Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Если ваша скрипка теперь в полиции, мистер Лэм, — возвращается наконец Штарк к своему вопросу, — вы, наверное, собираетесь ее вернуть?

— А кто вам сказал, что она в полиции, мистер Штарк?

— То есть… она снова у вас?

— И этого я тоже не говорил. Вы достаточно легко выясните, где она сейчас находится. Но вряд ли сумеете доставить ее на концерт господина Иванова.

— Откуда… — начинает Штарк, но что-то мешает ему закончить вопрос.

— Мне нравится ваша мотивация, господин Штарк. Ваша — меньше, господин Молинари. Но думаю, мы на одной стороне. Вот что я хочу вам предложить. Если вы найдете скрипку и по какой-либо причине не сможете передать ее господину Иванову — например, он сам от нее откажется, — вы вернете ее мне, и я спокойно оформлю на нее страховку, как собирался, и ее получит в пользование какой-нибудь талантливый музыкант. Чтобы она звучала и была услышана.

— Не думаю, что Иванов откажется, — отвечает Иван. — Но… Том, у тебя нет возражений?

Молинари качает головой.

— Тогда, пожалуй, мы согласны. Вы точно не хотите ничего нам сказать о том, где может быть скрипка? Мне показалось, вы что-то об этом знаете, а ведь вы сами говорите, что мы на одной стороне.

— Точно не знаю ничего, могу только догадываться. А сбивать вас с толку своими догадками не хочу. Кстати, — совершенно некстати произносит Лэм, — вы собираетесь на концерт в Blue Note? Я — собираюсь. Это должно быть сильно.

— Вы знаете Роберта Иванова, господин Лэм? — спрашивает Штарк, стараясь больше не смотреть прямо на собеседника.

— Лично — нет, но я наслышан о нем как о музыканте от Константинова. И еще я слышал его деда. Это был великолепный солист, но скромный. Даже в квартете играл вторую скрипку. Мне было интересно узнать, что внук тоже был второй скрипкой в квартете и при этом мог вызвать слезы своей игрой. Нынешние хорошие солисты все норовят вылезти на первый план, так что хочется их остановить, чтоб они не рухнули со сцены. Впрочем, это не беда, если у них есть два главных качества.

— Какие? — спрашивает Штарк.

— Скажу, когда доставите мне скрипку. А пока сходите на концерт; я и вам советую, мистер Молинари. Он ведь завтра, я не ошибаюсь?

— Я заказал столик, — говорит Молинари. — Присоединяйтесь.

— Спасибо, я не хочу вас стеснять. — И Лэм подзывает официанта, чтобы расплатиться. — Позвольте угостить вас. Мне надо идти, а вы выпейте кофе, здесь он на уровне. Насколько это возможно в Нью-Йорке…

Выйдя на 52-ю улицу, Штарк и Молинари направляются в сторону Пятой авеню.

— У тебя не возникло ощущения, что он… дирижирует этой историей? — спрашивает Иван.

— Что? Нет, у меня зато есть идея, как узнать, где скрипка.

— Ну да, у тебя же есть знакомые в полиции.

— Это слишком длинный путь. Я хочу навестить жену Константинова в тюрьме.

— А можно? Ты же ей не родственник и не адвокат.

— Это Америка, Иван. Если она согласится меня принять — никаких проблем. А сидит она на Райкерс-Айленде, напротив Квинса, там единственная в городе женская тюрьма. Роуз М. Сингер-центр. Сегодня посещения нет, вторник, а завтра с часа дня к ней можно, если она в правильной половине алфавита.

— В правильной половине? Как это?

— По первой букве фамилии. Посещения через день: для первой половины алфавита, потом для второй. Сейчас проверим.

Завтра к Константиновой можно. Но Молинари и без нее начинает догадываться, у кого может быть скрипка. Тем сильнее его беспокоит то, что Анечка по-прежнему не выходит на связь.

Погружаясь в фургон в нью-йоркском аэропорту, Дорфман, Чернецов и Ксю до сих пор не верят, что все это с ними происходит. По-английски худо-бедно может объясниться только виолончелист, но и он, когда ему позвонил личный помощник Дэвида Геффена, сперва не хотел с ним разговаривать, настаивая, что это чья-то глупая шутка. Только получив с адреса Боба Иванова электронное письмо со словами «Это не шутка, дебил», он сдался и приехал в посольство с паспортом, да и Чернецова с подружкой привез, отпоив предварительно крепким кофе. Они, конечно, все равно пребывали в легком тумане и подхихикивали, думая, что участвуют в каком-то веселом розыгрыше. Но визы — годовые, многократные — они получили на следующий день, и бесплатно. Помощник Геффена, молодой человек с прической, требующей ежедневного тщательного ухода, вручил им и билеты до Нью-Йорка, сказав Дорфману, что в аэропорту их встретят с табличкой «R.I.P.». Когда виолончелист объяснил это Чернецову и Ксю, они принялись ржать, окончательно уверившись, что их разводят. Но Дорфману было не смешно.

— Почему Боб не звонит сам? — спросил он персонального помощника, стараясь правильно построить предложение из немногих доступных ему слов.

— Это вы сможете спросить у него в Нью-Йорке, — медленно, почти по слогам отвечал помощник. — Кажется, он тревожится за свою безопасность.

И вот они в Нью-Йорке — Дорфман со своей виолончелью, Чернецов с альтом и Ксю со скрипкой; в отличие от приятеля, она ухитряется совмещать беспробудное пьянство с игрой в оркестре филармонии и даже попадать в ноты на репетициях.

— А денег нам выдадут? — интересуется Чернецов у Дорфмана. — У нас голяк.

— За что, Вова, как думаешь, нам должны выдать денег?

— Ну а на фига нас сюда привезли? Я так не согласен. — И он придает лицу такое детсадовское капризное выражение, что даже Дорфман не может удержаться от улыбки.

— Да, Вова, где шампанское, где икра? — подначивает друга Ксю. — Мы так не договаривались. И где большой черный лимузин? Что это за развалюху нам тут подали? А я-то думала, ваш Боб большой человек… Или он просто нас не уважает?

— Хватит, — говорит Дорфман устало. — Вы же проспались в самолете, а ведете себя как бухие. Полезайте в фургон, скоро все узнаем. Я тоже не понимаю ни черта.

— На самом деле, чего тут непонятного, — вдруг совершенно трезвым голосом говорит Чернецов, забравшись в машину и установив между ног футляр с альтом. — Мы писали Бобу? Писали. Он не отвечал и не появлялся, потому что прятался от спонсора. А теперь он нашел нового спонсора, американца, и все для нас устроил. Вроде все так, как мы хотели. А Иноземцева не позвал, потому что сам будет первой скрипкой. А ты, Ксю, будешь второй, если ему понравишься.

— Уж я постараюсь, — Ксю картинно прихорашивается и закидывает ногу на ногу.

— Непонятно вот что, — говорит Дорфман. — Дэвид Геффен. Он кино продюсирует и попсу. Ну, или рок. На фига ему Боб, да еще и мы?

— Ну, может, ты не все про него знаешь, про этого Геффена, — пожимает плечами Ксю.

— Миша, у тебя есть хоть какие-нибудь башли? — возвращается к важной для него теме Чернецов.

— Вов, ну зачем тебе башли? Давай не будем бухать, пока не встретим Боба, а?