Линда Ла Плант - Чистая работа

Ленгтон пошлепал по двору, утопавшему в грязи, и Анна двинулась вслед за ним. Дождь уже перестал, но лужи еще не просохли. Он был в высоких черных резиновых сапогах и своем старом коричневом прорезиненном плаще с капюшоном. Анна увидела, что, дойдя до места, где стояли полицейские машины, Ленгтон закурил сигарету. Хорошо же он соблюдает свой хваленый режим!

Ленгтон обернулся и увидел, что ее «мини» стоит во дворе.

— Ну, в участке увидимся.

С этими словами он сел в патрульную машину, и его увезли. Он не выказал никаких эмоций, даже не намекнул о том, что между ними происходит. Ей было очень трудно держать себя в руках, но Анна чувствовала, что пока она ведет себя правильно. Вот только на сколько ее хватит?

Комнату следственной бригады в участке Хэмпшира нельзя было назвать удобной, но в нее принесли дополнительные компьютеры и восемь столов. Анна поставила портфель на свой стол, который оказался рядом с местом Гарри Бланта, он сидел и сосал мятные леденцы.

— О господи, эта вонь прямо липнет, правда?

— Да, — откликнулась она, сняла куртку и повесила ее на спинку стула.

— Как думаешь, этот выродок и детей скормил свиньям?

— Гарри, я не знаю, надеюсь, что нет, — как ты выразился, молю Бога.

Вошел Ленгтон и сделал Анне знак подойти:

— Посиди-ка с художником. Мы его привезли из Лондона, чтобы составил портрет Сикерта. Это надо сделать как можно быстрее. У нас на него ничего нет: ни следов, ни дел, скорее всего, и имя у него ненастоящее, и иммигрант он нелегальный — в общем, полный букет. Но если он так и прячется вместе с ребятишками, найти его будет немного легче.

Ленгтон обернулся к Льюису, тот слабо улыбнулся Анне, вынимая какие-то фотографии:

— Вот… В середине учебного года сняли в местной школе, так что фотографии почти новые: мальчик шести лет, девочка — семи, оба белые…

— Той малышке, которую я видела, было от силы года полтора, — вставила Анна.

— Два, — уточнил Ленгтон. (Сведения о ней запросили в местной клинике.) Он указал на информационную доску, пока что на ней ничего не было. — Будем надеяться, мать Гейл привезет с собой фотографии жертвы, но пусть эти детские фотки висят здесь на всеобщем обозрении. Так, Анна, живо к художнику, потом рисуйте морду на компьютере. Да поскорее!

Комната бурлила. Местные офицеры, назначенные на расследование, носились, точно переполошенные куры. Ленгтон раздавал указания и распоряжения с такой скоростью, что они буквально налетали друг на друга.

После часа работы с художником у Анны вышел почти похожий портрет, по крайней мере, насколько она могла припомнить. Потом они еще немного посидели у компьютера — она хотела сделать все как можно лучше.

Ленгтон склонился над ее креслом:

— Ну, долго еще?

— И так тороплюсь, — ответил художник.

Анна молчала, глядя на монитор компьютера. Она чувствовала, как близко от нее Ленгтон, как она почти касается его, она чуть отодвинулась.

— Вот и хорошо. Анна, когда закончишь, иди в комнату на совещание.

Она хотела ему ответить, но он уже ушел.

Анна распечатывала изображения Джозефа Сикерта, когда ее вызвали в офис к Ленгтону. Это было небольшое тесное помещение рядом с комнатой следственной бригады.

— Что, насчет совещания? — спросила она.

— Эта запись Сикерта… Ты ее не стерла?

— Нет, я даже взяла ее с собой.

— Хорошо. Давай мне.

Она кивнула:

— Сейчас принесу.

Она вышла, вернулась за свой стол. Только она вынула диктофон из портфеля, как Ленгтон громовым голосом позвал всех на совещание. Он прошел вперед и встал перед присутствующими; она увидела, что он слегка хромает, может быть, ему повредили сырость и грязь свинарника. В голове пронеслось: «Перемазать бы ему всю башку этим навозом!»

