Не волнуйтесь. Я помню: это была третья неделя после моего освобождения. Я ходил купаться, потом выпил пива в пабе «Джинти Макгинти». Съел там картошки с рыбой и пошел спать домой на Гарднер-стрит.

— Просто удивительно, как хорошо вы все помните, — не без иронии заметила Костелло. — А в прошлую пятницу? Двадцать девятого?

— В прошлую пятницу? Думаю, что работал допоздна. Можете проверить у моего шефа.

— Проверим. А где вы работали?

— Я всю неделю был на сверхурочном дежурстве: разбитые окна и все такое. Один заказ был на… — Он щелкнул пальцами, стараясь припомнить, — Байрз-роуд, в маленьком магазинчике, не помню точно его названия. Затем было еще одно, около Принцесс-гарденз.

— Еще одно — что?

— Разбитое окно. Я его застеклил, — сказал он и перевел взгляд на большие стекла, стоявшие у стены. — Послушайте, у меня условно-досрочное освобождение. Я общаюсь со своим социальным работником и не нарушаю условий своего освобождения.

Костелло размышляла. Его лицо казалось честным и открытым. Да, она позволила бы ему помочь, если бы у нее посреди ночи сломалась машина. Она пустила бы его в дом, если бы он попросил позвонить.

— А во сколько вы закончили?

— Поздно, была уже ночь; думаю, где-то в пол второго. Я же говорил — сверхурочное дежурство.

— Всю неделю? Для сверхурочной работы многовато.

— При моем положении я рад работе. Есть куда себя деть. Вижусь с людьми.

— Вы знаете девушку по имени Арлин Хэггерти?

Мактайернан на минуту задумался, потом печально улыбнулся и пнул ногой деревяшку.

— Да. Кафе «Эштон» в воскресенье, в обед? Блондинка в короткой юбке? Думаю, что с Арлин Хэггерти были знакомы многие мужчины.

— И вы обратили особое внимание на короткую юбку? — не унималась Костелло.

— На ее отсутствие.

— И вы встретились с ней позже?

— Мы поехали ко мне домой.

— Зачем?

— А как вы думаете? — Шон криво усмехнулся. — Я долго сидел в тюрьме. Мужчинам это нужно, — добавил он.

— Вы ей заплатили?

Мактайернан посмотрел на нее, как будто не расслышал вопроса. Губы расползлись в улыбке.

— Вы считаете, что мне это нужно?

Она так не считала.

— Кстати, не вы являетесь владельцем коттеджа в Калзине, купленного за наличные?

Вопрос застал его врасплох, но ему почти удалось скрыть это.

— Это что-то новенькое. — Он удивленно поднял бровь.

— Безнравственные доходы, — подсказала Костелло, улыбаясь. — Я не собираюсь это ворошить — просто хочу знать. Нельзя наказывать дважды за одно преступление.

— Безнравственные доходы? Да, но моей матери, а не мои. Она оставила мне всего три вещи: ожесточенное сердце, хорошую улыбку и немного денег. Я тружусь не покладая рук и не ищу неприятностей. У меня есть работа, и я перееду на квартиру, когда смогу себе это позволить. Возвращаясь к вашему первому вопросу: действительно, моя мать была проституткой. Но сам я за секс никогда не плачу.

«В это я верю», — подумала Костелло, но постаралась не потерять нить разговора.

— А где бы вы искали квартиру? Побережье Эршира вам, похоже, нравится больше других мест?

Прежде чем ответить, Мактайернан с трудом проглотил слюну.

— Я жил в Эре пару лет, вы знаете. Вы, судя по всему, знаете обо мне все. Вам, наверное, также известно, что у шефа там фирма. Снять жилье было недорого, а работа — прямо под носом. Так что ничего странного.

— А вы жили там один?

— Да. — Быстрота ответа выдавала неискренность.

— А вы там были с Трудой?

Опять моментальный ответ:

— Нет. Я не видел ее много лет.

— У нас есть запись камеры наблюдения в дискотеке «Клеопатра». Видно, как вы выбегали оттуда ночью с первого на второе октября.

— Я знаю. Я там был. И что?

— Вы очень спешили. Куда именно?

— Это правда, я спешил. — Он улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное.

— Так почему?

Мактайернан молча посмотрел на нее. Она видела, что сейчас он скажет неправду, и, почувствовав озноб, переступила с ноги на ногу. Он слишком долго обдумывал ответ. И в его голубых глазах произошла перемена — теперь в них не было дружелюбия.

— И все-таки куда вы так спешили?

— Я встретил кое-кого. И у нас было свидание. Это преступление?

«Другая реакция. И твоя теория, Виктор Малхолланд, может идти к черту! Называй это женской интуицией, но Шон Мактайернан неровно дышал к этой второй девушке. Он лгал ради нее. „Защита и преданность“».

— Ну так как? Преступление? — переспросил он.

Костелло пожала плечами, давая понять, чтобы он продолжал.

— Я не бегаю за женщинами, но и не отказываюсь, когда предлагают встретиться. Меня преследовали нехорошие воспоминания. Это была та же аллея… ну, вы знаете.

— Думаю, что знаю, мистер Мактайернан. — Их взгляды скрестились, и он первым отвел глаза. — Я хотела бы узнать ее имя, даже если она замужем. Обещаю, что об этом никто не узнает.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Я не знаю, как ее зовут.

В это она не поверила.

В пабе «Три судьи» было полно народу даже в четверг вечером, что их вполне устраивало. В кабинке было тепло и уютно, и каждый раз, когда открывалась дверь, по ногам пробегал сквозняк. Сильный дождь не прекращался и загнал внутрь даже самых заядлых курильщиков. На экране телевизора чем-то шумно восторгалась Давина Маколл, но посетители не обращали на нее никакого внимания.