Алекс Баркли - Посетитель

Любой человек, арестованный в штате Нью-Йорк, автоматически получает идентификационный номер, тут же попадающий в картотеку Бюро уголовных расследований. Если за Лоури числилось что-то криминальное, один звонок в БУР давал возможность получить все подробности его деяния плюс фото. Проверка по картотеке межштатовского уголовного архива позволяла выяснить, не совершал ли он преступлений в других штатах.

— Ни фига не получил, — сказал Блазков. — Возьми себе какой-нибудь стол. Кофе хочешь?

— Да, спасибо. — Джо снял пиджак и сел. Подняв глаза, увидел, что рядом стоит Денис Кален.

— Джо, можно, я займусь проверкой финансовых документов и телефонных разговоров?

Джо рассмеялся:

— Еще не случалось в моей практике, чтобы кто-то спрашивал на это разрешение.

— Я подумал… У меня, видишь ли, глаз на эти дела наметанный.

К часу ночи Джо был уже совершенно вымотан. Пальцы онемели от стучания по клавишам компа. Он не сомневался, что перекрыл все рекорды по потреблению кофе.

— Все, я ушел, — сказал он, поднимаясь.

— Ты в порядке? — спросил Дэнни.

— Просто устал. Возвращаюсь к себе в офис. Ты со мной?

— Конечно. Домой не поедешь?

— Нет, нынче не поеду: результаты вскрытия придут рано утром.

«Ночлежка» в полицейском управлении Северного Манхэттена располагалась рядом с раздевалкой. Там стояли четыре железные койки с тонкими матрасами и одеялами, под которыми никто не рисковал спать. Работа по схеме «четыре-два» означала четыре дня дежурств и два дня отдыха. Первые два дежурства тянулись с четырех пополудни до часу ночи, последние два — с восьми утра до четырех дня. Переходное дежурство кончалось в час ночи, а следующее за ним начиналось в восемь утра. Детективы по большей части оставались на эту ночь в «ночлежке» или по крайней мере сообщали своим женам, что оставались в управлении. Анна теперь не любила оставаться на ночь в одиночестве, и Джо всегда возвращался домой; а поскольку они жили в Бэй-Ридж, ехать ему было недалеко. Но первые несколько ночей при расследовании особо крупного дела он все же оставался в «ночлежке». Джо взял в руку мобильник:

— Милая, это опять я. Я нынче ночую в офисе.

— Так я и знала.

— Я так и не успел объяснить тебе…

— Ладно, я все понимаю. Не волнуйся.

— У тебя все о'кей? Шон дома?

— Нет еще. Но скоро будет.

— Так что стряслось в школе?

— Ничего особенного. Директриса была очень мила. Кажется, ей нравится Шон. Но она понимает, что он… изменился. Говорит, что он грубит и не стремится к взаимопониманию.

— Это в нем французская кровь заговорила.

Анна рассмеялась:

— Точно. А его плохие отметки в школе относят на счет американской крови.

— То же самое они говорят по поводу его обаяния и привлекательности, — смеясь заметил Джо. — Шона не грозятся выгнать?

— Нет, говорят, что дадут ему шанс исправиться. Считают, что он переутомился, поздно ложится спать…

— На нас тоже бочку катили?

— Нет, ничего такого не было.

— Вот что… Ты уверена, что ночь пройдет нормально? Может, позвонить Пам — пусть она приедет и побудет с тобой, а?

Пам была второй женой его отца Джулио.

— Пам? — повторила Анна и засмеялась. — Ага. Бебиситтер того же возраста, что и я! И к тому же моя свекровь!

— Приемная свекровь.

— Это все равно.

— Да какой она бебиситтер! Ты просто пригласишь ее выпить бокал вина и посмотреть кино.

— Чтоб ты знал — сейчас уже час ночи. И у меня все в порядке.

— Ладно, скоро увидимся…

— Ну да, через несколько дней. Уж я-то знаю.