— Ну, всё, начинаем.

Все собрались вместе, местные полицейские встали вдоль стен. К этому времени на информационной доске были вывешены некоторые результаты работы: висели фотографии двоих детей, изображение Сикерта и множество других листков, с которыми Анна еще не успела ознакомиться, потому что все внимание было сосредоточено на Ленгтоне.

— Итак, мы достаточно точно установили личность жертвы, которую опознала детектив-инспектор Тревис, но формально ее должна опознать еще мать, которая приедет сюда часам к шести. К тому времени в морге труп уже приведут в порядок, ее прикроют, чтобы не было очень страшно. Фотографии детей у нас есть, вы их видите, вот они, однако никаких останков пока не найдено. Сделали мы и фоторобот подозреваемого, известного под именем Джозеф Сикерт…

Ленгтон продолжал совещание, говоря об обычных в начале любого следствия действиях. Вскрытие и отчет о его результатах будут готовы только через некоторое время, известно только, что тело сильно изуродовано — нет ни рук, ни ног. Всем присутствующим Ленгтон напомнил еще раз, что обязательно надо работать в тесном контакте с местной полицией, социальными службами и аптеками.

— Они здесь прожили больше года, так что многие должны их знать. Сейчас расходимся и ищем все, что только можно. Главное — Сикерт, нам надо его найти. Ищем любого, кто хоть что-то знает.

Дальше Ленгтон сказал, что нужно выжать побольше информации из владельца участка, Тома Адамса. Своих свиней он перевез куда-то в другое место. Полиция проведет испытания, может быть, даже придется зарезать пару животных, чтобы определить, есть ли в их внутренностях остатки человеческих тканей. Все рассмеялись, когда узнали, что Адамс яростно возражал против этого и, забывшись, сказал даже, что они у него еще не в форме. Он собирался откормить свиней и продать на рынке, а если они так нужны полиции, то пусть платит!

После этого Ленгтон коротко рассказал о том, что они все-таки узнали от Адамса: ему было известно, кто такой Джозеф Сикерт, он разговаривал с ним несколько раз, как и с предыдущим мужем Гейл. Адамс согласился немного доплатить Сикерту, потому что тот обещал ему навести порядок в свинарнике и построить новый курятник.

— Адамс сказал еще, что единственный человек, которого он видел в доме, кроме детей Гейл, это… — Тут Ленгтон сделал эффектную паузу. — Я приведу цитату, так что не обвиняйте меня в расизме. Итак, Адамс сказал: «В кухне был еще один черномазый, и, хотя волосы у него были короче, чем у Сикерта — у того-то на башке настоящая швабра, — только я бы его все равно не узнал, для меня все они на одно лицо!»

Анна не могла не признать — Ленгтон был прирожденным артистом, настолько похоже он изобразил сейчас Адамса. Участники совещания заулыбались.

Ленгтон помолчал и продолжил:

— И последнее. Не знаю, что вы там слышали о моем выздоровлении, но, чтобы пресечь всяческие сплетни, сообщаю: я прошел медкомиссию и меня признали годным к работе. С этим делом я хочу разобраться досконально и призываю всех делать то же самое. Я хочу найти этого Сикерта. Он наш главный подозреваемый. — Ленгтон снова сделал свою знаменитую паузу и побарабанил карандашом по столу. — Когда Тревис и Гарри Блант расследовали убийство Ирэн Фелпс, они выяснили кое-что по фотографии, которую дала им Гейл Сикерт: Артур Мерфи скрывался у известного нам преступника, растлителя малолетних, Вернона Крамера. Они сумели выследить Мерфи потому, что он был связан с Крамером. Вполне возможно, что этот Крамер — отец младшей дочери Гейл. Подозреваемый, которого мы ищем, тоже может быть с ним знаком, так что розыск Сикерта — первоочередное дело. Я хочу допросить его, и как можно скорее…