Д. Чампьон - Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока

Пат посмотрел на меня нахмурясь и потер грязный подбородок еще более грязным пальцем.

Я набрал в грудь воздуху и сделал ход:

— Пат, мы с тобой выследили Реймонда Элвуда и пришли сюда, чтобы его допросить. Допустим, мы подозревали его в связи с бандой, ограбившей месяц назад банк в Сент-Луисе. Или, допустим, в том, что он держит похищенное из почтовых вагонов при ограблении под Денвером на позапрошлой неделе. Короче, разыскиваем его, зная, что у него много денег, взявшихся неизвестно откуда, и контора по торговле недвижимостью, которая недвижимостью не торгует.

Мы пришли сюда, чтобы допросить его в связи с одним из названных происшествий. Эти негры наверху набросились на нас, когда узнали, что мы сыщики. Все дальнейшее произросло из этого. На культовое предприятие мы наткнулись случайно, и оно нас не особенно заинтересовало. Насколько мы поняли, все эти люди нападали на нас просто из хорошего отношения к человеку, которого мы пытались допросить. Среди них был Хейдор, и в потасовке ты застрелил его из его же револьвера — того самого, понятно, который мисс Банброк нашла в сейфе.

Пату мое предложение, кажется, совсем не понравилось. Глаза его глядели на меня неприязненно.

— Да ты неумный, я смотрю. Кому от этого польза? Мисс Банброк все равно будет замешана. Она ведь здесь, правда? А дальше потянется, как нитка с катушки.

— Но мисс Банброк здесь не было, — объяснил я. — Может быть, сейчас наверху полно полицейских. Может быть, нет. В любом случае ты выведешь отсюда мисс Банброк и передашь Дику Фоули, а он отвезет ее домой. Она к нашей вечеринке отношения не имела. Завтра она, адвокат ее отца и я отправимся в Мартинес и заключим сделку с прокурором округа Контра Коста. Мы объясним ему, как застрелилась Рут. Если вдруг окажется, что Элвуд, который, я надеюсь, мертв и лежит наверху, имеет отношение к тому Элвуду, который знал сестер и миссис Корелл, что из этого? Если мы избежим суда, — а мы его избежим, убедив людей в Контра Коста, что они не могут обвинить ее в убийстве сестры, — тогда мы избежим газетной шумихи, иначе говоря — неприятностей.

Пат задумался, по-прежнему держа большой палец у подбородка.

— Не забывай, — убеждал я, — мы делаем это не только ради мисс Банброк. С Хейдором добровольно связались не только обе покойницы, но и целая стая еще живых, — и от этого они не перестали быть людьми.

Пат упрямо покачал головой.

— Очень жаль, — сказал я девушке с лицемерной безнадежностью. — Я сделал все, что мог, но нельзя столько требовать от Редди. Я не могу упрекнуть его за то, что он побоялся рискнуть…

Пат — ирландец.

— Да что ж ты так шарахаешься, черт возьми? — прервал он мою ханжескую речь. — Но почему обязательно я застрелил Хейдора? Почему не ты?

Попался!

— Потому, — объяснил я, — что ты полицейский, а я нет. Гораздо меньше шансов поскользнуться, если его застрелит законопослушный, честный, бляху носящий страж порядка. Я убил большинство этих негодяев наверху. Должен ты чем-то доказать, что тоже здесь был?

Это была не вся правда. Идея моя состояла в том, что если Пат припишет себе эту честь, то потом ему будет трудно отойти в сторонку, как бы ни повернулось дело. Пат — правильный человек, и я положусь на него в чем угодно, — но разве труднее положиться на человека, если ты его повязал?

Пат заворчал, стал качать головой:

— Я гублю себя, точно, но на этот раз — будь по-твоему.

— Молодец! — Я отошел в угол и поднял шляпу девушки. — Иди, сдай ее Дику, а я подожду тебя здесь. — Шляпу я дал девушке вместе с указаниями. — Отправляйтесь домой с человеком, которому вас передаст Редди. Сидите там, пока я не приеду, — я постараюсь приехать как можно скорее. Никому ничего не говорите, кроме того, что я велел вам молчать. «Никому» — это значит и отцу. Скажите ему, что я велел молчать даже о том, где вы меня видели. Понятно?

— Да и я вам…

Благодарности приятно вспоминать потом, но они отнимают время, когда надо заниматься делом.

— Трогайтесь, Пат!

Они ушли.

Оставшись наедине с мертвецом, я перешагнул через него, присел перед сейфом и принялся разгребать письма и документы, ища под ними фотографии. Фотографий не оказалось. Одно отделение сейфа было заперто.

Я обыскал труп. Ключа не нашел. Запертое отделение было не очень прочным, но и я не лучший медвежатник Запада. Пришлось повозиться.

То, что я искал, лежало там. Толстая связка негативов. Стопка отпечатков — с полсотни.

Я стал перебирать их, отыскивая снимки сестер Банброк. Надо было прикарманить их, пока не вернулся Пат. Я не знал, на каком месте он упрется.

Мне не повезло — слишком долго я взламывал отделение. Я успел просмотреть только шесть отпечатков из стопки, когда он вернулся. Эти шесть были… довольно поганые.

— Так, с этим все, — проворчал Пат, войдя в комнату. — Сдал ее Дику. Элвуд мертв, а также единственный негр из тех, кого я видел наверху. Все остальные, кажется, удрали. Полицейские не появились — так что я вызвал целый фургон.

Я поднялся, держа связку негативов в одной руке, отпечатки в другой.

— А это еще что? — спросил он.

Я снова насел на него.

— Фотографии. Пат, ты только что оказал мне большую услугу, и я не такая свинья, чтобы просить еще об одной. Но я хочу кое-что тебе обрисовать. Я нарисую тебе картинку, а ты уж сам ее назовешь.

Вот это, — я помахал карточками, — Хейдорова кормежка — за эти фотографии он получал или собирался получать деньги. Это фотографии людей, Пат, по большей части девушек и женщин, и среди них есть довольно гнусные.

Если в завтрашних газетах напишут, что в доме после перестрелки была найдена пачка фотографий, то в послезавтрашних будет длинный список самоубийц и еще более длинный — пропавших. Если в газетах ничего не напишут о фотографиях, списки могут быть короче, но ненамного. Кое-кто из сфотографированных знает, что здесь есть их снимки. Они решат, что полиция должна их искать. Действие этих фотографий мы знаем — чтобы избавиться от них, две женщины покончили с собой. У нас динамит в руках, Пат, и промолчат о нем газеты или напишут — он взорвет не одного человека и не одну семью.

Но допустим, Пат, газеты скажут, что перед тем, как ты застрелил Хейдора, ему удалось сжечь кучу бумаг и фотографий, от них остался только пепел. Нельзя ли предположить, что тогда самоубийств не будет? И что некоторые исчезновения последних месяцев прояснятся? Вот тебе картинка, Пат, — назови ее сам.

Вспоминая об этом, я думаю, что никогда в жизни не был так красноречив.

Но Пат не аплодировал мне. Он меня изругал. Изругал подробно, желчно и с таким чувством, что стало ясно: я выиграл еще очко в моей маленькой игре. Он обзывал меня такими словами, каких я никогда не выслушивал от человека, сделанного из костей и мяса, — иначе говоря, от того, кого можно треснуть.