Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

Медленно, боясь обмануться в своих ожиданиях, Уорд приподнял крышку ларца. Денег в нем, и правда, не оказалось. На подушке из красного бархата покоилась единственная маленькая желтоватая пилюля. И дипломат понял, что гость не обманул его, оставил нечто несравненно более ценное, чем деньги. Ни секунды не мешкая, он положил пилюлю на язык и глотнул молока из чашки, принесенной заботливым Василием.

Наутро доктор Джонс констатировал смерть мистера Адриана Уорда от воспаления мозга, а преподобный Стоктон развел руками — ведь еще вчера казалось, что больной идет на поправку. Клерк, присланный из посольства улаживать дела покойного, первым делом взял в оборот Василия, чтобы тот не вздумал что-нибудь стащить. У слуги было для этого множество возможностей еще прежде, чем он привел доктора и священника, но тот покорно сидел на табуретке перед клерком и морщил лоб, пытаясь разобрать, что спрашивает у него на почти непонятном русском этот иностранец.

— Мне говорил, мистер Уорд имел скрипка. Где он?

— Была скрипка, была. Здесь она где-то, — с готовностью отвечал лакей. — Надо в спальне посмотреть и в кабинете. Мне ж, изволите видеть, недосуг было, я, как барина нашел, сразу за доктором побежал… Такой молодой был барин… Что ж за напасть такая!

И он смахнул слезу рукавом. В отличие от своего чувствительного господина, лакей и не помнил, когда плакал последний раз, но уж больно жалко ему было молодого англичанина, который обращался с ним, как с человеком, никогда на него не кричал, говорил понятно по-русски и иногда выдавал рубль на вино.

После ухода клерка, наказавшего ничего не трогать, но скрипку найти, Василий стал выполнять только вторую часть противоречивого указания, потому как опасался, что, если инструмент не найдется, посольские с него шкуру спустят. Но хорошо знакомого футляра нигде не было. Ясное дело, барин не отчитывался, куда ходил с чертовой скрипкой, а Василию никогда не приходило в голову за нею следить.

Лакей понимал, что Уорд был небогат, хотя жалованье англичанин всегда старался платить без задержек. Кто знает, может, барин скрипку продал! Но посольским-то догадки Василия были без нужды, им вынь да положь инструмент.

И Василий вынул и положил: на Сенном рынке и черта лысого можно было найти. Сияя, лакей встретил посольского клерка, вернувшегося на квартиру покойного атташе, и предъявил инструмент — в футляре, и смычок при нем, все честь по чести. Обошлось все это Василию в целую трешницу, но за спасение от каторги — не так уж и дорого.

Клерк ничего не понимал в струнных инструментах. Он сухо кивнул лакею. Скоро пожитки покойного атташе, включая и трехрублевую скрипку, отправились в Лондон вместе с письмом графа Вейна, адресованным миссис Уорд. В письме посол выражал свои глубочайшие соболезнования и скорбь в связи с утратой молодого дипломата, которого, по мнению графа, ждала бы блестящая карьера, если бы не внезапная и скоротечная болезнь.

А коричневая, плоская инкрустированная скрипка с этикетом «AS 1709» продолжила свой отдельный путь.

Вернувшись домой с Дмитровки, Иван в десятый раз пересматривает запись «Дьявольских трелей» из «Реставрации». Что делает за столиком иностранец, которого узнала Наталья Иванова? Да ничего особенного. Сидит, отхлебывает, судя по форме бокала, коньяк. Аплодирует игре Боба. Надо бы позвонить Молинари, переслать ему фотографию, — вдруг это и есть мистер Лэм, нынешний владелец скрипки? Повинуясь не вполне осознанному импульсу, Иван находит «сатанинскую» сонату Тартини на «Ю-тьюбе» и, слушая головокружительное исполнение Ицхака Перельмана, читает статью Википедии о Тартини, а потом, увлекшись, — найденную по цепочке «Одушевленную скрипку» мадам Блаватской:

«Слышал ли ты странную историю, которую шепотом пересказывают о знаменитом Тартини? Он умер в один прекрасный вечер, в шабат, задушенный своим ручным демоном, который научил его, как наделить скрипку человеческим голосом, заключив в ней посредством заклинаний душу юной девы. Паганини пошел дальше. Чтобы наделить свой инструмент способностью испускать человеческие звуки, такие как всхлипы, крики отчаяния, мольбы, стоны любви и зубовный скрежет ненависти — короче говоря, самые душераздирающие ноты человеческого голоса, — Паганини стал убийцей не только жены и любовницы, но также и друга, более нежно к нему привязанного, чем любое другое существо на земле. А четыре струны для заколдованной скрипки сделал он из кишок последней своей жертвы. В этом и секрет его чарующего таланта, этой покоряющей всех мелодии, этого сочетания звуков, которым никогда тебе не овладеть, если ты не… — Старик не смог договорить. Он отступил на шаг, увидев лицо своего ученика — лицо маньяка, — и закрыл лицо руками».

К середине рассказа Штарка разбирает смех, настолько неуклюжа проза Блаватской и нелеп сюжет. Но, дочитывая по диагонали — он любит закончить любое начатое дело, — Иван спотыкается о стихотворные строки:

Стихи тоже так себе, решает Иван: будто выкинутый Гёте за банальность кусочек «Фауста». Но что-то в них заставляет его разыскать музыку, о которой это сказано, «Танец ведьм» Паганини. Может быть, потому, что играет на этот раз не Перельман, а какой-то незнакомый Ивану немецкий солист, ничего демонического в этой вещи Штарк не слышит. «Не подходят к этой музыке стихи, — думает он. — Вот к „Дьявольским трелям“ — пожалуй». Видно, что-то такое почудилось тем, кто тогда слушал Боба Иванова, вот и вышла дальнейшая их жизнь из привычных берегов. Банкир лишился подруги, Анечка Ли — тщательно выстроенной московской жизни, Чернецов, Дорфман и Иноземцев — своего любимого квартета, а неизвестный иностранец с бокалом коньяка… Покоя? Что заставило его разыскивать скрипача, тоже понесшего в тот вечер страшную для него потерю?

Штарк знает, что Молинари снова обидится на него за скрытность, но, прежде чем звонить партнеру, он должен выяснить хотя бы, как зовут иностранца. Здесь у Ивана только один вариант: попросить помощи у Константинова. Как бы тот ни скромничал, преуменьшая могущество своей службы безопасности, наверняка у нее есть такие возможности. Тем более что банкир заинтересован в том, чтобы снять с себя подозрения в краже — в первую очередь Анечкины, догадывается Иван.

Предправления «Госпромбанка» сам отвечает на звонок по мобильному и с энтузиазмом обещает помочь.