Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Черт его знает, когда он соблаговолит нас принять. А у меня даже сигареты кончились.

— Курить вредно, Вова.

— У меня еще остались, — успокаивает Чернецова Ксю. — Миша прав, давай потерпим. Мне же еще играть придется, я облажаться не хочу.

— Кстати, у меня руки дрожат, — жалуется Чернецов. — Вот, смотрите. Как я играть буду?

Но сочувствия он не находит. Дорфман смотрит в окно на унылый индустриальный пейзаж: неужели это и есть Нью-Йорк? Впрочем, довольно скоро они уже в городе, и виолончелисту начинает здесь нравиться: на самом деле, он тут уже был, как всякий, кто смотрит американское кино. «А я, наверное, мог бы здесь освоиться», — думает Дорфман.

Боб встречает их в холле гостиницы. Когда он поднимается из кресла им навстречу, Дорфман не сразу узнает его. Иванов и раньше не был румяным здоровяком, но сейчас от него остались кожа да кости. Черная футболка с надписью «iбля» и красным червивым яблоком висит у него на плечах, как мусорный мешок. Гладко выбритое лицо выглядит осунувшимся, утомленным. Волосы безжизненными сосульками достают почти до плеч.

Чернецов не заморачивается разглядыванием старого приятеля, а бросается его обнимать.

— Ты что ж не отвечал-то так долго, а? — восклицает он. — Да мы бы на край света!..

— Привет, Володя. — Боб слабо улыбается, но на объятия отвечает с радостью. — Ну ты же знаешь, наверное, что случилось.

Тут и Дорфман подходит, протягивает Бобу руку.

— Выглядишь чего-то не ахти, — говорит он вместо приветствия.

— Акклиматизация. Не привык еще тут.

— Знакомься, Боб, это Ксю, — спохватывается Чернецов, поймав сердитый взгляд подруги. — Послушай ее, она классно играет. Ну, нам же нужна вторая скрипка, да?

Ксю, не приближаясь к Иванову, делает ручкой и лучезарно улыбается. Ну как такую не послушать?

— Привет, Ксю. Ребята, насчет второй скрипки… Я вам сейчас объясню расклад. Может, вам такое не понравится. Но спасибо, что приехали, без вас полная фигня бы получилась. — Они чувствуют, что Иванов старается быть лидером: вдохновлять, излучать энтузиазм. Получается не очень.

— Сейчас сядем где-нибудь, и объяснишь, — говорит Дорфман. — Лучше рассказал бы все по порядку. Ты в курсе про нашего спонсора?

— Что ты имеешь в виду? — настораживается Иванов.

— Ну, что его застрелили. Здесь, в Нью-Йорке. Я в Интернете видел.

— Застрелили? — Иванов становится еще бледнее, чем был. — Это такая шутка, Миш?

— Ты тут совсем новостей не читаешь, что ли? Здесь компы есть где-нибудь? Пойдем, покажу.

— Давайте заселимся сначала, — встревает в разговор практичная Ксю.

Иванов снова плюхается в кресло. Неужели это правда, про Констатинова?

Получив ключи — их разместили по соседству с номером Боба, и все уже оплачено, — они собираются в номере у Иванова вокруг допотопного ноутбука, который он привез с собой. Все русские новостные сайты пестрят заметками о красочной смерти Константинова.

— Видишь, жена застрелила, — говорит виолончелист. — Что неудивительно, да ведь? Так что можешь больше не шифроваться.

— Я бы сказала, очень даже удивительно, — комментирует Ксю. — Курицу, которая несет золотые яйца… Гусары, молчать!

— Так я, в общем, уже и не шифруюсь, — отвечает Боб Дорфману немного смущенно. — Просто мобильным телефоном пользоваться перестал. Сначала чтобы не нашли, а теперь отвык уже. Сами попробуйте.

— Хорошо, что хоть электронной почтой не перестал, — говорит Чернецов. — Мы что, так в номере и будем сидеть? А выпить за встречу?