Стенли Фрейту нужно было убить еще целый час до работы. Он ехал по Холт-авеню в своем белом фургоне «форд-иконолайн» с надписями «Фрейт», «Электрикал сервисиз» на бортах, выполненными крупными синими буквами. В южном конце Астория-парка он свернул на парковочную площадку. В половине девятого здесь уже было гораздо спокойнее, чем час назад, когда бегуны и любители поплавать возвращались по домам, чтобы принять душ и отправиться на работу.

Он вылез из фургона и подставил оголенные руки холодному ветру, дувшему с Ист-Ривер. Кожа тут же покрылась пупырышками. Там, где Стен стоял — рядом с парком, под мостом Трайборо, — располагался тот самый район Астория, который он так хорошо знал и любил. Со стороны Шор-бульвара сюда выходили роскошные кондо, обращенные к теннисным кортам, с другой стороны виднелся Манхэттен — совсем иное зрелище. Как и Бруклин, район Астория старался выманивать людей из города и перестраивался, чтобы усилить свою привлекательность. Стену все здесь нравилось. Он любил такие места, где можно погреться на солнышке у воды, любуясь прекрасным пейзажем, погулять среди деревьев, посидеть на скамейке. Когда часы показали без десяти девять, он пошел обратно к фургону.

Стен проехал по Девятнадцатой улице, потом свернул на небольшую стоянку перед жилым домом, где работал последние две недели. Выгрузил инструменты и пошел к подъезду по мощенной плитами дорожке. На полпути остановился и нагнулся, поставив груз на землю и достав перочинный ножик из кармашка своего рабочего пояса. Открыл лезвие и срезал росток, пробившийся сквозь трещину в бетоне.

Он толкнул дверь и вошел в холл. Джун, ресепшионистка, помахала ему рукой из-за своего стола. Пахло лимонным дезинфектантом — аромат поднимался от сверкающих плиток пола. Стены здесь были бледно-золотистого цвета, обшитые кремовыми панелями, они закруглялись и вели за угол, к лифтам. Стол Джун располагался слева — полумесяц, выпуклой стороной обращенный в сторону входной двери. Позади него стояла баррикада из пластиковых перегородок, она закрывала вход в коридор для всех, за исключением строительных рабочих, которые занимались ремонтом этой части здания до самого четвертого этажа.

— Привет, Плоский Стенли! — улыбнулась Джун, когда он подошел к ней.

Плоский Стенли был персонажем детской книжки, в результате трагической случайности сплющившийся до совершенно плоского, двухмерного состояния. Тот Стенли, что стоял сейчас перед Джун, плоским вовсе не был — он обладал таким вздувшимся животом, который, казалось, вот-вот взорвется. Стен недовольно крякнул и поправил свой рабочий пояс, который мог находиться только в одном положении — ниже его торчащего брюха, как бы он ни старался подтянуть его повыше.

— Для меня что-нибудь есть?

— Только сообщение, что Мэри Бёриг со второго этажа намерена посадить на клумбу те цветочки, которые ты столь любезно ей презентовал.

— Мэри? — Он аж весь засветился. — Сегодня?

— Ага. — Тут она снова заулыбалась. — Кажется, кое-кто вертит тобой как хочет.

Он нахмурился:

— Да она просто любит цветы.

Мэри Бёриг проверила свой смартфон. Там хранилось все, что ей было необходимо помнить: телефонные номера, адреса, номера банковских счетов, время назначенных встреч и визитов, списки покупок, дни рождения, юбилеи, карты, путеводители. Она потратила пятнадцать минут, чтобы привести в порядок свою гостиную, начав от входной двери и обойдя по часовой стрелке все углы. Потом перешла в кухню, где пришлось изрядно поработать тряпкой, протирая пыль. И собиралась уже приступить к разгрузке посудомоечной машины, когда зазвенел звонок у входной двери. Она протрусила к входу и открыла дверь.