Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Я оставила свой номер телефона, объяснила, что это срочно, девушка обещала ему передать. Смотрела на меня как-то нехорошо.

— Все девушки на тебя нехорошо смотрят, ты никогда не замечала? — смеется сыщик. — Знаешь, мне кажется, что придется съездить в Излингтон. Но это я без тебя.

— Почему в Излингтон?

— У меня такое чувство, что мистер Фонтейн решил там немного погостить, встретиться с одним твоим знакомым.

Молинари разворачивает перед ней «Файнэншл таймс», которую раздобыл, пока она ходила в юрфирму. «Глава „Госпромбанка“ в Лондоне, чтобы обсудить размещение акций», — читает она.

— Никогда не верь тому, что читаешь в газетах, — улыбается сыщик. — Мне кажется, твой экс-бойфренд вовсе не за этим здесь. Или не только за этим.

— Если так, надо ехать вместе, — неожиданно решает Анечка. — Без меня тебя и близко не подпустят.

— Ты уверена, что хочешь с ним встречаться? — Молинари смотрит на нее с сомнением, но понимает, что вломиться в дом, где ждут большого русского банкира — или где он, в сущности, ведет допрос, — может, и реально, но результат не вполне предсказуем.

— Уверена, что не хочу. Но надо, верно?

— Хорошо, поехали. — Он сворачивает газету и пружинисто поднимается. — Лучше семейная сцена, чем большая драка.

Излингтонский дом сегодня под усиленной охраной. У крыльца открыто дежурят двое в черных костюмах и с наушниками. Одного из них Том и Анечка знают, — это он ездил за ее паспортом.

— Привет, — говорит она ему как ни в чем ни бывало. — Алексей Львович здесь?

Первое время охранник не понимает, как реагировать: приказа кого-либо впускать у него нет, но, с другой стороны, откуда бы она узнала, что здесь должен быть Константинов?

— Он мне назначил тут встречу. А это мой адвокат, — продолжает Анечка. Молинари принимает серьезный вид, но в костюме он и так вполне сошел бы за адвоката.

— Алексей Львович еще не подъехал, — отвечает охранник. — Но, наверное, вы можете подождать в доме. — Его напарник что-то сердито шепчет ему на ухо. — Хотя, пожалуй… Вам, сэр, придется побыть с нами. Только дама может войти.

Молинари пожимает плечами. Он очень миролюбивый адвокат.

— Тогда я тоже подожду снаружи, — высокомерно произносит Анечка. — Вы что, боитесь, что он ложечки украдет?

Второй охранник снова шепчет на ухо коллеге.

— Дело не в этом, просто у нас нет приказа.

— Вы это мне уже как-то раз говорили. А я вам ответила, что приказа не надо.

Тут, как по заказу, начинает моросить мелкий дождь. Первый охранник мерит Молинари взглядом и решается.

— Ладно, входите. — Напарник ошарашенно смотрит на него, но Анечкин знакомец отмахивается. — Ну чего ты, — все на крыльце, что ли, будем стоять?

В гостиной в неудобном кресле расположился еще один с наушником.

— А Филип уже тут? — спрашивает у него Молинари как о чем-то само собой разумеющемся. — Филип Фонтейн из «Послтуэйт Холбрук»?

— Не могу вам сказать, — отвечает охранник с густым акцентом. То ли в излингтонской фирме сплошь русские, то ли Константинов привез с собой подкрепление.

— Мы с Филипом учились в университете, — продолжает Молинари. — Он теперь большая шишка, партнер в крупной фирме, а я вот занимаюсь разводами. Но для такого клиента и мистеру Фонтейну приходится делать что скажут, так?

Охранник насупился и молчит. Может быть, не понимает всех слов. И вряд ли задумывается о том, в каком университете этот разбитной американец мог учиться с партнером второй по величине и влиянию юридической фирмы в Лондоне.

— Я бы хотел перемолвиться с Филом парой слов, пока мы ждем его клиента, — не сдается Молинари. — Может, позовете его?

Охранник сидит молча — как огромный стероидный сыч, думает Анечка. Кресло ему маловато.

— Пойду поищу Фила. — Молинари направляется к лестнице.

Охранник выскакивает из кресла, как черт из табакерки.

— Это не разрешается!

— Ничего-ничего, он будет рад меня видеть.

Охранник преграждает Молинари дорогу, и Анечка понимает, что сейчас произойдет. Она вклинивается между мужчинами.

— Том, ну почему ты такой нетерпеливый? Я никак не могу тебе объяснить, что всему свое время, — говорит она почти нежно, и Молинари отходит в сторону, плюхается в кресло. А охранник остается стоять: так ему явно удобнее.

Константинов, в идеально сидящем синем костюме в тончайшую полоску, по-хозяйски входит в гостиную через двадцать минут, за которые в комнате не было сказано ни слова. Выказывать удивление — ниже его достоинства.

— Здравствуй, Анечка. И вы здравствуйте, мистер… — обращается он к сыщику с вопросительной интонацией.

— Молинари, Том Молинари. Я партнер Ивана Штарка, вы его, кажется, знаете.

— Вот как! Мир ужасно тесен, — отвечает Константинов по-английски. Выговор у него вызывающе русский, словно он нарочно не оставляет сомнений, какую державу здесь представляет. — Что вы тут делаете?

— Надеюсь поговорить с господином Фонтейном. Ведь это Иван помог вам на него выйти, верно?

— Не буду спорить, хотя какая разница. И о чем же вы хотите разговаривать?

— Об одной старинной скрипке. Как и вы.

— Если вы собираетесь говорить о том же, о чем и я, в вашем присутствии нет никакой необходимости, — отвечает банкир. — Вы сами уйдете или вас проводить? Тебе, Анечка, тоже будет скучен этот разговор, но ты можешь подождать меня, поедем вместе обедать.

— Знаешь, мы все же хотели бы поприсутствовать, — мягко возражает Анечка. — Мы хотим вернуть Бобу его скрипку.

— Я тоже. Расскажу тебе все при случае, а сейчас, пожалуйста, не мешай мне. Проводите моих гостей. — Константинов поворачивается к охраннику, и тот берет за локоть поднявшегося с кресла Молинари.

— Боюсь, сэр, я вынужден настаивать на моем присутствии, — голосом шекспировского актера изрекает сыщик. Над его имитацией британского акцента смеяться здесь некому. Константинов поднимает брови. Охранник делает быстрое движение, чтобы заломить американцу руку за спину, но тотчас же оказывается на полу лицом вниз. Колено Молинари, только и дожидавшегося от чернокостюмного этого традиционного полицейского маневра, упирается в его бычью шею.

— Анечка, беги наверх за Фонтейном, нам сейчас придется быстро уходить, — просит Том, не повышая голоса.

Но со второго этажа со слоновьим топотом несется еще один охранник на помощь поверженному товарищу. Молинари резко бьет лежащего по затылку и бросается к лестнице. Через мгновение, когда на ней появляются ноги в черных брюках, он хватает их за щиколотки и изо всех сил дергает на себя. Охранник обрушивается, как стальной шкаф, и, пнув его по шее, Молинари делает Анечке знак — мол, теперь можно наверх — и поворачивается к Константинову.