Теперь ему никто не возражает, и вся компания направляется в гостиничный бар. Иванов и следом за ним Дорфман заказывают чай, Чернецов — пиво (это слово он внятно выговаривает по-английски). Ксю, секунду поколебавшись, присоединяется к нему.

— Так что за расклад ты хотел объяснить? — спрашивает Чернецов, с наслаждением опрокинув в себя кружку и показав ее официанту: мол, пора наполнить.

— В общем, если коротко, я хотел предложить вам сыграть вместе. Но не так, как раньше. Концерт завтра, так что на самом деле нам надо репетировать прямо сейчас. Ксю, это хорошо, что у нас есть скрипка. Ты импровизировать умеешь?

— Сложный вопрос, — Ксю отпивает пива. — На самом деле я все умею.

— На все руки от скуки, — рекомендует подругу Чернецов.

— Вова, а ты же когда-то говорил, что можешь на бас-гитаре…

— На чем угодно с четырьмя струнами. Руками, зубами, хоть жопой.

— Вован, остановись. — Дорфман с кислой миной потягивает зеленый чай. — Я тебе говорил про Геффена, он не по классике. И даже не начинай бухать: ты понял, что тебя привезли рок играть? Завтра концерт.

— На самом деле блюз, — кивает Иванов. — Сейчас поедем на базу. Ноты там покажу. Но много чего придется придумывать на ходу.

— Если смотреть реально, Боб, мы завтра ничего сыграть не можем, ты ведь это понимаешь? — говорит Дорфман. — Почему ты раньше не позвал?

— Не мог, Миш. Я сам тут четыре дня. Времени мало, это понятно. Но ведь… Вы хоть понимаете, зачем я вас выписал? Вот был у нас в Москве квартет. И мы сыграли в Малом зале, здорово, очень радовались, строили планы. А здесь совсем другое. Нет, я не рвусь в рок-звезды. Но нас точно услышат. Представляете себе, что может у нас получиться, если не облажаемся?

— Не облажаемся, — хорохорится Чернецов в ответ на самую длинную речь, произнесенную Ивановым за всю жизнь, и допивает вторую кружку. — Поехали.

Припарковавшись на северной оконечности Квинса перед мостом на Райкерс-Айленд, Молинари забирается в синий микроавтобус, который возит посетителей тюремного города через мост, и готовится многократно выворачивать карманы, подставлять бока и ноги для ощупывания, отвечать на вопросы про наркотики и бритвы, которых он, конечно, не везет для Людмилы Константиновой. Почти все его попутчики — чернокожие, в том числе пара едва одетых девиц, явно стремящихся облегчить бойфрендам тюремные муки. Их, знает Молинари, на острове нарядят в безразмерные футболки больничного бирюзового цвета, как бы они ни сопротивлялись и ни материли бесчувственную охрану. Сыщик бывал здесь много раз: на РайкерсАйленд попадает большинство арестованных в Нью-Йорке, а женщины — вообще все. Тюремное население острова — тысяч пятнадцать или чуть меньше. Чтобы навестить любого из них, нужно часами ждать и терпеть унижения. Но это самый короткий путь к ответу про скрипку. Более прямой, чем выцарапывание видеозаписей из службы безопасности «Фор Сизонс» или полиции, а потом их отсмотр. Более надежный, чем разговоры с полицейскими, которые ни про какую скрипку вообще могли не слышать, — а поговорив с Молинари, принялись бы ее искать.

На мосту в автобус забираются двое в форме департамента исправительных учреждений. «Народ, сегодня на острове проходит проверка на контрабанду, — лениво произносит один из них. — У кого с собой наркотики, в карманах или в любой полости тела, давайте их сюда, без последствий. Предлагаю в первый и последний раз. Если у вас что-нибудь найдут при досмотре, я не виноват. Давайте, думайте скорее; вы хотите на свидание, а я хочу на обед. Сегодня пятерых уже поймали».