Крис Кузнецки - Крестное знамение

Роуз перекрестился, услышав о судьбе Данте.

— А его телохранители?

— Они не говорят по-английски. У меня такое впечатление, что это было чуть ли не главным требованием при приеме к нему на работу. Оно позволяло Пелати сохранять необходимую секретность.

— Хитрец! Великолепный способ избежать утечки информации.

— Кстати, о хитрецах. У меня почему-то появилось подозрение, что тебе известен секрет господина Пелати. Поэтому-то ты и здесь?

Роуз пожал плечами:

— Возможно, возможно… Неисповедимы пути Господни.

«Слава тебе, всемогущий Боже!» — произнес про себя Дайал.

— Названная тайна как-то связана с Церковью? В этом суть шантажа? Он узнал что-то нехорошее о Церкви и решил подзаработать пару долларов?

— Ник, послушай, я не могу ничего тебе сказать. Ничего.

Дайал не мог удержаться от улыбки.

— Но…

Роуз расхохотался.

— Но, как мне кажется, если мне удастся заставить его заговорить на названную тему, самому не упоминая о ней…

— …то я получу все, что мне нужно, а ты сохранишь совесть чистой.

Кардинал кивнул:

— Именно так.

Дайал взглянул на часы и понял, что времени у них не так уж и много. Адвокаты Пелати прибудут с минуты на минуту.

— Хорошо, тогда нужно поторапливаться.

Роуз поднял руку.

— Не беспокойся и положись на меня.

Все еще с улыбкой на лице Дайал проследовал в комнату, за ним шел Роуз. Кардинал несколько раз видел Пелати в Ватикане, но никогда не беседовал с ним лично, в основном потому, что беседовать им было не о чем. Роуз все отдавал Церкви, ничего не требуя взамен. Пелати был его полной противоположностью. Роуз привык отдавать. Пелати — брать и отнимать. Ни того ни другого ничто не способно было изменить.

Пелати увидел, как кардинал и агент Интерпола вошли в комнату, и как будто очнулся от транса. Он сосредоточился на человеке в красном, и тот ответил ему таким же пристальным взглядом.

— Мистер Дайал, будьте добры, представьте мне вашего друга.

— Кардинал Джозеф Роуз из Ватикана. Он прибыл, чтобы проконсультировать меня по ряду вопросов, связанных с вашим делом, и я подумал, что он может присоединиться к нашей беседе.

— О? Вот как? Неужели я не устраиваю вас в качестве собеседника?

— Как раз напротив! У меня сложилось впечатление, что я не устраиваю вас как собеседник. Видите ли, вы постоянно говорите о чем-то мне неизвестном, поэтому мне пришлось прибегнуть к услугам эксперта, который поможет мне разобраться.

Пелати вызывающе ухмыльнулся:

— Этот человек — эксперт? По каким же проблемам? По проблеме Христа?

— Нет, — возразил Роуз. — Я эксперт по тайнам.

— Тайнам? И каким же? Моим, к примеру?

Роуз кивнул и сделал шаг к Пелати.

— О, превосходно! В таком случае нам предстоит чудесное развлечение. Пожалуйста, садитесь, ваше преосвященство. Мне не терпится услышать, что вам известно обо мне и моей тайне.

Роуз отрицательно покачал головой.

— Садиться нет необходимости. Я обещал Нику, что буду краток, и сдержу слово.

— Как угодно, ваше преосвященство… Всегда восхищался теми, кто держит слово.

Роуз подошел еще ближе.

— Как раз именно это меня всегда и беспокоило в тайнах. Ведь люди, как правило, редко держат слово, и, следовательно, тайна недолго остается тайной.

Пелати кивнул.

— Кардинал Роуз, осмелюсь спросить, что заставляет вас сообщать мне подобные банальности? Вы пытаетесь убедить меня в том, что вам известна моя семейная тайна? Я правильно вас понял?

— Напротив, я хотел убедить вас в прямо противоположном. Вы единственный, кому тайна известна. Она не известна никому, кроме вас. Вы меня слышите? Ни единой душе!

Пелати нахмурился. Подобного хода он не ожидал.

— И вы пришли, чтобы мне это сообщить?

Роуз улыбнулся, не сводя глаз со злобной физиономии собеседника. Его послал сюда Верховный совет для защиты Церкви, и он доведет дело до конца.

— Нет, я пришел сюда, чтобы увидеть выражение ваших глаз, когда я скажу, что… — кардинал вдруг выхватил из складок мантии пистолет, — …ваша тайна умрет сегодня.

Прежде чем Дайал смог осознать происходящее, Роуз приставил пистолет к голове Пелати и выстрелил.

Движимый инстинктивным импульсом, Дайал рванулся к Роузу, намереваясь вырвать у него оружие из рук, но кардинал опередил его. Отступив в дальний угол комнаты, Роуз приставил еще горячее дуло пистолета к своему виску и приказал Дайалу оставаться на месте.

— Не делайте этого! — крикнул Дайал. — Прошу вас, остановитесь!

— Я должен, Ник. Все должно закончиться именно так.

— Но почему? — крикнул Дайал, и в это мгновение группа полицейских ворвалась в комнату. — Скажите же — почему?

Роуз улыбнулся и, перед тем как нажать на спусковой крючок, произнес:

— Потому что Христос — мой Спаситель.

Пейн с Джонсом не услышали выстрелов. Когда кардинал Роуз открыл огонь, они находились у озера и обсуждали события последней недели. Звуки выстрелов оказались поглощены сиренами полицейских машин и шумом подлетевшего вертолета.

Позже, когда они узнали о происшедшем, Пейн выразил сожаление, что не присутствовал при «казни» Бенито. Когда видишь, как столько людей погибает по вине одного человека, хочется посмотреть на смерть виновника трагедий, каким бы патологическим и безнравственным ни выглядело подобное желание. По крайней мере таким образом удается поддерживать в душе ощущение морального равновесия в мире. Ну хоть на какое-то время…

Однако, подумал Пейн, если бы он находился внутри здания в тот момент, когда прозвучали выстрелы, то пропустил бы самый грандиозный сюрприз. Нечто настолько неожиданное, что он до сих пор не знал, как к этому относиться.

Пейн сидел между Джонсом и доктором Бойдом, не отрываясь смотрел на мерцающую голубую воду и думал о религии. За последние несколько дней он узнал о христианстве больше, чем за все предыдущие годы, но ему хотелось узнать еще. Любая разгаданная загадка порождала десяток новых. И каждая была сложнее предшествующей. Пейн поделился своими мыслями с доктором Бойдом, и тот ответил, что в подобном парадоксе и состоит суть религии: чем больше узнаешь, тем меньше знаешь.

— Ну что ж, — шутливо отозвался Пейн, — значит, профессор, по сравнению со мной вы ни черта не знаете!

Ко всеобщему удивлению, Бойд громко расхохотался.

Пейн повернулся к Джонсу, ожидая увидеть улыбку и на его лице, но встретил задумчивый взгляд, по которому понял, что его друг все еще пытается собрать воедино кусочки той головоломки, что мучила их на протяжении последних дней: катакомбы, свиток, тайна семьи Пелати, — но у него ничего не получается.

— Ты в порядке? — спросил Пейн.

Джонс кивнул, хотя Пейн понимал, что его друга что-то сильно мучает. Что-то очень значительное. Наконец Джонс спросил: