Алекс Баркли - Посетитель

— Быстрее, Шон! А не то я сейчас дверь закрою.

— А я и не просил тебя ее открывать.

Она захлопнула входную дверь и включила свет над крыльцом.

— Ох, парень. Давай, давай… — Он оперся ладонью о ступеньку и с усилием поднялся, сбив при этом цветочный горшок. — Выключи этот проклятый прожектор, я уже тут.

Он постучался в дверь. Анна открыла ее. Шон вошел внутрь и сел на первый попавшийся стул.

— Не устраивайся здесь!

Тут она снова услышала на улице электронное попискивание. Открыла дверь и подняла его мобильный телефон.

— Давай сюда. — Шон протянул руку.

— Только когда ты поднимешься к себе и ляжешь в постель. Где тебя носило?

— В городе.

— Говори, где ты был! Или я тебе эту штуку не отдам!

Шон рассмеялся:

— Отдашь!

— И не думай, и не мечтай! И вообще, хватит! Мне это все надоело!

— Это мне все надоело! — заявил Шон, вставая со стула. — Этот гребаный дом!.. Тут все в тоску вгоняет. Осточертело мне тут. Не могу больше. Когда приходишь к кому-нибудь, там всегда весело. А сюда приходишь — и все. Конец.

Анна сунула руку к нему в карман и извлекла оттуда бутылку пива. Медленно покачала головой:

— Ну, и в кого ты превратился? В алкаша? Шляешься по улицам с бутылкой в кармане…

— Не хотелось просто так выливать…

— И когда ты только успел превратиться вот в такого… типа?!

— В какого типа?

— Прекрати валять дурака!

По ее лицу потекли слезы. Шон молча покачивался перед ней.

Она бросила на стул мобильник, повернулась и быстро ушла в кухню, вытирая на ходу глаза. Присела к столу, сделала несколько глубоких вздохов. И припомнила совет, который когда-то слышала: жизнь никогда не поздно начать заново. Посмотрела на стрелки часов — двадцать минут пятого — и стала думать, в какой именно день ей следует все начать сначала.

Посидев немного, Анна поставила на огонь чайник, потом заварила себе успокаивающего чаю. Через несколько минут она почувствовала его действие, и ей захотелось оставаться именно в таком состоянии: в одиночестве, в тепле и покое, с исходящей паром кружкой чаю.

Бип-бип. Би-и-ип. Бип. Бип.

Она поставила кружку на стол и в ярости бросилась обратно в холл.

— Отключи свой телефон! — заорала она на Шона.

Тот вздрогнул. И они оба обернулись к входной двери, услышав скрежет ключа в замке.

— Ох, только не это, — пробормотал Шон.

— Ну, и что тут происходит? — входя, спросил Джо.

— Шон явился домой пьяным. Опять. Нынче он просто валялся на тротуаре. Кто-то вышиб его из машины и оставил там валяться.

— Что?! — одновременно воскликнули Джо и Шон.

Она повернулась к сыну:

— Ты даже этого не помнишь! Отличные у тебя дружки!

Окинув взглядом Анну, Джо понял, что она совсем не спала.

— Иди ложись, милая. Тебе надо поспать. Я сам с сыном разберусь.

— Что ты хочешь этим сказать — сам разберешься?! — взвилась она. — Ты даже палец о палец не ударил…

Джо обернулся к Шону:

— Ты сиди, где сидишь. Анна, давай я отведу тебя наверх.

Они поднялись по лестнице и остановились на площадке. Шон остался внизу, что-то бормоча им вслед.

— Если он увидит, что мы ссоримся, это ни к чему хорошему не приведет. — Джо старался говорить тихо.

— Ты и впрямь так считаешь? А если он тебя вообще не видит, это разве лучше?

— Что, черт побери, должны означать твои слова?

— Сам знаешь что. Я одна пытаюсь привести его в норму. И мне это не по силам.

— Нет, вполне по силам, — примирительно сказал он.

Анна горько рассмеялась:

— Ну да, скажешь тоже! Тебе известно, что он и не собирается поступать в колледж?

— Он просто так себя ведет, чтобы нас позлить. Считает, что мы ничем не помогаем ему с колледжем.

— Как же так?! Ведь он знает, что мы просто не могли ему помочь! Я только что вернулась из Парижа, а ты был…

— Знаю-знаю, что ты скажешь: как всегда, занят на службе.

— Но так оно и было!

— Конечно, так и было!

Анна отступила назад:

— Странно, что тебя еще держат на службе. После того, что со мной случилось по твоей милости…

— По моей милости?! — У него даже голос сорвался. — Господи, Анна, значит, ты вот так считаешь?

— Не знаю… Устала я. И иду спать. Ты меня обвиняешь в том, что он стал такой. Я тебя обвиняю, что я стала такая. А ты себя ни в чем не обвиняешь. Спокойной ночи.

— Погоди. Ты должна мне ответить… Ты ведь никогда не говорила, что…

— Я сказала, что сама не знаю, что я чувствую. А теперь дай мне пройти, я спать хочу.

— Что же такое с нами произошло?! — крикнул ей Джо вдогонку. Но она даже не обернулась.

Он оперся о перила, с трудом перевел дыхание. Потом медленно спустился вниз по лестнице.

Джо присел перед сыном на корточки. В последнее время в глазах сына не было заметно привычного блеска, а кожа стала бледной, словно восковой.

— Шон!

— Что? — Голос сына был сонным и раздраженным.

— Где ты был нынче вечером?

— Ой, не заводи все сначала! В городе я был, понятно? Я лучше спать пойду.

— Что с тобой происходит?

— Ничего! — резко ответил Шон. — Ничего! О'кей? Ничего.

— Мы с мамой очень беспокоимся.

— Не стоит.

— Ты сейчас явно не в себе. Ты же хороший, добрый мальчик. Не понимаю, откуда взялись все эти гнусные…

— Оставь меня в покое! Я спать хочу.

— Мама была сегодня в школе. Я знаю, ты ничего не предпринял насчет колледжа…

— Зачем ты завел этот дерьмовый разговор именно сейчас? Вроде как уже поздно. — Шон с трудом поднялся со стула.

— Сынок, это последний раз, когда ты возвращаешься домой в таком виде и так поздно. О'кей?

Шон недовольно засопел:

— Как будет, так и будет.

— Не стоит делать собственное положение еще хуже.

— Хуже, чем жить в этом доме? В котором весь день мать толчется?

Джо схватил его за руку:

— Слушай меня внимательно, Шон! Я женился на твоей матери, я сделал именно такой выбор. Я люблю твою мать. И никогда не позволял и не позволю никому выказывать ей неуважение, в первую очередь ее собственному сыну. А теперь убирайся к дьяволу с моих глаз!

Дэнни и Джо остановили машину напротив дома, где жила Клер Оберли, и оставили ее напротив прачечной. Пожилой владелец этого заведения стоял на улице, возле стеклянной двери, курил сигарету и смотрел на них.

— А этот парень, Пейс, он странный какой-то, да? — сказал Дэнни. — Видок у него такой, будто разные части лица стараются разбежаться в стороны. Глаза вылезают наружу, кадык… И он такой тощий, что кажется, его ничем никогда не откормить.

Джо покачал головой:

— Ты просто бессердечный сукин сын.

— Я только говорю вслух то, что думают все остальные.

— Да уж, дерьмо из тебя так и прет!

Они подошли к зданию, обойдя огромный фургон, вошли в ярко освещенное фойе, где пол был весь испещрен черными следами. Мимо прошла пара — в шортах и футболках, они тащили комод, и мужчина сильно потел, оставляя за собой шлейф тяжелого запаха.